Русская атлетка живёт в США и выступает за Кипр. Удивительная история Лены Куличенко
Елена родилась в подмосковном Одинцово в июле 2002 года. С детства увлеклась лёгкой атлетикой, наставники, отметив её антропометрию, направили девушку в прыжки в высоту. Стартовала спортивная карьера в школе «Выбор-Одинцово». А после окончания средней школы Елене предложили стипендию и участие в программе «Социальные отношения» на факультете социологии в университете Джорджии в Атланте.
Девушка здорово прогрессировала и от турнира к турниру повышала своё личное достижение. Её личный рекорд в прыжках в высоту – 1,95 метра. Лена не разорвала связи с Россией, но дала согласие на получение гражданства Кипра. Это позволяет талантливой атлетке выступать на соревнованиях без ограничений. Куличенко дала честное и откровенное интервью для читателей «Совспорта». Получилось познавательно и интересно.
«В России всё официально, все серьёзные, а здесь половина класса приходит в пижаме»
— Вы учитесь в университете штата Джорджия по спортивной стипендии. Что она даёт молодым спортсменам?
— В целом система NCAA — Национальной ассоциации студенческого спорта — в Штатах выстроена очень грамотно. В России и по всему миру ты учишься в школе, потом поступаешь в университет, параллельно тренируешься, нет такого, что это взаимосвязано: учёба отдельно, спорт отдельно. Здесь же всё тесно связано, и я думаю, что это классная идея, которую можно было бы позаимствовать, потому что, когда всё идёт целостно: тренеры понимают, когда у тебя учёба, профессоры понимают, что ты занимаешься спортом, — все пытаются тебе помочь. Этот баланс сложно находить, потому что тяжело удерживать серьёзный уровень и на учёбе, и на тренировках. Но если у тебя получается, всё очень классно складывается и всё получается лучше.
— Как думаете, есть ли в России возможность построения такой вузовской системы поддержки спортсменов?
— Думаю, можно, но это займёт очень-очень много времени. Проблема в том, как вообще строится NCAA: во всех видах спорта не так много денег, а в бюджет всё равно всё упирается. Здесь очень популярны американский футбол и баскетбол, поэтому люди готовы за это много платить, и нас всех — лёгкую атлетику, теннис, остальные виды спорта, которые есть в нашем университете — спонсирует команда по футболу, то есть вся спортивная ассоциация Джорджии живёт на их деньги. У них огромный домашний стадион, куда билеты стоят довольно дорого, где каждый раз солд-аут. В России можно было бы попробовать ввести что-то такое, но я не совсем понимаю, как, откуда взять деньги, потому что у нас нет такой любви к спорту, как здесь.
— А много ли людей приходит на лёгкую атлетику? Есть разница в цене на футбол и на ваши соревнования?
— Разница в цене, конечно, есть, огромная. На нашем домашнем стадионе трибуна, скорее, для видимости, у нас не особо устраивают какие-то соревнования, и даже если они проходят, то там будет бесплатный вход, потому что это не топ-чемпионат и никто, скорее всего, не будет за это платить. Но если это Конференция или главный чемпионат NCAA, то туда реально много людей ходит, но я бы не сказала, что толпа, больше родственники. Чувствуется, что разница есть. Мне кажется, лёгкую атлетику — во всём мире есть такая проблема — не так сильно промоутят, как другие виды спорта. Сейчас начинают двигаться в этом направлении: социальные сети, медиа, рекламы со спортсменами, — всё помаленьку, но растёт. Но исторически так сложилось, что лёгкая атлетика не была медийным видом спорта, как баскетбол или футбол.
— А какие у вас обязанности непосредственно перед университетом?
— Первая обязанность — это учиться. У каждого спортсмена, когда он поступает в вуз и входит в систему NCAA, есть четыре года, когда он может участвовать в соревнованиях: восемь сезонов — летние и зимние. Если ты пропускаешь год из-за, например, травмы, он у тебя сохраняется. Но если у тебя проблемы с учёбой, неважно, что ты Леброн Джеймс, самый крутой спортсмен: если ты не закрыл семестр, не набрал кредитов (образовательные единицы. — Прим. «Советского спорта»), то ты не можешь выступать, это прописано в правилах. Какой бы ты крутой ни был, если ты поставил крест на учёбе, то ты не сможешь соревноваться. Есть популярная в США в последнее время баскетболистка Энджел Риз, в «ЛСЮ Леди Тайгерс» выступала, и она как раз в этом сезоне какое-то время не могла играть, потому что у неё были проблемы с учёбой. Казалось бы, у неё многомиллионная аудитория, её все знают, она самая крутая, но правила есть правила.
