Альберт Демченко: Я позвонил и сказал, что боюсь. Что творилось с лидером нашей сборной в день гибели грузинского саночника

САННЫЙ СПОРТ
В ГОСТИНОЙ BOSCO

Пока ехали в гостиницу «Le Solei», в которой предстояло переночевать спустившемуся с гор и допоздна засидевшемуся в «Русском доме» Альберту, он рассказал, что рассчитывал купить на полагающиеся за олимпийскую медаль призовые «Порше-911». «Не новый, конечно. Трехлетку. Теперь придется об этом забыть. Может, оно и к лучшему. Тише едешь – целее будешь». И засмеялся собственной шутке. Словно хотел заставить меня поверить, будто уплывший в туманную даль спорткар и есть главное огорчение для человека, который прилетел на шестую свою Олимпиаду и проиграл ничтожные три сотых секунды в борьбе за бронзу…

FOCUS НЕ УДАЛСЯ

– Откуда взялся на нашу голову этот Лох?

– Вестимо! Начинал тренироваться в Оберхофе, потом переехал в Кенигзее.

– С такой фамилией попросту неприлично побеждать на Олимпиадах!

– Да, для русского уха звучит не слишком благозвучно, но немец ведь выиграл не в Сочи, а в Ванкувере. Здесь же что Лох, что Меллер, что Цоггелер – все едино. Феликс – молодец, стал самым молодым чемпионом в истории санного спорта. Он и на прошлогоднем этапе Кубка мира в Уистлере победил, в рамках предолимпийской недели установил здесь рекорд трассы. Так что не надо развивать тему, будто мальчику повезло. Другой разговор, что смерть Нодара смешала карты. Трассу закрыли, и какое-то время было неясно, состоятся ли соревнования в принципе, все висело на грани. Организаторы не хотели скандала, тянули с решением, а мы готовились в неведении. Потом сказали: переезжаем на женский старт. Трасса стала пологой практически до девятого виража, что сразу дало немцам преимущество. Они всегда отлично начинают.

– А русские традиционно долго запрягают.

– Дело даже не в этом. Мы умели быстро разгоняться, пока в стране оставались стартовые эстакады, специализированные тренировочные центры для саночников. Даже немцы у нас учились. Потом страна накрылась медным тазом, а вместе с ней и профессиональный спорт. До сей поры не можем восстановить порушенное. Я уже устал долдонить про новую эстакаду в Парамонове. Обещают ввести в следующем году. Лишь бы не затянули. Тренироваться-то надо. К Сочи готовиться.

– На светлое будущее планы строите, словно и не было только что жестокого облома.

– А что за трагедия? Ну, четвертый. Попал на бабосы, как говорится. Не видать мне новой машины от Президента. И от губернатора тоже. Борис Громов после Турина подарил «Ford Focus», в основном на нем я и ездил. Значит, продолжу. Мы люди не гордые, корона с головы не упадет. Хорошо, не успел продать «Ford», хотя мысль такая посещала.

Прошлым летом прижало прилично: сани надо собирать, а денег нет. Уже думал громовскую «лошадку» приговорить. И вдруг звонок: «Компания «Visa» беспокоит. Не согласитесь ли посотрудничать? Мы контракт вам хороший предложим. Все по-взрослому». Сколько, спрашиваю, заплатите за торговлю лицом и телом. Называют сумму. Прикинул: на сани хватит. Ладно, отвечаю, подписываюсь…

ЕЗЖАЙ И НЕ МОРГАЙ

– Не помогли вам, Альберт, новые сани в призы попасть. Самой малости не хватило. Что, интересно, можно сделать за три сотых секунды? Моргнуть?

– Быстрее, чем за две десятых не успеете, как ни старайтесь. Физиология! А на трассе три сотки могут на полметра растянуться. От скорости зависит. Случалось, люди на Олимпиадах семь тысячных проигрывали. Как говорится, езжай и не моргай.

Но о подобных вещах лучше не задумываться, иначе крышу сорвет. Вот если бы так разогнался и эдак оттолкнулся… Бесплодные терзания. Сделанного не изменишь. В этом смысле мне на пользу пошли занятия с нейропсихологом.

