Виктор Кутергин: Тарасов называл меня «лучшим полуфабрикатом Советского Союза»

Прошло девять дней со дня смерти Сергея Гимаева. За это время удалось пообщаться со многими его партнерами и соперниками из того хоккея 70-80-х. Сейчас, когда двум командам часто не хватает трех периодов, чтобы забросить друг другу больше, чем по одной шайбе, а появление игроков после матча в ресторане подлежит немедленному осуждающему выкладыванию в сетях - почему они не на казарменном положении?! – то время кажется каким-то наивно-романтическим. Несмотря на то, что казарм тогда в стране было в разы больше, чем ресторанов, людям удавалось удивительно ярко существовать в игре и рядом с ней.

Виктор Кутергин – легенда уральского хоккея, поигравший с Гимаевым в ЦСКА, даже о своих  неоднократных дисквалификациях вспоминает с улыбкой – что уж об игре говорить…

СОСНА «КАНАДЕЦ»

– Первый раз меня из «Автомобилиста» убрали в девятнадцать лет – с формулировкой «его поведение разлагающе действует на коллектив», – вспоминает Виктор Кутергин. – Я-то на язык всегда колкий был – на собрании спросил: «Как же я могу так влиять на людей, многие из которых почти в два раза меня старше?». Но это не прокатило – сослали меня в часть послужить.

Нет, когда пошли первые серьезные деньги, я, может, и повел себя в быту не совсем правильно, а кто-то за мной и потянулся... Зато один добрый человек дал мне настолько правильную сопроводительную записку, что на месте прибытия поначалу не разобрались и поселили меня, как хоккеиста, в офицерском общежитии, поставили на довольствие, и какое-то время я ничего не делал, а только ходил и посмеивался над теми, кто меня так наказал. Но потом приехала комиссия – и я поехал дальше…

Но в сапогах проходить удалось не долго – подоспела Спартакиада Вооруженных Сил, и меня командировали в команду. А главным тренером всех Вооруженных сил был Анатолий Владимирович Тарасов, тогда только уволенный из ЦСКА. Я узнал от Сашки Асташева, который играл у Тарасова, что любимое упражнение тренера «на земле» – это кувырки и специально начал их отрабатывать.

И вот – первая тренировка, и Тарасов сразу показывает на меня, как поигравшего в высшей лиге: «Молодой человек, вы можете показать нам правильный кувырок?» Ну, я разбежался – сейчас такое исполню, что акробаты позавидуют, но споткнулся о кочку – и сбил с ног тренера! Тот встал, отряхнулся и сказал: «Раз вы такой здоровый, молодой человек – сосну видите? Так вот – это канадец! Атакуйте его силовым приемом!» Я подошел к дереву, ткнул его плечом и услышал: «Молодой человек! Вы только что Тарасова чуть не убили – а канадца погладили?! Ну-ка – настоящий силовой!!!» В общем, он успокоился, только когда у меня оба плеча в крови и занозах были.

Вечером сидим с ребятами и я говорю: вот так завтра встанет Тарасов не с той ноги – и прикажет кому-нибудь головой об эту сосну биться – до сотрясения мозга. Пойдем лучше ее ночью спилим. Раздобыли пилу, но она скоро застряла в дереве, да так, что вытащить ее не удалось. И утром Анатолий Владимирович долго и внимательно смотрел на меня, но я сумел выдержать невинное лицо. А когда я уже закончил, Анатолий Владимирович не раз приезжал к нам как главный по «Золотой шайбе», я всегда отвозил его на кладбище, где похоронен его брат вместе с остальными разбившимися в авиакатастрофе игроками ВВС, он выпивал поминальную рюмку и говорил: «А ведь ты, Витя, был лучшим полуфабрикатом Советского Союза. Жаль, что почти не удалось с тобой поработать – уж я бы довел тебя до кондиции».

