«Меня грязно и подло убрали». Вся правда от штангиста Алексея Ловчева (видео)

Редакцию Sovsport.ru посетили российский тяжелоатлет в весовой категории свыше 105 кг Алексей Ловчев, а также его отец и тренер Владимир. Чемпион мира – 2015 в Хьюстоне, лишенный этого титула и дисквалифицированный на четыре года за допинг, рассказал свою историю и заявил, что сдаваться не будет.

Полная версия интервью Алексея Ловчева и его отца – на видео

Высшая инстанция

– Спортивный арбитражный суд (CAS) в Лозанне вынес решение не в вашу пользу. Что дальше?
– Решение CAS является заключительным. Апелляций не бывает. Это последняя инстанция. Единственный шанс – когда мы получим результативную часть решения CAS, наши юристы изучат, соблюдены ли все протоколы и швейцарские законы. Если возникнет малейшая возможность опротестовать решение CAS, то наш следующий и единственно возможный ход – верховный суд Швейцарии.

– А прецеденты были?
– Да, но не с российскими спортсменами.

…Дальше Ловчевы снова рассказывают свою печальную историю, о которой уже писал Sovsport.ru. Вкратце – в допинг-пробе «А», сданной в Хьюстоне, был обнаружен запрещенный препарат – пептид ипаморелина, который способствует выработке гормона роста. Алексей был временно отстранен Международной федерацией тяжелой атлетики (IWF) от участия в соревнованиях. Проба «В» также дала положительный результат, поэтому спортсмен был официально дисквалифицирован на четыре года.

– О таком препарате не слышали ни я, ни даже доктор сборной, – признается Ловчев. – Думали, это ошибка монреальской лаборатории. Когда нам прислали полный пакет документов, с ним начал работать наш институт биохимии.
У меня было найдено очень маленькое количество этого ипаморелина, да и лаборатория не имела стопроцентной уверенности, что это именно тот препарат.

Несколько месяцев шли исследования, проводились испытания на добровольцах. Российские ученые доказали, что это не ипаморелин. Обратились к голландским ученым – те подвергли критике метод исследований, который в данном случае применило Всемирной антидопинговое агентство (WADA). Там часто бывают ошибки.

Поэтому сторона Ловчева начала требовать, чтобы исследования провели более точным и современным способом. Но антидопинговая комиссия международной федерации не посчитала этот довод существенным. И подтвердила максимальный срок дисквалификации – четыре года, с лишением рекордов и медалей чемпионата мира.

Дуэль без пистолетов

– Мы обратились в CAS, – рассказывают Ловчевы. – И попросили вскрыть пробу «В» в независимой лаборатории, где ее проверили бы другим способом. Можно и в Монреале это было сделать, в присутствии наших специалистов. Но тройка арбитров CAS нам в этом отказала. И убила надежду, потому что иначе убедить в своей правоте мы не могли.

На заседание прилетела директор монреальской лаборатории Кристин Айотт, и это большая редкость. Ведь обычно она дает показания по скайпу. Когда арбитры у нее спросили, почему не попробовать другой метод, который даст однозначный ответ, госпожа Айотт закатила глаза, начала заламывать руки и причитать: «Что мы теперь, всем будем позволять делать повторное вскрытие?»

– На кону стояли ее репутация и авторитет, – добавляют Ловчевы. – Айотт входит в комиссию Макларена, ее лаборатория будет проводить анализ проб во время Олимпиады, и это колоссальные деньги. Их бы лишили аккредитации, отстранили от работы в Рио…
Нас вызвали на дуэль, но не дали пистолеты. Вообще решение CAS выглядело предсказуемым. Достаточно сказать, что трибунал арбитров возглавлял Михаил Белов. Англичанин, ему 74 года. Потомок первой волны миграции. Славится тем, что он – русофоб.

Вернуть медали

– Как к этой ситуации отнеслись в Минспорта и российской федерации тяжелой атлетики? Вас поддерживают?
– Прошло мало времени после решения CAS. Но изначально все наши функционеры понимали, что никакого допинга там нет. Знали это и болельщики, которые оказали большую поддержку. Спасибо им! Эта история – бред, придуманный монреальской лабораторией. Мы все вместе разбирались в вопросе и докопались до истины. Но, к сожалению, ее не приняли в IWF и CAS.