– Давно работаете?

– Попробовали перед Турином, повторили перед Ванкувером.

– Кто посоветовал?

– Тренер знакомый надоумил обратиться к Василисе Александровне. У него сын балбесничал, а после тренинга за ум взялся. Мне не хватало психологической устойчивости. Есть специальный курс, помогающий забыть негативное, чтобы не изводить себя пустыми воспоминаниями. Надо отправить лишнее в мусорную корзину, настроиться на позитив. Самоедство не ведет к хорошему, только к трате нервов, дополнительным морщинам, ранней седине. А в итоге потом проигрываешь те самые сотые…

Тренинг у Василисы Александровны рассчитан на девять месяцев. Ничего эта цифра не напоминает? Словно заново рождаешься. Полученной энергии хватает надолго, потом начинается регресс, нужна подзарядка. В следующем году хочу пройти полный курс, чтобы кататься до Сочи.

– На рекорд спортивного долголетия замахиваетесь? До вас никто на семи Олимпиадах не выступал.

– Знаете, на меня этот груз совершенно не давит. Наоборот, чувство, будто 1992 год был вчера. Меня без конца пытают вопросами, не устал ли, не надоело ли саночки возить. Некоторые из журналистов не деликатничают, говорят в лоб: мол, парень, остановись, не борзей, пропусти вперед молодых да ранних. Стараюсь отшучиваться, что в чужие сани не сажусь, а свои не везу, а под мышкой несу, но, когда в тысячный раз спрашивают о том же, невольно задумываешься, чего им всем от меня надо?

Я-то себя прекрасно чувствую. Ну, медаль олимпийская у меня всего одна. И что? Разве счастье в количестве? Вполне хватает того, что имею. Каждый реализовывается по-своему. Был у нас в команде прикольный парень. Как-то пришел на тренировку при полном параде, начистил сани, нацепил гоночный комбинезон и… выиграл у меня тренировочный заезд. На следующий день объявил, что его мечта осуществилась, он победил Демченко. После чего оставил спорт.

А кому-то мало решать локальные задачи, им подавай глобальные. Мне не нужен рычаг, чтобы перевернуть земной шаг вверх тормашками. Пусть стоит, как ему нравится. Точнее, крутится. Не стремлюсь установить мировой рекорд: семь Олимпиад, восемь, десять… Я получаю удовольствие от жизни. Лишь бы не мешали! Дураков развелось – выше крыши!

– Это вы о чем?

– Картинка, не имеющая отношения к спорту. Машину я вожу аккуратно, не лихачу, в ДТП не попадаю. Но однажды догнал на повороте тетку, которая вроде начала движение, а потом передумала. Троллейбус ей впереди померещился! А я уже на газ надавил. Какой, бл…, троллейбус! Уже и рогов его не видать, а она все стоит! Улица до горизонта свободна!

– Что-то вы, Альберт, больно раздухарились. Сильнее, чем из-за четвертого места на Олимпиаде.

– Как не переживать, если из-за таких чудаков и чудачек на букву «м» все и происходит? И не только на автодорогах. Канадцы еще в прошлом году могли на трассе в Уистлере высокие отбойники поставить. На предолимпийской неделе Якушенко чуть не вылетела из желоба. Хорошо, у нее руки крепкие, так вцепилась в сани, что не оторвать. Советская закалка: сам умирай, но аппарат береги. Иначе разобьется, завтра не на чем будет кататься. У Наташки уже ноги за трассу ушли, ее несло на те же столбы, в которые Нодар врезался! Устроители могли бы мозгами пораскинуть, меры принять, пока самое страшное не случилось. Нет, взялись кричать, что Якушенко пересекла линию финиша не на санях. Едрена вошь, девка чудом на трассе удержалась, о чем вы говорите?!

Кстати, знаете, что сын главного судьи соревнований катается за местную национальную команду? Как они могли ошибки признать или старты отменить? Проще во всем спортсмена обвинить. Особенно, если тот уже не может защититься… Канадцы под себя трассу подгоняли, триста заездов откатали, рассчитывали всех сделать, а в итоге мальчик погиб.

