Синьора из «Уралочки». Почему 46‑летняя Ирина Кириллова, продолжающая восхищать спортивный мир, говорит о волейболе стихами
ЛИЧНОЕ ДЕЛО
Ирина КИРИЛЛОВА
Родилась 15 мая 1965 года в Туле.
Лучшая волейболистка мира (1990). Олимпийская чемпионка (1988), чемпионка мира (1990), чемпионка (1989) и четырехкратный серебряный призер ЧЕ. Чемпионка стран: 5‑кратная – СССР (1986–1990), России (2008/09), Югославии (1990/91), 3‑кратная – Хорватии (1992–94), 3‑кратная – Италии (1998/99, 2000/01, 2002/03). 8‑кратная обладательница Кубка чемпионов, лучшая связующая «Финалов четырех» (2003/04, 2008/09), 2‑кратная обладательница Кубка Кубков (1985/86, 1996/97), обладательница Суперкубка Европы (1997).
Выступала за сборные СССР и Хорватии. В 2005–08 годах вместе с мужем Джованни Капрарой тренировала женскую сборную России, которая под их руководством выиграла ЧМ-2006, серебряные медали Гран-при (2006) и дважды бронзу ЧЕ (2005, 2007).
30 ЛЕТ В ИГРЕ
Для большинства жить – это дышать. Для нее – играть. Полными легкими. Так Ирина напишет на обложке нашей газеты, когда мы будем сидеть в «Лужниках» перед матчем «Уралочки» в Москве. Кириллова произнесет вслух удивительную фразу: «Несколько месяцев без волейбола – как будто у меня часть тела отрезали и я без нее пытаюсь привыкнуть жить».
– Одри Хепберн однажды заметила, что жить – это как бежать по музею: осознавать начинаешь только потом…
– Нет! Не могу сказать, что все так быстро пролетело, – легенда задорно рассмеется. – Тридцать лет волейбола – это все-таки не так мало!
– Если б не он, вы бы могли стать олимпийской чемпионкой по фигурному катанию.
– Я до сих пор смотрю «Ледниковый период»! В пять лет я стала подтаскивать ногу. У меня обнаружили полиомиелит, доктор сказал отцу: «Девочке было бы хорошо заняться фигурным катанием». Мама Светлана Аркадьевна у меня инженер. А папа Владимир Петрович в конце 60‑х еще играл в волейбол за «Буревестник», в Туле его все знали и любили. И когда в магазинах не было ничего, кроме молока и хлеба, отец достал мне через знакомых чешские конечки «Ботaс», и я начала свою карьеру в фигурном катании. Болезнь ушла. Но любовь к конькам осталась… Я четыре года занималась в секции, уже прыгала тулупы и аксели. И до самого отъезда в «Уралочку» – а это 14 лет – возвращаясь из школы, шла кататься во двор на коньках по два часа, а потом еще на четыре ехала на волейбол.
– Вы у родителей одна?
– Да. Однажды я убежала из спортивного лагеря в Алексине, потому что заскучала по маме. Километров шесть пробежала – и вернулась. Когда «Уралочка» летала из Свердловска через Москву на матчи, родители мчались ко мне в аэропорт из Тулы, чтобы хоть час побыть со мной! Когда я была на сборах в Алуште – они ехали в Алушту.
Мой папа немногословный человек – но на моих играх судьи выводили его из зала. Потому что так кричать, как кричал он, было нельзя! Я ему дома говорила (улыбнулась): «Если будешь себя так вести – я тебя больше на игру с собой не возьму!». А сейчас мне этого очень не хватает… Отец полтора года назад умер.
– Это он вас привел в волейбол?
– Нет, получилось случайно. В моем доме жила девочка, которая хорошо играла, – Лена Трофимова. Она была на восемь лет старше меня. Каждый день после школы она звонила к нам, дверь открывала моя бабушка Тамара Георгиевна, а я успевала спрятаться. Но один раз она позвонила, бабушка открыла, а я оказалась перед дверью! И Лена отвела меня на волейбол. На разминке играли в ручной мяч, я на всех бросалась – и девочки Лене сказали: «Где ты такую боевую нашла?».
Тренировки шли четыре часа и заканчивались в девять вечера. Иногда мне говорили «дважды два?» – и я не могла ответить: так уставала. Помню, выпивала литра два молока, и мама мне говорила: «Иришенька, ложись спать. Я тебя завтра пораньше утром разбужу – поучишь уроки». Когда мы в классе писали упражнения, у меня всегда были пятерки. А когда меня вызывали к доске то же самое объяснить вслух – я поворачивалась к классу и не могла раскрыть рта. Учителя даже родителей вызывали, не понимали: не списывает, а то же самое ответить не может. А я просто стеснялась…
ЛЕГКАЯ «УРАЛОЧКА»
– В январе 80‑го вы очутились в «Уралочке» – контраст ощутили сразу?
