Алена Заварзина: Система меня фактически сломала
«СОСТОЯНИЕ ТАКОЕ, ЧТО ТЫ КЕМ-ТО БЫЛ, А ТЕПЕРЬ НИКЕМ НЕ БУДЕШЬ»
– Прошел год с момента завершения карьеры. Чем занимались все это время?
– Пыталась вывести себя из зоны комфорта. Вела открытые тренировки, мастер-классы и т.д. Каталась на мотоцикле, на маунтинбайке. А еще с моей подругой-режиссером, которая оканчивает сейчас ВГИК, мы сняли документальный фильм про то, как я ушла из спорта. Сейчас эта картина поедет на европейский документальный фестиваль кино. А еще я поступила в лондонский колледж искусства и дизайна Saint Martins и уезжаю туда учиться на бакалавра графического дизайна.
– Расскажите о фильме подробнее.
– Это очень сильная работа. Фильм о моей карьере. О том, как мне пришлось ее завершить, о причинах. Фильм очень трогательный и многим понравился.
– С точки зрения психологии, легко ли вам далось решение о завершении карьеры в сноуборде?
– Конечно, нет. Подобные решения никогда легко не даются. Если у тебя получается в спорте, ты находишься на пике формы, то подобное решение тяжело принять. Мне проще было собрать вещи и уехать на время в горы, чем перестать кататься. Состояние такое, что ты кем-то был, а теперь никем не будешь.
– Завершив карьеру, вы полностью порвали отношения со сноубордом и не видите себя в ином качестве в этом виде спорта?
– Я не вижу себя в какой-то спортивной структуре. Не представляю себя работающей в системе спорта в России. Это невозможно – мне туда путь закрыт. Ты либо становишься как они, либо ты с ними не срабатываешься. Тратишь много сил, времени, нервов, это не стоит того. А если уходить в коммерческую историю, то в сноуборде ее нет. Например, есть индустрия тенниса, ты можешь просто тренировать людей, которые хотят играть в теннис. То есть ты занимался профессионально и стал тренером, у тебя какой-то свой клуб или ты тренируешь в частном порядке. То же самое в боксе или беге. А сноубордом так не занимаются, тут нет индустрии, нет коммерческого интереса у людей. Единственно, что я могла бы делать, – это возить людей на какие-то фитнес-туры, но я не хочу этим заниматься.
«БЛАГОДАРЯ ТРИАТЛОНУ НАУЧИЛАСЬ ПЛАВАТЬ»
– Насколько известно, вы успели попробовать себя в триатлоне.
– Мне нужно было чем-то себя занять в этом году, поскольку не могла уехать на учебу раньше. Соревнования IRONSTAR дали мне такую системность, и за это я им очень благодарна. Я выступала в личном и командном зачете на разных стартах, но только в спринте. Мы с Виком (мужем Алены двукратным олимпийским чемпионом Виком Уайлдом. – Прим. ред.) и нашим другом выступили в «половинке» как команда. Я плавала, а Вик ездил на велосипеде. Вообще триатлон, если им серьезно заниматься, требует больших временных затрат. А у меня правило: либо я выступаю на результат, либо не выступаю вовсе.
– Нагрузки где тяжелее – в триатлоне или сноуборде?
– Они разные. Кому-то циклическая нагрузка дается легко, кому-то функциональная. Мне больше функционал подходит. С триатлоном было, конечно, тяжело: на сборе уставала так, что единственное, чего хотелось, – лежать. Между обедом и тренировкой я на 10 минут засыпала.
Могу сказать, что мне нравятся все эти виды спорта по отдельности. Но для того чтобы чего-то добиться, триатлон нужно полюбить, а точнее, полюбить процесс тренировок. Кстати, благодаря триатлону научилась плавать. Я ходила к тренеру Владимиру Смирнову, он раньше тренировал четырехкратного олимпийского чемпиона Александра Попова и сборную России. Он сказал: «Жаль, ты ко мне в 14 лет не попала…»
«У МЕНЯ КОНФЛИКТ СО СВОЕЙ СТРАНОЙ»
– Не было сожаления о том, что погорячились с решением о завершении карьеры?
– Завершила карьеру по причине того, что система меня фактически сломала. По большому счету – это конфликт со своей собственной страной. Неприятно осознавать, что ты 20 лет отдал спорту и повышению имиджа своей страны в глазах всего мира, а в итоге оказался абсолютно заменимой единицей. Это неприятно осознавать не только мне, но и тем спортсменам, кто в начале пути. Если они поступили так со мной, то могут это сделать с кем угодно.