Вторая — ты должен показывать определённые результаты. У всех разные стипендии: есть полная, есть та, которая половину покрывает, а также та, которая покрывает учёбу и ничего не даёт дополнительно, — и, если ты не показываешь достойный результат, тебе могут сказать: «Ну, ты нам не очень сильно здесь нужен. Давай, иди на трансфер». На трансфер ты поступаешь, если сам хочешь поменять университет или если тебе тренеры говорят, что для тебя больше нет места.
— Как совмещаете учёбу и выступления на международных турнирах? Или для спортсменов есть какие-то более лояльные условия в плане сдачи экзаменов?
— Да, тут стараются поддерживать спортсменов. Когда прошлым летом я ездила на чемпионат мира, он был только в конце августа, а учёба начиналась уже в середине месяца. И я в Будапеште такая: «Здравствуйте! Я буду только через пару недель!» Профессоры понимающие, они в основном лояльные, хотя и есть те, кому всё равно. Плюс — международные турниры в лёгкой атлетике идут летом, а учёба заканчивается в начале мая, поэтому просто совмещать.
— Вы учитесь на программе «Социальные отношения». Можете рассказать, что именно изучаете в вузе?
— Это раздел психологии, который больше направлен на детскую и семейную психологию. Он называется Human development and Family science («Наука о человеческом развитии и семье»), но я до сих пор не совсем понимаю, что именно я изучаю. Это и отношения в семье, и межличностные отношения, и в целом человек, то, с какими проблемами он сталкивается на протяжении жизни — от зарождения и до старости. У меня были классы (пары. — Прим. «Советского спорта») про старых людей, например, и мы их изучали.
— А какие классы по выбору посещаете?
— Ой, это прикол! У меня было много рандомных, но есть самый прикольный, из-за которого друзья надо мной долго шутили. Я его даже не выбирала, мне его поставил помощник от вуза. Он сам сказал: «Надо выбрать какой-нибудь класс, я тебе что-нибудь найду». Я подумала, мол, ладно, я ему в целом доверяю, найдёт что-то полегче, где будет не так сложно. И он меня поставил в класс «Проблемы с наркотиками и алкоголем», у меня там финальный доклад был про клубные наркотики. Я на полном серьёзе там стояла, и у меня была презентация про экстази и всякие такие штуки, я рассказывала, как это влияет, какие культурные проблемы вызывает, как в обществе сказывается. Надо мной друзья после этого ещё долго прикалывались.
— Где учиться в вузе сложнее — в России или в США? И где интереснее?
— Я немножко училась в РАНХиГСе. Когда я окончила 11-й класс, сдала ЕГЭ, как раз был ковидный год, и всё было смутно. В вузе я отучилась месяца три-четыре, первый семестр. И я 100% могу сказать, что в России гораздо тяжелее учиться. У нас система высшего образования хорошая, жёсткая, нет никаких поблажек, всё чётко. А в США есть некоторые предметы, на которых мы откровенно занимаемся фигнёй, но они всё равно зачтутся как кредит, ты всё равно получишь это образование. В целом это система, когда ты сам можешь выбирать классы: если ты понимаешь в середине семестра, что точно завалишь этот предмет, то можешь отказаться: «Всё, я сваливаю отсюда в этом семестре, может быть, попробую в следующем». У нас бы такое не прокатило, думаю. В России посерьёзнее, конечно, к образованию относятся: у нас всё официально, все серьёзные, — а здесь половина класса приходит в пижаме, если, дай бог, придёт. У нас гораздо сложнее учиться. А по интересу… Здесь интерактива больше, они стараются развлекать. Не знаю, хорошо это или плохо.
— Недавно вы вышли в финал университетского чемпионата. В прошлом году завоевали там бронзу, а в этом нацеливаетесь на золото?
— Да. У меня сейчас на главных чемпионатах NCAA, которые проходят зимой и летом, три бронзы: в 2023 году зимой и летом, в этом году зимой. У нас там очень серьёзная конкуренция. Есть две девочки, которые прыгают под два метра, у них у обеих это личный рекорд, но прикол в том, что они обе в моей конференции, и я у них выиграла. Это придало мне уверенности, понимаю, что я сейчас в хорошей форме. Но посмотрим, что там будет, не хочу загадывать. Просто хочу показать, на что я способна, и может быть, может быть.