– В Туле нам на первой тренировке сказали: «Слова «не могу» нет в словаре». Если треснули пальцы – их было запрещено обматывать пластырем: «Воспитывайте характер!». Когда я после четырех лет у своего тренера Анатолия Павловича Балакина приехала в «Уралочку», мне там было легко!
В 1982 году из «Уралочки» ушли сразу 6 игроков основы, и мы – маленькие, по 17 лет, – оказавшись на первой линии фронта, взяли Кубок чемпионов!
– Ну вы к тому времени были уже в сборной СССР…
– (Засмеялась.) В 82‑м я, счастливая, возвращаюсь с юниорского чемпионата Европы: мы его выиграли, едем в отпуск. И вдруг вижу в аэропорту: стоит Беляев, он тогда был вторым тренером в сборной у Николая Васильевича Карполя (наш лучший тренер мира, бессменный рулевой «Уралочки». – Прим. ред.). Наверно, думаю, приехал от первой сборной поздравить юниорскую. А он мне говорит: «Ир, ты сейчас сразу едешь в Свердловск – на сборы со сборной Союза».
Приезжаю – а там сборная СССР уже шесть месяцев готовится к чемпионату мира, все старше меня на 7–10 лет. И Карполь оставляет трех пасующих дома, а меня берет с собой! И вот тут я поняла, какие надежды он на меня возлагает. А меня воспитали ответственной. Я всегда работаю хорошо. Честно.
– В 88‑м в Сеул вы ехали, даже не будучи фаворитами. Что чувствовали, когда, проиграв первый матч Японии, в полуфинале вышли на Китай, который до Олимпиады за 7 лет не проиграл ни одного товарищеского матча?..
– В Сеуле о первом месте даже не говорилось – и вдруг мы в полуфинале обыгрываем Китай 3:0 (и одну партию – 15:0!). Свой финал мы сыграли уже в полуфинале. И финал Перу мы проигрывали 0:2…
– …при 6:12 в третьей партии Карполь взял последний перерыв. Что он вам тогда сказал?!
– Николай Васильевич сказал: «Когда играете, у вас глаза должны гореть!». Игра была до того тяжелая – я даже исполнение не помню! Помню только эти его слова и что после них нас как подменили. Еле остановились!
(Вспомнив, засмеялась.) Я считаю, что выиграть или проиграть – зависит от человека, а не от формы. Но в «Шереметьеве» перед Олимпиадой (сделала паузу)… в общем, мы купили с девчонками трусы. Одни надеваю – проигрываем. В других обыгрываем Китай – и я все Игры в этих трусах: каждый вечер стираю, вешаю (хорошо, в Корее было жарко), утром высохнут – и на себя, вечером опять стираю-сушу – и две недели в одних трусах! Так мы выиграли Олимпиаду в Сеуле.
В ХОРВАТСКОМ БОМБОУБЕЖИЩЕ
– Ирина, ваш отъезд в Хорватию в 1990‑м…
– …не «смена Родины», как это часто представляют. У меня случился конфликт с Карполем – и в этот момент мне предложили принять хорватское гражданство. Это была соломинка. Для меня на сборной СССР игра в волейбол не заканчивалась! И россиянкой я как была, так и осталась – только с двойным гражданством. Гимн России пою перед каждой игрой. Хотя у меня все гимны и формы сводятся к волейболу: для меня главное – играть.
Этим летом я два месяца тренировала сборную Хорватии, работала по 12 часов в сутки. Приходила домой, ложилась на диван, клала рядом папку с записями и думала: сейчас полежу немножко и встану.
И просыпалась утром в кроссовках.
Хорватия для меня много значит, это вторая родина – но хорватский гимн я не пою. Если начинаю петь один – я уже не могу петь второй…
(«Николай Васильевич, я отдыхаю!» – вдруг крикнула Кириллова. Это было время «тихого часа» после обеда. На горизонте ресторанных столов в «Лужниках» возник Карполь. До тренировки оставалось два часа.)
– Что тогда произошло между вами?
– Тогда мне было 25 лет, у меня был характер «ни шагу назад». Признавать, что я не права, я еще не умела. И я стала первым игроком, который не послушал Карполя. Он хотел, чтобы я после года в его хорватской «Младости» вернулась помогать «Уралочке». А я не хотела. Я к тому моменту уже 8 лет отыграла за сборную и 10 – за «Уралочку». И то, что я произнесла: «Я не хочу играть за «Уралочку», – для Карполя стало шоком.