Это специфика России, спорт или не спорт, не важно. В любом направлении – жуткая несправедливость. В каждом виде спорта в нашей стране есть одна и та же проблема: нет уважения к людям. Я патриот, люблю Россию и не хочу уезжать из этой страны и выступать за другую сборную, носить на себе флаг другого государства. Прекрасно понимаю, что наша страна – это совсем не ломающая всех система, это родина, место, где ты родился и вырос, культура и так далее. И тем не менее…
– Следите за тем, что происходит с другими спортсменами?
– Слежу, конечно. Знаю, что конкретный регион в России не платит зарплату. Например, Казань.
– А что там?
– Мне не объясняли. Не платят и все. У меня муж в этом регионе числится, ему четыре месяца ничего не платят. А он двукратный олимпийский чемпион. Почему у нас надо идти в медиа, чтобы нас услышали?! Почему пока гром не грянет, мужик не перекрестится?
– И как вы пытаетесь решить эту проблему?
– Это ситуация Вика, я просто дома сижу и жду, когда принесут зарплату.
– Он не собирается судиться?
– Подать в суд на государство? Вы смеетесь? В спорте по-другому решается: ты идешь и пробиваешь головой все стены. Упираешься, просишь, угрожаешь – это постоянная борьба. Борьба не только на снегу и в зале, но и с людьми из кабинетов, которые за тебя отвечают. Почему двукратный олимпийский чемпион должен так жить? Как я могу после этого думать о выступлении, о результате? Почему человек должен сам решать вопросы по организации сборов, тренировок? Почему они говорят, что все будет, а по факту ничего нет?
Я никуда ходить не собираюсь и упрашивать никого не буду. С меня хватит. Я занимаюсь искусством, рисую. И все.
«ЕЗЖУ НА МЕТРО ПО КАРТЕ «ТРОЙКА»
– Какие у вас отношения с федерацией сноуборда в России?
– Скажу сразу, я не была вице-президентом федерации. Одна известная спортсменка сказала, что Заварзина хает федерацию, а сама является вице-президентом, – это неправда. Я была в президиуме федерации, когда мы ее создавали в 2014 году. Один раз я выбирала президента федерации, потому что мы тогда выиграли Олимпиаду. Олюнин, Уайлд и я были в президиуме за наши большие заслуги. Больше нас там не было.
– Жизнь до Сочи и после для вас как-то изменилась?
– Да, меня стали узнавать на улицах. Но это иногда, не могу сказать, что часто. Многие следят за мной в инстаграме. В общем, появилась некая популярность.
– Мерседес, который вам подарили, у вас до сих пор в гараже?
– У меня нет машины и нет гаража. Езжу на метро по карте «Тройка». Я подарила мерседес моей маме, но она скончалась в 2017 году. Потом я эту машину продала.
– В Пхенчхане вы сначала упали в полуфинале, потом в борьбе за бронзу. Судя по вашей реакции, это был серьезный удар для вас.
– Не то слово. Я приехала в Пхенчхан не за бронзой и даже не за серебром. Я приехала туда побеждать. В Сочи я выиграла бронзу, потому что не могла представить себе, что могу вернуться без медалей. В Корее хотела золота и просчиталась, а за бронзу бороться мне просто не хотелось. Мне уже на старте было неинтересно. Не то чтобы я сдалась. Но два раза быть на Олимпиаде и не выиграть золото – это большой стресс.
– Тот фон, который создавался вокруг сборной из-за допинг-скандалов, на вас повлиял каким-то образом?
– Это было ужасно, было непонятно, поедешь ты или нет. На тебя все смотрят, показывают пальцем. В сноуборде не было случаев с допингом, но мы были около всех этих историй. И очень много наших друзей не поехали на Олимпиаду из-за этого. Было больно смотреть на их лица, их просто ломали через колено. И сказать ты ничего не можешь, потому что тут же обратят внимание и на тебя. Было такое понимание, что если мы что-то пикнем в прессе, то Родченков и за нас возьмется. На Олимпиаде тоже ходили как бедные родственники, прикрывая свои инициалы.
– Вы считаете, что с нами поступили несправедливо?
– Нет. Но в других странах тоже такое есть, а они почему-то избежали наказания. Получается, что в России все плохие, а во всем мире все хорошие. Просто прожектор навели только на нас почему-то, а все остальные ходят в тени.