— Можно ли конкуренцию в NCAA сравнить с конкуренцией на международных турнирах?
— Да, я бы сказала, что это реально уровень. Здесь есть спортсмены топового уровня из самых разных стран. Если мы говорим про спринт, там прямо жесть: я смотрю и думаю: «Что вообще эти люди делают? Как они тренируются?» Если в прыжках в высоту серьёзный уровень, то в спринте — примерно то же самое, что олимпийский финал, такие же результаты. Это вообще что-то потрясающее, уровень нереально высокий.
— Есть ли разница между тренировками в России и в США?
— Первое, что мне было интересно, когда я только сюда поступила, — это мой тренер. Он назывался Jump Coach, тренер по прыжкам. В итоге оказалось, что он все прыжки — шест, высоту, длину, тройной — один тренировал. Я подумала, что это как-то странно, потому что обычно ты специализируешься на чём-то, это всё разные виды, поэтому мне было немножко непонятно. Но всё было нормально. Здесь реально жёсткая нагрузка по сравнению с тем, что было в России. В первый год я вообще офигела, потому что было очень тяжело, сильно почувствовала разницу. Ты жёстко тренируешься, но потом тебе говорят обязательно сделать восстановление. В США за всякие мелкие детали больше переживают: массаж, терапия, спросят, всё ли хорошо ментально, мол, давай мы найдём спортивного психолога. Мне кажется, из таких маленьких деталей, когда над тобой трясутся 10 человек, результаты, наверное, и вырастают, потому что ты понимаешь, что всю работу, которую ты проделываешь, с тобой делает ещё миллиард человек. Нет такого: «Всё закончил? Ну, иди, что-нибудь поделай». Здесь к мелочам реально серьёзнее относятся. Это основная деталь.
«Если трансгендерам разрешат выступать с женщинами, это будет полный маразм»
— Когда вы приехали в США, возник эффект «вау»? Что удивило больше всего?
— Я была уже до этого в Штатах: Диснейленд, туда-сюда. Поэтому примерно знала, что будет. В США каждый штат — как будто другая страна, особенно юг и север различаются. Юг — это чисто колхозные штаты, все вот эти Джорджия, Алабама, Канзас. Тут фермеры ездят на тракторах, ковбои в Техасе — это не выдумка. Народ реально ходит в шляпах и в ковбойских сапогах.
Когда я только приехала, меня поразил университетский кампус. Здесь город — может быть, 50-70 тысяч человек, а половина из них — студенты. Сразу представьте, какая атмосфера здесь! Я иногда забываю, что существуют дети и старые люди, потому что ты настолько привыкаешь, что вокруг тебя всегда молодёжь. Это сказывается и на обстановке вокруг: ты хочешь пойти спать, а люди вечеринки каждый день устраивают.
— Чем отличаются россияне от американцев? Есть ли разница в общении?
— Да, 100%. Я здесь заканчиваю уже третий курс, и мои самые близкие друзья — из Москвы, Беларуси, Украины. У нас в самом начале собралась компания чисто из СНГ. У меня есть американские друзья, но в каких-то моментах мне действительно тяжело их понимать, их индивидуалистические взгляды. Многие вещи мне не очень понятны, ценности, которые я не сильно разделяю, а здесь это нормально. Здесь принято, что каждый сам за себя, много фейковой показухи в духе: «Oh My God, you! I like you!» В Москве тебе никто такого не скажет, даже если что-то кому-то понравится, то они посмотрят: «Да, интересно». Скажут, только есть это близкий друг. В этом плане, я думаю, у нас более честные люди, это мне больше нравится. А так в целом американцы весёлые, пусть даже они немножко фейковые, но они всегда навеселе, улыбаются, это не может не радовать.
— Если возвращаться к вашему классу «Проблемы с наркотиками и алкоголем». Наркотики — это действительно актуальная проблема для США?