– И чем вы занимались в сезоне-1991/92?
– Со взрослой командой в «Младости» продолжал работать он, а я тренировалась с детьми. Порой тренировалась одна – била мяч об стену. Но я вам говорю: я – крепкий орешек!
В 91‑м, когда в Югославии началась война, я была в Загребе. Никуда не выезжала. Бегала в бомбоубежища. Один раз было 27 воздушных тревог за сутки, выйдешь – и опять надо бежать обратно. Иногда – впустую, иногда – нет… Две пули прошли метрах в трех от меня. Угодили в трамвайную линию, когда я переходила пути. В тот день была самая сильная бомбардировка Загреба за всю войну. Я и разбитые здания видела, и мертвых, и раненых… Я ехала по дороге на границе с Сербией 4–5 часов – и не видела ни одного дома, который не был бы разрушен…
– И в солнечной Бразилии жизнь заставила вас почувствовать себя крепким орешком?
– Там я 14 лет назад травмировалась так, что от боли потеряла сознание. Крестообразные и боковые связки, два мениска и еще откололась часть косточки от чашечки. Мне уже было 33, и мне говорили все: «Если ты сможешь ходить – это уже будет хорошо…». А я сказала: «Я свою карьеру на костылях не закончу!». И мои лучшие годы были – после операции! Когда я приехала из Бразилии на костылях, Карполь меня обнял и сказал: «Ирочка, ну я же тебе говорил: не надо никуда ездить!».
(«А вот и доктор! – засмеялась Ирина. Мимо дальних столов ходил врач «Динамо» Юрий Васильевич Мамаев, в 80‑е он работал в «Уралочке» и знает Кириллову 33 года. – Доктор, – позвала Ира, – идите же сюда!»)
– В чем разгадка Ирины Кирилловой, которая в 46 лет играет в волейбол лучше, чем молодые девочки?
(«Ну люблю я это дело! Даже во сне играю! Раз в самолете стюардессу с подносом так пнула, что все питье взлетело, – тараторила счастливая Ира, обнявшись с доктором своей юности. – Где подколют, – подмигнула лекарю, – где подмажут…»)
– Феномен, – развел руками врач. – У нас была девочка, которая во время игры со всей дури врезалась головой в ее голову, за ухом у Иры была огромная рваная рана, бежала кровь – мы зашли в медкабинет, я наложил Ире два шва – и она через 10 минут вышла на площадку! В моей практике таких больше не было…
ИТАЛЬЯНСКАЯ ЛЮБОВЬ
– Ира, чем вас покорил итальянский муж?
– Я помню, как Джанни (тренер Джованни Капрара, в 2005–2008-м супруги вместе тренировали сборную России. – Прим. ред.) приехал к Марко Бонито вторым тренером в «Бергамо». Джанни в серии А1 в жизни не тренировал, а у нас команда была звезда на звезде сидит и звездой погоняет. Играем финал плей-офф чемпионата, ведем в серии 2:0, но в третьем матче «летим» 3:0 за время меньшее, чем мы разминались. Президент сразу после игры делает в ресторане собрание, спрашивает: «Кому есть что сказать?». Все тренеры молчат. Столы стоят буквой «П». Джованни сидит где-то на самом углу. И вдруг он выходит на центр, садится на стол, ногу за ногу без носков (он не любит ходить в носках) и говорит: «Ребят, на таком уровне я не тренировал, но если эта игра называется Суперлига, то я, пожалуй, вернусь туда, откуда приехал!». А за столом сидят трехкратная олимпийская чемпионка, чемпионки мира, Европы, Кубков мира, десяти Гран-при… Джанни мне и так нравился – а тут я его еще больше полюбила!
– Сколько раз за два месяца в «Уралочке» вы видели мужа и дочь-первоклассницу?
– Николай Васильевич сдержал свое обещание – один раз отпустил меня домой. После месяца в Екатеринбурге я съездила в Италию на три дня. Контракт с «Уралочкой» на два месяца позволяет мне заморить моего червячка. Муж со мной уже устал бороться, сначала спрашивал: «Зачем тебе это надо? Чего тебе не хватает?». Я говорю: «Джанни, ну люблю я, наверно, это дело». И теперь он всем говорит: «Если она хочет ехать – то лучше пусть едет!».
Дочка Ника недавно плакала: «Мамми, ты когда вернешься? Мне нужно тебя обнять, целовать. Когда мне грустно, мне хочется тебя за хвостик крутить. Отрежь мне хвостик своих волос!». Я говорю: «Никуш, хвостик я тебе не буду отрезать… Ты знаешь что сделай – открывай все мои шкафы и надевай любое мое платье». – «Пра-авда?». – «И каблуки надевай». – «Пра-а-авда, мамми?!». А Джанни (общались через скайп) говорит: «Ника, и я с тобой мамины платья надену!». (Смеется.)