– Когда вы сможете вернуться в спорт?
– 28 ноября 2019 года.
В сентябре будет 20 лет, как я тренируюсь. Это тяжелый труд шесть раз в неделю. Я посвятил спорту всю жизнь. Достиг больших высот, установил два мировых рекорда. Осталось полгода до Олимпиады, и меня грязно и подло убрали.
Очень хотел бы доказать всем, что в моей истории была допущена громадная ошибка. Надо показать, что российские спортсмены, которых незаконно дисквалифицировали, могут вернуться в большой спорт.

– Четыре года без официальных соревнований – реально ли снова выйти на высший уровень?
– Это крайне сложно. Не припомню, когда еще такое было. Надо найти людей, которые меня бы поддержали. Чтобы тренироваться, нужно на что-то жить. Невозможно отпахать смену на заводе, а вечером идти в зал. Не получится поставить мировой рекорд.

– Что теперь делать с медалью чемпиона мира?
– По закону я должен вернуть все медали и призы, которые получил в Хьюстоне. Придется это отдать, включая кубок абсолютного чемпиона мира. А еще ведь нам обещали подарок, который мы так и не получили. Это гриф с блинами – штанга весом 264 кг. Тот вес, который я поднял, превзойдя мировое достижение иранца Хусейна Резазаде.

– Деньги дали?
– Никаких премиальных.

Нужно 10 миллионов

– Сколько стоит в месяц подготовка такого спортсмена, как вы? Еда, аренда зала…
– Порядка трех с половиной миллионов рублей в год при существующих ценах. Бывают периоды, когда спортсмен отдыхает. А бывает, что сверхвысокие нагрузки, и нужно применять дополнительные средства восстановления. Они стоят больших денег, если мы берем высококачественные витамины и БАДы.

– Как вы думаете, после Рио закончатся злоключения сборной России? Или WADA и дальше будет гнать против нас волну?
– Уверен, надо ждать продолжения. Так впереди – решение CAS по легкой атлетике… Все это заранее запланированные шаги: мельдоний, допинг-скандалы. А ведь бизнес у WADA очень серьезный. И посмотрите, как себя ведет антидопинговое агентство. В какие ворота оно гоняет свои шары.
Интерес канадца Макларена заключается в том, чтобы вся работа по допинг-контролю спортсменов на Олимпиаде была выполнена в монреальской лаборатории Кристин Айотт. Ведь у лаборатории в Рио за два месяца до Олимпиады была отозвана аккредитация. Там не имеют права проводить никакие анализы. Максимум, что им могут поручить – это сбор.
И учтите, что пробы должны храниться 10 лет. И за каждую МОК в обязательном порядке будет платить содержание, а это очень большие деньги. Плюс вскрытие пробы дорогого стоит. А еще это мощный инструмент, чтобы оказать давление на чужую страну. Вскроют пробы через восемь лет и заявят: «Да у вас все спортсмены на допинге сидели! Систему целую выстроили!» Вот она, схема очернения.
Айотт сказала, что ее лаборатория делает порядка 28 тысяч тестов в год. За все время был только один случай исследования на препарат ипаморелин. Подозреваю, это такая же ошибка, как и у нас.

– Могут ли скостить срок?
– Может, такая возможность и есть. Но она рассматривается в комитете международной федерации, если он вернется к этому вопросу. Был прецедент, когда бронзовому призеру Игр в Пекине Дмитрию Лапикову уменьшили срок дисквалификации с четырех до двух лет. Однако это решение приняли в CAS, а у нас – другой случай.
На одной из конференций Виталий Мутко целый час беседовал с президентом международной федерации Тамашем Аяном. Призывал его внимательнее разобраться с нашими пробами «А» и «В». Аян ответил: «Очень сожалею, что так все получилось. Но ничем не мог помочь. Хотя считаю Ловчева великим спортсменом. И его портрет держу у себя в кабинете».
Смешно это слышать! Ведь Тамаш Аян заинтересован в том, чтобы меня не было на Олимпиаде.

– Почему?
– Есть конкуренты из его страны. Но это другая история.

– Понятно. В общем, вы вернетесь?
– Если найдем деньги. Порядка 10 миллионов рублей на весь срок. Что-то сможем отыскать, но поддержка нам нужна. А сами мы не удержимся на уровне. Нельзя совмещать работу и большой спорт. Нужно быть здоровым, готовым к нагрузкам. Чтобы сердце билось в одном ритме, связки были готовы. Надо работать на тренировках каждый день во всю мощь. А если один раз ты растерял форму, то можешь никогда ее не вернуть.