— Тут все курят травку. Я думаю, они не считают это проблемой, потому что здесь в половине штатов это легализовано. Единственное, я буквально на днях разговаривала с моим сокомандником, и он рассказывал, что здесь люди серьёзно относятся к ментальному здоровью, поэтому он с детства принимает какой-то препарат от СДВГ (синдром дефицита внимания и гиперактивности. — Прим. «Советского спорта»). Он говорил, мол, вот, я был таким ребёнком, не мог усидеть в классе, и рассказывал, как сильно это влияло на его психику. Я такая: «А зачем ты это делал?» Он сказал: «Ну, потому что я был гиперактивным». Я спросила: «Разве это не нормально для ребёнка?» Он рассказал, что это была культурная проблема, потому что у этого препарата от гиперактивности только одна молекула отличается от метамфетамина. Перейти в зависимость очень легко. И он говорил, что это вообще специальный заговор был американских политиков, чтобы подсадить темнокожих детей на это. А он сам темнокожий. Не знаю, насколько это правда, но тут действительно очень многие принимают антидепрессанты, и это здесь это прямо чересчур развито, что не может быть очень хорошо для общества.
— В России есть распространённое мнение, что в США очень много внимания уделяется трансгендерам и представителям ЛГБТ* (движение ЛГБТ* признано в России экстремистским и запрещено) и что это чуть ли не навязывается обществу. Насколько это реально существует в Штатах?
— Это 100% присутствует, это очень актуальная тема. Есть ощущение, что каждый раз в какой-то период времени они пытаются разделить общество напополам, чтобы его части друг с другом схлёстывались, чтобы реальные проблемы уходили на второй план и люди обсуждали, сколько гендеров на самом деле, и спорили из-за этого. Опять же, юг — более консервативный и республиканский, а вот где-то в Калифорнии или в Нью-Йорке — реально жесть: там мужики в юбках или трансгендеры — обычный день. Сейчас и ни один фильм не может быть без гея или трансгендера. Да, такое есть, но ты стараешься не обращать внимания.
— Сейчас в мире обсуждается вопрос о том, как трансгендеры могут повлиять на женский спорт. В университетском плавании в США, например, есть Лия Томас, девушка-трансгендер, которая стала чемпионкой на уровне вузов. Какое ваше мнение об этом? Как бы вы отнеслись к тому, что в секторе для прыжков в высоту тоже появилась бы спортсменка-трансгендер?
— У меня очень чёткая позиция по этому поводу: я считаю, что это будет полный маразм, если будут разрешать так выступать. Кто бы что ни говорил, кем бы они себя ни ощущали, как бы ни занижали свой тестостерон, это всё равно биологически мужчина. Это приводит к доминированию, будет глупо отрицать это и говорить: «Нет, вот он что-то там понизил». Нет, всё равно. Хотите — делайте отдельную лигу. Это будет чисто убийство женского спорта: очевидно, насколько разные результаты, особенно в лёгкой атлетике, когда влияют секунда, метр разницы. Это объективно будет глупо и нечестно, и я не понимаю, как таким людям самим не стыдно, типа: «Да, я отращу волосы и буду плавать в женском спорте». Я считаю, что это грань, которую нельзя переступать. По-моему, в World Athletics в прошлом году сказали, что точно не будут допускать трансгендеров в женские соревнования. Это было бы, мягко говоря, не очень.
— Чего вам не хватает в США?
— Не хватает, наверное, семьи. Я очень скучаю по своей семье, потому что мы близки. Спасибо технологиям, что мы всё равно можем быть на связи. А ещё мне очень сильно не нравится здесь еда: хотелось бы свежих рыночных продуктов, а здесь всё довольно пластиковое, с ГМО, и это очень чувствуется.
— Вы ходите в русские магазины за продуктами?
— Вообще, они есть, но не рядом. Ещё один факт о США: тут нужна машина, чтобы нормально передвигаться. Здесь нет нормального общественного транспорта, ты даже пешком дойти не везде сможешь. Я люблю ходить пешком, думала как-то: «О, дойду до этого магазина!» Иду-иду-иду, и вдруг оказываюсь на тротуаре у трассы, иду дальше – дорога обрывается, просто ничего дальше нет. В европейских странах, в России всё в пешей доступности: даже если далеко, ты всё равно найдёшь тропинку, пешеходный переход, — а здесь люди не ходят пешком, в культуре нет такого, чтобы погулять. Это тоже меня бесит.
— Есть ли что-то такое, чему Америка может поучиться у России?
— Я считаю, что у нас люди умеют дружить. Мне кажется, это тоже из-за того, что это у нас в культуре: раньше было очень тяжело, ты не мог один выжить, поэтому все старались объединяться, дружба и семья были всегда на первом месте. Здесь же, как я уже говорила, все индивидуалисты. У нас заложено, что социальные связи должны существовать и быть настоящими, не так, чтобы «ну да, я для своей выгоды пообщаюсь», а чтобы искренне это было. Здесь этого не хватает.
