Мудрец-недоучка

ФУТБОЛ

Уроженец Бурунди Шабани Нонда в прошлом сезоне произвел фурор в чемпионате Франции, став с 26 забитыми мячами лучшим бомбардиром. И нынешний сезон форвард «Монако» начал весьма результативно, отметившись дублем в первой же встрече первенства.

БЕГСТВО ИЗ АФРИКИ

— Как к вам обращаться на суахили? Джамбо Шабани или Джамбо Кристоф?

— Джамбо Крис. «Джамбо» означает «здравствуйте», а Крис – мое уменьшительное имя.

— То есть вы свое европейское имя предпочитаете африканскому?

— Действительно, мне больше нравится, когда меня называют Крис. В «Ренне» так оно и было, а вот в «Монако» я для всех Шабани.

— А что означает «Шабани» на суахили?

— Мудрец.

— Как вы считаете, это имя вам подходит?

— (Смеется.) Разве что в последнее время. Холостяцкая жизнь закончилась, у меня жена, маленькая дочка. А все-таки мы здорово гуляли в «Ренне» с Диуфом и Соммеем!

— Раз уж мы вспомнили о суахили, вашем родном языке, поговорим о Бурунди, где вы родились и жили до начала войны между хуту и тутси. Вы тогда приняли гражданство Конго, откуда родом ваши родители…

— Знаете, когда я бываю в Киншасе (столица ДР Конго. – Прим. ред.), мне часто дают понять, что я не настоящий конголезец. Я – капитан национальной сборной и, если, например, пропущу игру, слышу в свой адрес: «Ну, это неудивительно, он же не наш».

— А зачем вам вообще понадобилось принимать гражданство ДРК? Только потому, что у них достаточно сильная сборная?

— Нет, скорее это был зов крови. Мои родители родом оттуда. Я постоянно проводил каникулы в Конго, а в столице Бурундии Бужумбуре ходил в конголезскую школу.

— А вообще есть какая-нибудь разница между конголезцем и бурундийцем?

— Примерно такая же, как между китайцем и французом.

 — Никогда не хотелось вновь посетить родину?

 — К сожалению, это небезопасно. Война там идет до сих пор. Да и все мои родственники давно покинули страну. Им угрожали. Помню, к моей сестре пришли какие-то типы и сказали, что если я продолжу ходить к своим друзьям-хуту, поплачусь за это жизнью. Да я и сам неоднократно получал письма с угрозами. Мои родители, когда началась война, проводили отпуск в Конго и решили не возвращаться оттуда, а я с другом рванул в столицу Танзании Дар-эс-Салам. Для меня это было настоящим приключением. Плюс к этому война стала хорошим поводом бросить школу, которую я никогда не любил.

НЕ ЗНАЛ, ЧТО ТАК ДОРОГО СТОЮ

— В Дар-эс-Саламе вы начали профессиональную карьеру...

— Да, успел поиграть за местный клуб «Янг Эфриканз» в Кубке чемпионов Африки. А в 1994 году оказался в ЮАР.

— Вы ощущали на себе какие-либо проявления расизма?

— Нет. Да и потом, в футбол там играют в основном чернокожие. Удел белых – регби. В моей команде, например, было всего двое белых.

— В ЮАР вы надолго не задержались. Следующий этап в вашей карьере – Швейцария. Говорят, что снег и холод вас настолько испугали, что вы сразу же засобирались обратно. Это правда?

— Чистая правда. Я в 18 лет оказался один, вдали от родины. Необычная обстановка, дикий холод. Слава богу, оказался на моем жизненном пути тренер «Цюриха» Раймондо Конте. Он отнесся ко мне, как к родному сыну. Более того, приютил меня у себя. Я квартировал у него целый год.

— Вы уже три года в «Монако». Живете по соседству с миллиардерами и кинозвездами, водите «Феррари»…

— (С вызовом.) Да, мне повезло. Я верил в себя и добился всего, чего хотел.