Любая смерть удручающе действует на окружающих. Вдвойне тяжело, если близко знал ушедшего. В последние два года мы вместе тренировались. А где грузинам еще было готовиться, как не с нами? Немцам они на фиг не нужны, а мы люди добрые, можем потесниться. Опять же – общее советское прошлое. Я ведь Тамаза, дядю Нодара, помню по Бакуриани с 80-х годов прошлого века. Он уже тогда тренировал грузинских саночников. Племянник – третье поколение его воспитанников. И вот такая беда…

– На вашей памяти случались трагедии, подобные этой?

– Вот так, чтобы насмерть, – нет. Первое ЧП с летальным исходом.

ОКРОПИЛИ СНЕЖОК…

– В интервью «Советскому спорту» за полтора месяца до Игр вы в точности расписали сценарий возможной беды. Заголовок той беседы «Окропим снежок красненьким…»

– Я уже и забыл. Получается, напророчил… Длинный у меня язык! Вечно ляпну что-нибудь, а потом репу чешу.

– Вы тогда лишь с поворотом ошиблись. Говорили о тринадцатом, а Кумариташвили вылетел на шестнадцатом…

– Думаю, Нодар потерял ориентацию из-за того, что трасса была закрыта тентами, раньше времени начал выходить из виража и ударился о борт с такой силой, что его выбросило из саней. Если бы удержался в желобе, остался бы жив. В подобных экстремальных ситуациях главное – не делать лишних движений, не дергаться понапрасну. Как говорят в народе, сапоги дорогу знают. Траектория у саней рассчитана, вылететь за борт они практически не могут. Знаю лишь один такой случай. В девяносто каком-то году в Инсбруке у немца Георга Хакля на выходе из виража сани попали загибулинами в стык, их заклинило и закрутило, как бумеранг. Метров пятьдесят по воздуху летели, хорошо, не в сторону зрителей, а то еще бошки поотрывало бы народу. Когда падаешь, опасно, если сани остаются сзади, за спиной. Могут догнать и крепко долбануть. Георг скользил на заднице по желобу и оглядывался, понять не мог, куда снаряд подевался. Потом ползал по кустикам, детальки собирал… Хозяйственный мужик! В принципе саней у него хватало. На следующий день после падения он взял другие и выиграл на них Кубок мира. Не вопрос!

– Неужели завидуете?

– Чему? У меня тоже запасные сани есть. Пять штук. Не считая тех, которые отдал в народ. Мне каждый год собирают новые. Мы тестируем их, прокатываем. Если по какой-то причине не идут, передаем ребятам, у которых телосложение схожее с моим…

Да, падения и травмы у саночников бывают. Это в порядке вещей. Ренато Мизогути, бразилец японского происхождения, на Олимпиаде в Турине сильно разбился, ударился головой об козырек, месяц в коме провалялся, на краю балансировал, но потом выкарабкался. Я уже после Игр-2004 сильно навернулся в Оберхофе. Ногу даже немножко сломал, точнее, небольшую кость на стопе.

– Сколько всего у вас переломов?

– Два. К слову, тут такая история... У меня и тогда, в Германии, и сейчас были недобрые предчувствия.

Давно заметил, что самые серьезные падения происходят в последнем заезде. Человек накатывает трассу, появляется чувство уверенности, вызывающее потерю концентрации. Стоит чуть дать саням волю, и они моментально начинают взбрыкивать, показывать норов.