«Не пытаюсь никого обманывать, говоря, что я киприотка. Это очевидно не так»
— Вы получили награду от Олимпийского комитета Кипра как лучшая молодая спортсменка страны в 2023 году. Насколько это приятно и почётно?
— Мне в целом приятно, когда на Кипре меня признают. Прошлый год был для меня первым в плане выступлений за Кипр, и было, конечно, очень приятно, что он получился такой успешный, потому что было много глобальных, так сказать, проблем: тут хейт, там непонимание, ещё где-то пристыдили меня. Поэтому было приятно, что присутствует такая поддержка со стороны, хоть я и не разговариваю на греческом и не совсем похожа на киприотку. Приятно, что они так хорошо ко мне относятся.
— Ощущаете себя киприоткой?
— Нет, я не пытаюсь никого обманывать, говоря, что я киприотка, потому что это очевидно не так. Я представляю Кипр, я за них выступаю, но я не буду что-то придумывать, если это неправда — зачем морочить голову людям и себе?
— Чувствуете поддержку от кипрских болельщиков?
— Да, они прямо молодцы! Они все мне очень симпатизируют, всегда пишут много сообщений типа: «Лена, мы за вас очень болеем. Спасибо, что вы представляете наш маленький остров». Оказалось, что это очень душевный народ.
— А как Кипр поддерживает вас в плане выступлений? Есть ли какие-то финансовые компенсации?
— Мы с ними всегда на связи, они спрашивают, на какие соревнования я поеду, всегда всё оплачивают.
— Если забыть о спорте и просто выбирать место для жизни, что бы выбрали: Россию, США или Кипр?
— Ой, точно не США, не вижу эту страну как место для жизни в будущем. Для того чтобы жить или строить семью, мне это точно не подходит, я уже поняла. А так — это очень хороший вопрос, даже если не забывать о спорте: у меня остался ещё год в Штатах, когда точно всё стабильно и я знаю, что будет, а дальше я без понятия, что делать. Я постоянно думаю над этим вопросом, но ответа пока нет.
«У нас почти все тренеры из СССР. Говорят: «Не ешь! Завтра должна ещё минус два килограмма показать»
— У вас есть какой-то ритуал перед соревнованиями?
— Ритуал… Мне нравится, когда у меня новые носки. Я покупаю пачки носков, и мне нужно, чтобы на соревнованиях они были свежие. Не знаю, почему так. А сам ритуал… Если бег, например, любят на турнирах ставить вечером, то прыжки в высоту всегда идут первыми видами, и обычно я утром собираюсь и сразу туда иду. Мне нравится, я обожаю утро перед соревнованиями, когда ем вкусный завтрак, потом иду краситься, делаю причёску, ставлю весёлую музыку. Люблю смотреть «Женский стендап» перед тем, как пойду, потому что он мне поднимает настроение. Мне кажется, я уже раз по пять пересмотрела все сезоны, уже все шутки знаю, но всё равно весело смотреть. Короче, просто пытаюсь быть в хорошем настроении.
— Это российский «Женский стендап»?
— Да, «Женский стендап» на ТНТ, он самый.
— Кто больше всего смешит?
— Мне очень нравится Зоя Яровицына.
— Легкоатлетки производят впечатление девушек, которым важно быть красивыми на соревнованиях, кто-то даже выходит на старт с макияжем. Насколько для вас важно чувствовать себя красивой на турнире?
— Мне очень это важно. Всегда же есть вопрос — красивый аутфит или удобный? Я точно выберу красивый, потому что, если я чувствую себя красивой, это равно, что я буду успешно выступать. Это, наверное, самовнушение, но мне это помогает, мне нравится прихорашиваться.
— Есть ли у легкоатлетов какая-то строгая диета?
— Конечно, это вообще моя больная тема. Особенно такое есть в прыжках в высоту в России в целом, потому что у нас почти все тренеры из СССР, где всё было ещё жёстче, чем сейчас. Это типа: «Не ешь! Завтра должна ещё минус два килограмма показать», — у меня были такие моменты. Из-за этого был длинный и тяжёлый путь, чтобы выгнать всех своих тараканов из головы. Мне тоже в США с этим помогли справиться, потому что это психологические проблемы: нет такого, что если ты весишь сколько-то, то ты не прыгнешь какую-то высоту, а мне в России такое внушили. У меня в голове несколько лет сидело, что, если я не буду весить столько-то килограммов, я не буду высоко прыгать. Даже если я была готова физически прыгать два метра, всё равно в голове сидела мысль: «Блин, я не такая худая, чтобы высоко прыгать». Это реально было большой проблемой, но здесь я это переросла, проработала.
