Часы расплаты. Поражение в чемпионском матче стало для представителя Израиля Бориса Гельфанда трагедией
Шахматы
На итоговой пресс-конференции наш корреспондент повнимательнее взглянула на претендента, который не стал чемпионом только из-за собственных ошибок.
ПРЕТЕНДЕНТ – КАК ОБИЖЕННЫЙ РЕБЕНОК
Какой контраст – новый старый чемпион мира Ананд заходит в зал для пресс-конференций твердо, уверенно, под аплодисменты. На Гельфанда, который теперь останется в истории лишь претендентом, страшно смотреть. Взъерошенные волосы, красное от сверхнапряжения лицо, безумные глаза... Продираясь сквозь толпу, израильский гроссмейстер цепляется за ножку стула и чуть не падает. От грохота все вздрогнули, Ананд даже привстал. Кажется, он впервые заметил, в каком состоянии Борис.
– У вас было с утра предчувствие по поводу исхода матча? – задает ведущий вопрос обоим.
– Нет, я чувствовал только огромное облегчение, что сегодня все закончится, – отшучивается Ананд.
Гельфанд вопрос игнорирует. Обхватывает голову руками, как делал тысячу раз во время игры, только смотрит теперь не на доску, а куда-то вдаль, в пространство. Борису, очевидно, меньше всего на свете хочется сейчас общения. Но регламент требует комментария претендента.
– Можно тишины? – Гельфанд наотрез отказывается говорить в растущем гуле. А репортеры никак не могут успокоиться, вполголоса обсуждая партии. Претендент делает паузу, фирменным укоризненным взглядом, точь-в-точь как обиженный ребенок, окидывает зал. «Пусть я проиграл, но я заслуживаю уважения», – словно хочет сказать Борис всем этим равнодушным к его драме людям. Наконец тишина наступает. И чуть дрожащим полушепотом, а напрягать голос уже нет никаких сил, Гельфанд начинает.
– Тай-брейк проходил в нервной борьбе. Но так кажется, что с моим преимуществом, – в этих словах Гельфанда слышится не хвастовство, а самобичевание. – Но во второй партии – да, пожалуй, и во всех последующих – я непрактично использовал время. Соперник имел солидный запас, а я попадал в цейтнот. В итоге все определили мои грубейшие ошибки во второй и третьей партиях. В четвертой у меня был перевес, но не оставалось времени его реализовать.
Борис замолкает, внимание прессы переключается на Ананда. В уголке зала, абсолютно потерянная, сидит жена претендента Майя Гельфанд. Ее пытаются утешать мама Бориса, Нелла Моисеевна, его секунданты. Но в эти мгновения понять глубину Майиной печали может только ее муж.
ВРЕМЯ ВСЕГДА ПРОТИВ ГЕЛЬФАНДА
– Игра была абсолютно равной. И мне очень повезло, что дело вообще дошло до тай-брейка, – чемпион явно хочет сделать приятное претенденту, но Гельфанд, кажется, даже не слышит его слов. Ананд из лучших побуждений сыплет соль на самое больное место. – После проигрыша седьмой партии в «классике» у меня было не так много шансов отыграться. Если бы не неожиданная победа в восьмой, – Гельфанд, который в этой игре зевнул ферзя, зажимает уши руками, чтобы не слышать, – еще неизвестно, чем бы все закончилось.
– Нас с Борисом мало что разделяет в уровне игры. Но в этом конкретном матче судьба оказалась на моей стороне, – Виши – невиданное дело! – оправдывается перед журналистами за свою победу.
Гельфанд за столом-эшафотом смотрит на часы. Они в этот день постоянно против него: только что стремительно забирали такие нужные секунды цейтнота, а теперь, во время ненавистной пресс-конференции, наоборот, ползут, словно индийская черепаха.
Наконец все заканчивается. Борис надевает пиджак, и с невидящим взглядом, словно слепой в толпе, движется прочь.
Трагедия Гельфанда – не в самом факте поражения. Проиграй Борис из-за блестящих действий чемпиона, а не после собственных детских зевков, его жена бы не плакала на ступеньках.