«ОГОРОДНОЕ ПУГАЛО» ИЗ ФБР

Но если не к Тарасову, то к Локтеву в ЦСКА я вскоре попал – очень хороший сезон у меня в СКА вышел, откуда ни брошу – все залетает. Бросок у меня, может, был и не самым сильным, зато точным. Это благодаря второму вратарю «Автомобилиста» Валерке Голдобину – меня, как самого молодого, отправляли его разминать перед игрой, и я должен был кидать ему строго в ловушку или блин – мы же тогда еще на открытых катках играли, и он боялся вспотеть и простудиться. «Бросай точней, а то «гитарой» по башке дам!». Мне не хотелось получить по голове вратарской клюшкой – вот я и старался, пока до автоматизма не дошло.

И вот захожу я в первый раз в Москве в раздевалку, ребята посмотрели на мою экипировку: откуда ты, колхозник, такой взялся? И дали мне кто щитки, кто краги, а в нагруднике Володи Петрова я чуть не до конца карьеры играл.

Самым запоминающимся моментом была, конечно, та знаменитая клубная Суперсерия-75, только я не согласен с расхожим мнением, что «Филадельфия» играла против нас грязно, а мы терпели – нет, мы тоже били в ответ. Толкаюсь с кем-то у борта, и вижу боковым зрением – Кларк на меня летит. Успеваю отмахнуться – попадаю ему точно в лоб, лицо сразу все в крови. А через несколько смен он вернулся – как не было ничего. Я пригляделся – всего три шва. Вот же медицина – у нас бы все пятнадцать наложили!

А вот лучший матч всех времен и народов – ЦСКА с «Монреалем», я почти весь с лавочки просмотрел – мой игрок бросил, Владик Третьяк не выручил, и Константин Борисыч (Локтев – Прим. ред.) меня посадил.

Причем на такое место – словно специально под камеру. Как скамейку показывают – я все время в кадре. Поэтому многим кажется, что я много играл – но это не так.

Зато после матча был новогодний прием в посольстве, где нам разрешили ни в чем себя не ограничивать. А наутро – баня, где девушки в капроновых одеяниях разносили минералку и колу. Вышел я после нее – вроде и баня, и девочки, а чего-то все-таки не хватает – для полноценного выходного. Пошел в ближайший магазин и купил две бутылки водки, по пять долларов. Это увидел Харламов и оценил поступок: мне, говорит, жене с тещей столько накупить всего надо, что я бы так не смог. А мне, холостому, проще было. Ну, пригласил я к нам с Сашкой Лобановым в номер Харлама, а он Мальцева с собой притащил. Разлили мы – а Малец сказал, что он водой разбавит – и пошел в туалет. А Лобан потом зашел, принюхался – Малец водку в раковину, оказывается, вылил! Пришлось ему объяснить, что так не делают – ты не у себя в «Динамо».

В один из первых дней вышли после завтрака с Лобаном покурить, а там уже приставленный к нам офицер из ФБР дымит. Мы стрельнули у него две сигаретки – и я возьми и скажи Сашке: «На вид – огородное пугало, но «Мальборо» угостил.»

И после этого он нам каждый день по пачке выдавал, мы пытались с ним заговорить, но он уверял, что по-русски ни слова не знает. А когда подошло время прощаться, то он всем остальным руку молча пожал, а мне одному на чистейшем русском сказал: «Спасибо тебе – теперь я знаю, на кого был бы похож в России».

ОСУЖДЕННЫЙ И АМНИСТИРОВАННЫЙ

После срочной я еще сезон в ЦСКА прапорщиком отыграл, но квартиру мне все не давали. Как-то вызвали во вторую сборную, и тренер Николай Иваныч Карпов разрешил после игры выпить пива. Зря он это, конечно, сделал, поскольку останавливаться мы не умели. И вот сидим вечером своим цээсковским звеном, с Попом и Лобаном, а приданный нам защитник Леха Волченков спит в тарелке – ему так удобней было. Нагрянула проверка - Леху растолкали и стали внушать, что он своим поведением позорит славное имя клуба. А он как гаркнул: «За ЦСКА убью любого!» – и снова рухнул.

Об этом доложили Локтеву, и нас, нападающих, в очереди на квартиры-машины задвинули в самый конец, а патриота-защитника этого, который всех и спалил, только что не наградили. В общем, собрался я уходить, благо предложений хватало – от Воскресенска до Риги. Но везде если и обещали жилье, то только со временем.