«Много людей в России бросит спорт, 100%, но рано или поздно всё точно будет хорошо»
— Вы сменили спортивное гражданство в 2021 году, по факту ещё не перейдя во взрослые соревнования и находясь, как вы говорили, чуть ли не в состоянии ненависти к лёгкой атлетике. Что подтолкнуло к продолжению карьеры?
— Я уже бросила спорт в какой-то момент, когда был ковид. Я тогда не тренировалась, так, чисто делала что-то для себя дома и думала, что больше не вернусь в лёгкую атлетику, потому что и стадионы были закрыты, и перспектив уже никаких не было, и с тренером были плохие отношения. Всё было грустно, и я думала: «Нафиг вообще эту лёгкую атлетику, буду жить нормальной жизнью. В университет поступлю». Потом я поступила и несколько месяцев мучилась, сердце всё равно звало назад. И родители мне сказали: «Лена, мы видим, как тебе этого не хватает. Попробуй ещё раз, ещё один шанс». Я согласилась, но поняла, что нужно что-то поменять. Смена и помогла.
— Было ли ощущение безысходности связано с тем, что российские легкоатлеты уже тогда практически не выступали на международных турнирах?
— В тот момент было ощущение безысходности, но оно было связано не с международными стартами. Это было из-за застоя результата: я очень высоко прыгнула в 14 лет, а потом четыре года не могла ни повторить результат, ни прыгнуть выше. Это больше убивало, я не думала о том, чтобы куда-то поехать, думала, что даже если поеду, то не смогу показать достойный результат. Это было ужасно. Помню, как было тяжело, как ничего не хотелось: я тренируюсь и стараюсь, а результата нет.
— С 2022 года российские легкоатлеты были полностью отстранены от турниров, глава международной федерации говорил, что даже пока не будет рассматривать вопрос возвращения спортсменов. На ваш взгляд, как это скажется на российском спорте?
— Думаю, всем понятно, что это происходит не просто так, все понимают, на каком сложном этапе находятся в целом страна и спорт соответственно. Много людей бросит спорт, 100%, но рано или поздно всё точно будет хорошо. Это просто вопрос времени. Нужно отдать должное ВФЛА: я слежу за российскими соревнованиями и вижу, сколько прикольных стартов они делают. Я видела прыжки в высоту на площади, как на центральных улицах спринтерские забеги устраивали, призовые стали серьёзными. Думаю, это должно помочь спортсменам прожить этот сложный период.
— А молодёжь будет приходить в спорт в такой ситуации?
— Да, конечно, будет. Может быть, меньше, но будет, хотя всё будет по-другому, не так просто. Будет какой-то простой в какие-то годы, но, может, качество будет лучше, чем количество. Это важнее.
— В сентябре в России пройдут Игры дружбы, на которые приглашаются спортсмены всех стран. Как относитесь к этой идее? Хотели бы здесь выступить, если бы это было возможно? Понятно, что, скорее всего, такой возможности сейчас нет.
— Да, само собой, мне бы там, наверное, этого не простили. Конечно, я бы хотела приехать. Мне очень интересно, в каком формате это будет проводиться. Единственное, почему бы я не поехала, — Екатеринбург в сентябре. Это вообще шутка какая-то. Когда мне об этом сказали, я подумала: «Вы что, с ума сошли?» Во-первых, там холодно, во-вторых, я понимаю, почему сентябрь — олимпийский год же. Но Олимпиада закончится в начале августа, можно было бы устроить турнир в конце августа или в начале сентября. Но конец сентября в Екатеринбурге — это они несмешно пошутили над спортсменами.
— Вы могли бы порекомендовать спортсменам менять спортивное гражданство сейчас?
— Это дело каждого. Во-первых, не всё так просто, а во-вторых, это чисто индивидуальное решение. Звучит прикольно: «Вот, я поменяю, и всё будет хорошо!» — но это вообще не так работает, много подводных камней, с которыми ты сталкиваешься. Каждый человек должен понимать, что это серьёзное решение.