В Оберхофе я сделал пять заездов. Поднимался к старту в машине и рассуждал: «Что-то неохота на трассу выходить. С другой стороны, мало потренировался, надо бы добавить. Первые попытки прошли успешно, почему бы еще не прокатиться?» Словом, сам себя уговаривал, а внутри все противилось. Через силу стартовал, на вираже на скорости 120 километров ударился об козырек и с высоты четырех метров рухнул на отбойник. Сани вдребезги, дышать не мог, синяк от пяток до затылка, голова соображала через два раза на третий…

Повезло, что успел сгруппироваться и свернуться в позу эмбриона. Но ударился сильно. Плюс башкой влетел в отбойник. Молодые саночники часто боятся за лицо и поднимают голову. В итоге бьются маской об лед, та разбивается, осколки ранят. Я же лоб подставляю: там и шлем с пятисантиметровой защитой, и самая твердая кость… Но в тот раз мне от удара дыхание сперло. Стал пытаться из последних сил сам себе сделать искусственное дыхание и массаж сердца.

– Помочь было некому?

– Никто не успел добежать! Я очухался, но дышать не мог. Схватился за борт и начал со всей дури биться об него, чтобы завести организм, запустить дыхалку. А у меня еще страх развился после операции на трахее: при малейшем дефиците кислорода паникую. Дурацкое состояние!

Колотился, как рыба, об борт, думал, умру. Уже сипел, руки отниматься стали. Все это видела Отто Силке, оказавшаяся рядом с местом моего падения и наблюдавшая в подробностях, как меня не по-детски колбасило. Отто в тот же день сказала, что прекращает выступления и уходит из спорта. Силке, напомню, двукратная олимпийская чемпионка, победительница всего на свете. И ведь ушла!

А я выкарабкался, хотя долго потом корил себя, что не прислушался к собственной интуиции.

ДУРНЫЕ ПРЕДЧУВСТВИЯ

– И в Ванкувере почувствовали нечто неладное?

– В день, когда Нодар разбился, у меня на душе было неспокойно. Возник какой-то животный страх. Перед вторым заездом позвонил Василисе, хотя до того не разговаривал с ней несколько месяцев, с сентября прошлого года. А тут вдруг накатило. Стал искать номер в записной книжке мобильника. А это оказалась другая SIM-карта, специально для ВАДАвцев купленная, чтобы те всегда могли меня разыскать. Тут на стартовую эстакаду Силаков поднялся, президент нашей федерации. У него я и взял телефон. Позвонил Василисе и говорю: «Что-то мне не по себе. Вроде все на трассе нормально, еду хорошо, но боюсь чего-то». Никогда таких слов вслух не произношу, а тут твердил, словно попугай: «Боюсь, боюсь!» Василиса стала успокаивать, давать советы, как расслабиться, сбросить лишнее напряжение. Я ответил: «Да не вопрос!» Попробовал выполнить рекомендации, однако так до конца и не отошел, что-то сидело внутри, не катило. Не бежать же к судьям с криком: «Остановите соревнования, у меня предчувствие!»

Выполнил вторую попытку, а через четыре человека ехал Нодар. Все случилось на моих глазах, я даже шлем снять не успел, стоял на финише и смотрел.

– Сразу поняли, что именно произошло?

– При ударе об столб на таких скоростях не выживают… Хочется поскорее забыть увиденное.

– В самом деле рассчитываете в Сочи-2014 с дочерью кататься, Альберт?

– Детей надо пиарить смолоду. Вике не сладко в тени отца, но она сама решила пойти по моим стопам, ее не принуждали, Боже упаси! Конечно, никто не знает, как жизнь сложится через четыре года, но почему не помечтать? Мне будет сорок два, Виктории – восемнадцать. Оба вписываемся в возрастные рамки нашего вида спорта. По крайней мере молодые пока меня не обгоняют. Иногда начинают вопить, мол, у Демченко сани крутые, на таких и дурак победить сможет. Пресекаю такие разговоры на корню. Сразу говорю: «Садись в мои сани и езжай». Никто не сумел еще победить.

– А если к следующей Олимпиаде очередной лох подрастет, попытается спихнуть вас на обочину?

– Хватит и Феликса, который в самый сок войдет. Лоху к Сочи двадцать четыре исполнится. У него уже сейчас сани турбореактивные, а какими будут, даже представить трудно. Но, если нам олимпийскую трассу построят не впритык к Играм, не сорвут сроки, мы успеем накатать ее. И тогда посмотрим, кто тут лох!