Развязался с армией, заехал домой родителей проведать, встретил начальника команды «Автомобилист» Владимира Филипповича Альфера, а он и говорит, что есть квартира, в которую можно вселяться хоть завтра, если он только сегодня ордер выбьет. Куда после такого предложения еще из дома было ехать?

Вернулся – как не уходил никогда, но однажды приехали в Москву, удачно сыграли с «Динамо», и отлучился я вещи свои по друзьям пособирать. Вернулся позже положенного, меня собрались пропесочить – нельзя так вести себя перед игрой с ЦСКА, и я тогда сказал, что вообще играть не буду – это мои товарищи, не хочу против них выходить. Ах так, говорят – ну тогда мы тебя, Витя, дисквалифицируем. Кто «за» – поднимите руки. И это для меня был удар – люди, которых я на вокзале встречал, город показывал, маминым борщом угощал, в секунду от меня отвернулись. И такую «телегу» еще накатали...

Выручил Роберт Дмитрич Черенков – позвал в Ижевск, пообещав выхлопотать амнистию. Я для этого даже кодирование фиктивное сделал – дескать, осознал-одумался. Но пить в действительности бросил – потому что когда ты выпиваешь, играя, это, в принципе, нормально, а вот пить и не играть – это неправильно.

История растянулась на месяцы – я в команде, тренируюсь и получаю зарплату, но играть не пускают. В итоге простили перед матчем с «Химиком» – я на радостях чуть не развязал, но сдержался, две забросил, а дальше пошло-поехало – сколько играл, столько и был лучшим бомбардиром.

Уехал из Ижевска после того, как сняли Черенкова. Вдогонку меня за это, конечно, опять дисквалифицировали, но когда попросили помочь родному «Автомобилисту», то Борис Николаевич Ельцин все мои проблемы решил одним звонком.

«СЗАДИ ИГРАЕМ ДИСЦИПЛИНИРОВАННО, ВПЕРЕДИ – С ФАНТАЗИЕЙ»

Вот говорят, какая сильная у нас тренерская школа в советские времена была, как здорово теорию с практикой совмещала. Но в Свердловске, например, установку на игру давал Альфер. И была она всегда одна и та же – на нее можно было и не ходить. «Сзади действуем дисциплинированно, впереди – с фантазией. Забиваем им две шайбочки - и жиденько так выигрываем». А в Ижевске второй тренер долго рисовал мелом стрелки на доске: «Правый нападающий входит в зону справа, левый – слева. Центральный заезжает за ворота, защитники подтягиваются к синей». И это была очень правильная тактика, но только в том случае, когда мы играли бы одни, без соперников – но те ведь тоже примерно знали, кто куда поедет. Поэтому мы просто сидели и ждали, когда войдет Черенков, сотрет все нарисованное, даже не взглянув на доску, и нарисует на ней сумму сегодняшних премиальных за победу, добавив к этому несколько фраз, коротких и по делу. А на площадке мы уже сами разбирались, кому куда катить. 

…Я занимался бизнесом, и довольно успешно, когда поступило предложение стать главным тренером «Автомобилиста». Я знал, конечно, что тренер – это человек, сидящий на пороховой бочке, и шнур уже под ним подожжен, только длина его неизвестна, но звали уважаемые люди – и я согласился. И все три года моей работы мы выходили в плей-офф, но давалась она мне все тяжелее. И вот играем с Ярославлем, и в какой-то момент все вдруг перед глазами поплыло, я толкнул кого-то и осел на лавочку. И пока врачи приводили меня в чувство, успел вспомнить всех тренеров, кто рано ушел из жизни. И решил, что мне туда, к ним, спешить еще не надо. Лучше я не тренером подольше поживу.

…Пригласили на премьеру «Легенды №17». Я – не кинокритик, нравится людям – и ради Бога. Но после просмотра пришлось на вопросы разные отвечать. Спрашивают – не мог же Харламов пойти с командой вечером в ресторан, а утром проснуться и обнаружить около себя незнакомую женщину – это же придумано? Пришлось честно ответить, что нафантазировано там много чего непосредственно о хоккее, а вот быт спортсмена в городе Чебаркуле передан как раз очень правдиво.

Играл я там, знаю.