— В прошлом году после чемпионата мира Ярослава Магучих говорила, что ей было неприятно выступать с вами на одном турнире. А недавно тоже перешедшую в сборную Кипра гимнастку Веру Туголукову раскритиковали в Польше из-за якобы нечестных оценок, попутно намекнув на её связь с Россией. Как вы относитесь к такому проявлению негатива со стороны ряда иностранных спортсменов?
— Я пытаюсь к нему никак не относиться, потому что это не я тот человек, который хейтит. Думаю, в целом у всех людей, которые негативно высказываются публично, есть какие-то проблемы, потому что, если у человека всё нормально, он не будет хейтить другого человека. Я ничего Ярославе не сделала, мы вообще были с ней в нормальных отношениях, но она просто в какой-то момент отписалась от меня в социальных сетях. Я понимаю её причины, думаю, на неё оказывается много давления, это всё равно политический момент. Может быть, она сама так не думает, я же не знаю, может, ей сказали так сделать. В целом хейт — это полная фигня. Это как зеркало: человек всё плохое видит не просто так. Люди, которые выливают всю эту грязь в интернет, пишут что-то такое в комментариях — это их отражение. У меня всё хорошо, я никого не хейчу, а они просто несчастливые люди.
— Вы приезжали в Россию после смены спортивного гражданства?
— Конечно, у меня же в России семья живёт. Я всегда приезжаю на Новый год, в 2023 году тоже приезжала.
«Спортсмены живут для Олимпиады, а какие-то политики говорят: «Нет, мы не поедем». Какое они вообще право имеют так говорить?»
— В 2023 году вы победили на молодёжном чемпионате Европы и выступали в финале взрослого чемпионата мира. Какое из этих достижений было более эмоциональным и более важным?
— Более эмоциональным точно был чемпионат Европы, потому что мне очень хотелось взять этот титул. Я понимала, что по результатам реально могу выиграть. Когда у тебя есть такое давление, это тревожно, но вызывает гораздо больше эмоций. Если бы мне было всё равно и я бы пошла, что-нибудь выиграла, было бы не так интересно, а тут у всех девочек были похожие личные рекорды и лучшие результаты сезона, поэтому было очень интересно выступать. Плюс это был мой второй международный старт, поэтому было очень эмоционально. Я после этого очень долго в себя приходила, не могла поверить.
А на чемпионат мира я вообще не ожидала, что поеду. Когда я уезжала из США, мой тренер сказал: «Увидимся на чемпионате мира». Я такая: «Ха-ха-ха». Потому что на тот момент я ещё не отобралась туда и вообще даже не думала о нём. Как-то всё получилось между делом, и я только в середине июля поняла, что отобралась: меня федерация Кипра спросила, как я планирую добираться, какие билеты мне взять. Я подумала, что у меня же учёба начинается, но понимала, что как-то тупо будет не поехать. Это был конец сезона, долгого — с января по конец августа. Я была очень уставшая, ехала на приколе: «Ну посмотрим, топовых спортсменов вживую увижу, классно». Даже не думала о том, чтобы попасть в финал, не было мысли о том, чтобы побороться за медаль, поэтому всё было более спокойно для меня, чем на чемпионате Европы.
— Вы упомянули, что ехали посмотреть на топовых спортсменов в том числе. Есть ли среди них спортсменки, на которых ориентируетесь?
— Я ни на кого не ориентируюсь, потому что у каждого свой путь и каждый его по-разному проходит. Я не знаю, что переживают другие спортсмены: какими бы они элитными ни были, у всех свои проблемы, свои скелеты в шкафах. Просто было прикольно: «О, Ша`Карри Ричардсон». Прикольно увидеть, когда ты разминаешься, что они тоже вокруг разминаются, что они тоже такие же люди, такие же спортсмены. Здорово в такой обстановке побыть.
— А в детстве были кумиры в своём виде спорта?
— В детстве… В целом, нет. Было такое, что всегда была Анна Чичерова, она была рекордсменкой России в тот момент, выступала, прыгала. Она всегда в ЦСКА тренировалась и всегда там была, когда мы приезжали на соревнования. У меня даже есть фотография, где я маленькая-маленькая, а она рядом стоит и у нас очень большая разница в росте. Мне тогда казалось, что у неё рост где-то два метра, а сейчас я понимаю, что она была не такая высокая, просто у меня такое представление. Вот она единственная из российских спортсменок. А за международными я не сильно следила. Нет у меня в голове мысли, что кто-то — мой кумир. Ну, может быть, Усэйн Болт, но он просто у всех был на слуху.