— Кстати, а вы вообще знали, что ваш переход из «Ренна» в «Монако» стал на тот момент самым дорогим трансфером в истории французского футбола?

— Меня не интересовало особо, сколько за меня выложили. Впрочем, со временем стал отдавать себе отчет в том, что 20 млн. евро, отданных за меня, надо отрабатывать. Именно в «Монако» я стал профессионалом. Если в Ренне я мог позволить себе гулять всю ночь напролет накануне ответственного матча, то здесь это исключено.

— Вас не смущает то, что болельщики «Монако» нередко освистывают вас, лучшего бомбардира прошлого сезона?

— Я научился не обращать на это внимания. Вообще у «Монако» болельщики, как бы помягче выразиться, довольно своеобразные.

НЕ ХОЧУ МЕНЯТЬ «ПОРШЕ» НА «ФЕРРАРИ»

— А когда на вас вышел «Лион», разве не захотелось поиграть немного для настоящих фанатов?

— Нет. Как я уже сказал, реакция болельщиков меня не очень волнует. У нас замечательный коллектив. И одноклубники сочли бы мой уход в «Лион» предательством. Меня здесь все устраивает.

— Вспомним еще и о том, что иностранцы не платят в «Монако» налоги…

— Да не в этом дело. Просто настало время остановиться. Мне 26, у меня семья, ребенок. «Лион» предложил мне в принципе столько же, сколько я получаю здесь. А от добра добра не ищут. Это все равно, что сменить «Порше» на «Феррари».

— 16 июня президент «Лиона» Жан-Мишель Оля объявил в интервью «Экип», что вы подписываете контракт с клубом. У вас нет ощущения, что вы выставили его на посмешище?

— Ни в коем случае. Я очень уважаю этого человека. Произошло недоразумение. Я был в отпуске, и господин Оля позвонил мне и сказал: «В «Лионе» у тебя будут такие-то условия». Я не ответил ни «да», ни «нет». Хотелось бы еще раз извиниться перед Полем Ле Гуэном, который тренировал меня в «Ренне». Он на меня сердит, и я его понимаю. Мне действительно очень жаль, что и президент, и тренер «Лиона» потеряли лицо, пусть и не по моей вине.

— Как вы объясните тот факт, что «Монако» удалось остаться на плаву?

— Нас называют наемниками и торгашами, но мы доказали всей Франции, что честь клуба для нас — не просто громкие слова.

— Положа руку на сердце, вы верили в то, что клуб по финансовым причинам переведут во второй дивизион? У некоторых, например, сложилось впечатление, что принц Альберт просто хотел избавиться таким образом от президента Кампора.

— Не знаю, не знаю. Одно точно: зарплату мы действительно получали с опозданием. Финансовые проблемы у «Монако» на самом деле были. Помню, однажды Кампора сказал мне и Флавио Роме: «Нужно спасать клуб. Придется продать вас в «Лион». Как видите, этого не произошло.

— Вы собираетесь перевезти родителей в Монако?

— Они это заслужили. Вкалывали, как проклятые, всю жизнь, чтобы поднять девятерых детей. И потом у отца серьезные проблемы со здоровьем. Ему только что удалили раковую опухоль.

— А сколько ему лет?

— Представьте себе, понятия не имею. Когда он появился на свет, новорожденных никто не регистрировал.

ЛЮБОПЫТНО

Отказавшись перейти в «Лион», Шабани Нонда подтвердил репутацию Франции как страны, где футболист, ставший лучшим бомбардиром чемпионата, следующий сезон, как правило, проводит в том же клубе. Единственным «летуном» за последние 10 лет оказался Стефан Гиварк, в 1997 году сменивший «Ренн» на «Осер», а в 1998 — «Осер» на «Ньюкасл».

А вот для Испании уход лучшего бомбардира чемпионата из команды, принесшей ему удачу, — обычное дело. С 1996 года зафиксировано пять таких случаев. Последний по времени — переход Роя Макая (29 мячей в сезоне-2002/2003) из «Депортиво» в «Баварию».