И ЧУТЬ-ЧУТЬ О ВОЗРАСТЕ
– В 2008‑м, вернувшись как игрок, вы помогли московскому «Динамо» стать чемпионом России. В 2012‑м в «Уралочке» вы устанавливаете рекорд в женском волейболе: никто столько не играл на таком уровне…
– Я не думаю о рекордах, – перебила Ира. – И не знаю, где мои значки и медали, – я играю, потому что мне нравится. У меня дома две медали – олимпийская и чемпиона мира. Когда мы занимали вторые места, я некоторые медали в номерах иностранных гостиниц в пакетах оставляла. Те, которые выиграла еще в России, отдавала родителям. Недавно приехала к маме, пытаюсь вытащить ящик: «Мам, у тебя, наверно, ящик в шкафу заклинило». – «Нет, ты посильней дерни. Там медали…».
– Сколько у вас всего было игр?
– Ух! – выдохнула. – Не знаю, можно ли это подсчитать? Были годы, когда мы играли по 60–70 матчей. У меня их тысяч десять, если не больше. Прошлым летом хорватские журналисты меня подбили, и я подсчитала: я играла 17 «Final Four» Кубка чемпионов – 15 раз доходила до финалов и 8 выиграла. Часто слышу от спортсменов: «Я ушел, потому что уже устал выигрывать». Но я тоже все выиграла: Кубок чемпионов – 8 раз, чемпионат Италии – 3 раза, чемпионат России – 1 раз, чемпионат СССР – 5 раз. И я не знаю, как от этого можно устать! Я волейбол любила, люблю, и он мне не надоел.
– Другое дело – возраст?
– Больное колено. А возраст я вообще не чувствую! Мне не тяжело ни тренироваться, ни играть. Понимаю, что делаю miracolo (по-итальянски «чудо». – Прим. ред.). И считаю себя счастливейшим человеком в мире. Если бы меня спросили, какое время я хочу повторить – я бы сейчас остановила время, чтоб оно еще длилось я не знаю сколько. Если б могла – играла бы всю жизнь.
(Дело было уже после тренировки. И в разговор вступил Карполь – хоть и через 20 лет, но все-таки вернувший в Свердловск свою лучшую ученицу.)
– Она вернулась – и мы все очень рады, – убедительно сказал Николай Васильевич. – Она неравнодушная и всегда борется за победу. Поэтому и в следующем сезоне – всегда! – двери «Уралочки» для Ирины открыты!
(«Глядишь, встретимся на волейболе и на следующий год?» – подмигнула мне Кириллова.)
ПРОБА ПЕРА
ВОСПОМИНАНИЕ О ВОЛЕЙБОЛЬНОМ МЯЧЕ
В конце беседы Ирина призналась, что всю жизнь мечтала стать журналистом. Мы предложили ей тестовое задание – написать несколько строк о волейбольном мяче. И через два часа уже читали вот этот удивительный текст…
Был разным мой любимый мяч! Менял цвета, как радуга. Давал эмоции всегда.
Обычно – добрые. А иногда…
Не очень…
Казалось бы: обычный мяч. Но сколько жизней в нем прожито…
Все жизни – с ним.
Идешь на матч – а в голове: настрой, противник, схемы, комбинации… и чтобы «он» тебя, конечно, слушал. «Он» многоликий. Мы в залах вместе столько лет друг друга тренируем. То он – меня, то я – его. И я люблю его, когда он слушает: ложится нежно в уголок, куда задумал ты обман. Или помчится он совсем в другое место – а ляжет в руки на заказ!
Но может быть и по-другому: зацепит сетку – подшутит над тобой коварно. Как будто усмехнется: «Трудись, если не хочешь, чтобы я упал». И трудишься ведь!
А то – и бросит вызов. Летит так далеко и низко, говоря: «Сейчас меня и не достать!». И злит тебя! А если сильно разозлится сам – летит в лицо…
Не ладится подчас прием, подача или пас – бывает, так его поддашь и думаешь: «Пусть будет больно и тебе сейчас!».
Но сколько раз бывало: отходишь подавать, сожмешь его покрепче и поцелуешь даже, ему шепнув: «Ну что, дружок, не подведи! Сейчас ты очень, очень нужен!».
Или – обхватишь, как подушку. Он слушает. И ты ему расскажешь все, что хочешь. И знаешь: не расскажет никому.