— Чемпионкой последних Олимпийских игр в прыжках в высоту является Мария Ласицкене. Вы знакомы? Хотели бы с ней посоревноваться?
— Да, мы знакомы лично, но мы не друзья, просто здороваемся, не более. Конечно, хотела бы посоревноваться, хотя уже и делала это, но было бы круто ещё раз встретиться в секторе.
— Две недели назад вы прыгнули на 1,95 м, показав лучший результат в карьере. Сейчас уверенно квалифицируетесь на Олимпийские игры по рейтингу. Можно уже поздравить с путёвкой в Париж, или всё же стоит дождаться публикации официальных списков?
— Я себя где-то глубоко в душе уже поздравила. У меня родители тоже уже спрашивают: «Лена, когда будет известно, когда будет известно?» Я им говорю, что точно известно будет в конце июня, до этого я не могу ничего сказать. И они: «Ну ладно-ладно. Но мы купили билеты». Уже все, наверное, примерно понимают, в федерации что-то говорят, анкеты отправляют, но официально этого ещё нет, поэтому ещё подождём.
— Насколько важным событием является возможность выступить на Олимпиаде?
— Это всегда было моей мечтой, и сейчас, когда это скоро будет реальностью, это для меня очень эмоционально и важно. Я до сих пор, если честно, не верю. Мне мама иногда отправляет какие-то рисунки, которые я делала, когда ещё маленькая была, а я на них пишу своим корявеньким почерком, что моя мечта — поехать на Олимпиаду. Это очень мило, и я понимаю, что действительно почти этого добилась. Классно, я очень горжусь этим.
— Списков ещё нет, но до старта Игр остаётся всего два месяца. Как сейчас будет организована ваша подготовка?
— Мы никак особо не меняем подготовку, у нас есть план, которого мы придерживаемся. Это важная позиция: ты не должен ничего менять, неважно, какие соревнования — чемпионат местного колхоза или Олимпиада. Ты всё равно должен подходить с одним и тем же настроем, чтобы не было такого: «Вот сейчас всё равно, я буду спокойно всё делать», — а потом на Олимпиаде такое: «Вооу». Так не работает, психика должна заранее быть готова, а ты везде должен одинаково выкладываться на 100%. Я доверяю своему тренеру, у него план уже прописан, поэтому будем идти по нему. Но это будет нелегко, потому что я после чемпионата NCAA, который будет на следующей неделе, еду в Европу и буду там соревноваться, чтобы адаптироваться ко времени и к погоде, а тренер остаётся здесь. Будет трудновато, потому что всё будет онлайн, я буду сама тренироваться. Но я так делала уже прошлым летом, всё прошло довольно хорошо, поэтому, думаю, всё будет нормально.
— В России за последний год было много дискуссий по поводу того, стоит ли спортсменам выступать на международных турнирах в статусе нейтральных индивидуальных атлетов, ряд федераций отказались от того, чтобы поехать на Олимпиаду на условиях МОК. Как считаете, стоит ли спортсменам ехать и выступать в таком статусе?
— Если спортсменов допустили, я не понимаю, почему федерация решает вопрос о поездке, а не спортсмен, потому что люди, которые сидят в какой-либо федерации, не положили всю свою жизнь на спорт, на все бесконечные тренировки и всё-всё, чем атлеты жертвовали. Они не понимают ценность этого: спортсмены просто живут для Олимпиады, чтобы там выступить, — а какие-то политики говорят: «Нет, мы не поедем, потому что это будет неправильно с нашей стороны». Какое они вообще право имеют так говорить? Если стоит такой вопрос, спортсмен должен сам для себя решать. Мне кажется, это просто нечестно, если человек отобрался, что-то решать за него.
— Кто или что может помешать Ярославе Магучих завоевать золото на Олимпиаде?
— Это же вообще не так работает. Я тоже много с кем разговаривала про то, что она фаворитка, но там много девочек, которые тоже прыгают очень высоко: те же австралийки, девочки из США. У очень многих людей в сезоне есть результат в два метра, а на Олимпиаде может произойти что угодно. Может быть, сейчас тренируется кто-то такой, кто вообще ещё не выступал, а он выйдет и прыгнет 2,15 м. Олимпийский год всегда очень непредсказуем, вообще нельзя загадывать. Это будет интересно наблюдать, надеюсь, я буду наблюдать из сектора. Загадывать нельзя.
* ЛГБТ признано в России экстремистским движением и запрещено.
