Свидетельства очевидцев
БЕССИЛИЕ ПРЕМЬЕР-МИНИСТРА
– Я понимал огромную значимость серии, поэтому постарался включить в состав всех сильнейших игроков, – делится воспоминаниями Гарри Синден, главный тренер сборной Канады в суперсерии-72. – В первоначальную заявку были включены такие канадские мегазвезды, как Бобби Халл, Дерек Сжэндерсон, Жан-Клод Трамбле и Джерри Чиверс. Но все они к этому времени перешли в ВХА, конкурирующую с НХЛ лигу, и в соответствии с соглашением о серии не могли играть с русскими, если бы до 13 августа не подписали контракты с НХЛ. Их возможное отлучение от команды вызвало волну возмущения по всей стране. Газеты и радиостанции были завалены мешками телеграмм с требованиями разрешить этой четверке играть за сборную. Да что там простые болельщики, даже премьер-министр Канады Пьер Трюдо был вынужден вмешаться, заявив, что этот квартет, вне всяких сомнений, должен представлять страну во встречах с Советами. Но и он оказался бессилен. Владельцы клубов НХЛ пеклись прежде всего о своих интересах и не хотели давать конкуренту – ВХА ни малейших шансов для укрепления позиций. Так эта великолепная четверка в итоге осталась за бортом сборной.
УСПОКОИТЕЛЬНОЕ СРЕДСТВО ОТ БОБРОВА
– Летом 1972 года на отчетно-выборном конгрессе ЛИХГ в румынском Мамае канадцы вручили мне список с предполагаемым составом своей команды, – рассказывал Андрей Старовойтов. – Мать родная, я тогда аж за голову схватился: братья Эспозито, братья Маховличи, Драйден, Микита, Кларк, Парк, Курнуайе… все, как на подбор, асы, звезды НХЛ. Ничего себе сборная Канады, вместо ожидавшихся любителей! Для меня настали непростые денечки. Я побежал к главному тренеру нашей команды Всеволоду Боброву, благо жили неподалеку друг от друга, и с тревогой спрашиваю: «Всеволод, что делать-то? Ты посмотри, кого они выставляют!» А он мне: «Да не волнуйся, это даже хорошо, нам только на руку. Провалиться не провалимся, за это я ручаюсь. Уступим – так какой с нас спрос? Это ведь не любители, а НХЛ. А представляешь, что будет, если одолеем?!»
КАНАДЦАМ БЫЛО НЕ ДО ШУТОК
– Когда мы заканчивали последнюю тренировку перед началом суперсерии, по трибунам монреальского «Форума» разнеслось сообщение, что Борис Спасский проиграл матч за звание чемпиона мира по шахматам Бобби Фишеру, – поведал об атмосфере, царившей в стане канадцев накануне начала серии, Кен Драйден, вратарь команды основоположников хоккея. – Причем Спасский сообщил ему о сдаче партии по телефону. Тут же кто-то из зрителей высказал весьма остроумное предположение, что, возможно, и русские хоккеисты также без явки на завтрашний матч позвонят и признают себя побежденными. Однако даже столь удачная в любое другое время шутка ни у кого смеха не вызвала. Настолько велико было напряжение приближающейся первой встречи.
БОЛЬШЕ ДВАДЦАТИ ШАЙБ НЕ ПРОИГРЫВАТЬ!
– В день первого матча серии у нас царил невероятный ажиотаж, – вспоминает Леонид Трисвятский, работавший тогда на Центральном телевидении в отделе видеозаписи. – Игра начиналась в два или три часа ночи по московскому времени и должна была транслироваться на страну уже вечером в записи. К началу встречи в нашей аппаратной было не протиснуться, в небольшую комнату набилось больше двух десятков работников. Приехали даже те, кто не работал в эту смену. В ту ночь дежурным редактором по спортивной редакции был наш известный комментатор Ян Спарре, и он сказал, что на страну покажут этот поединок только в том случае, если наши проиграют не больше двадцати шайб. Иначе всемогущий теленачальник Лапин отменит трансляцию. Когда канадцы забросили две быстрые шайбы, всем показалось, что кроме нас этот исторический матч в Советском Союзе больше никто не увидит…
ЯЗЫК МОЙ – ВРАГ МОЙ
– Перед началом серии один канадский журналист в заметке долго расписывал преимущества «профи» перед русскими, – рассказывал об одном забавном эпизоде наш легендарный телекомментатор Николай Озеров. В заключении он даже поклялся, что если русские выиграют хотя бы один матч, то он публично на ступеньках своей редакции съест эту статью и запьет ее русским борщом. И что вы думаете? После нашей победы в Монреале все местные издания пестрели снимками, на которых был изображен незадачливый корреспондент, уплетающий газету. Когда его спросили, как ему нравится эта пища, он с достоинством ответил: «Статейка, конечно, паршивая, зато борщ бесподобен!»
…ЕСЛИ БРЕЖНЕВ РАЗРЕШИТ
– Когда закончилась канадская часть серии, мы ужинали в номере отеля в Ванкувере, – с улыбкой на лице вспоминает форвард сборной СССР Владимир Шадрин. – Компания подобралась подходящая: Владислав Третьяк, Александр Якушев, Валерий Харламов, Алан Иглсон, Агги Кукулович, представитель авиакомпании «Эйр-Канада», ну и я. Так сказать, прощальный ужин. Настроение у канадцев было, понятное дело, совсем другим, нежели перед началом серии, – спеси уже никакой. Больше того, стали они тогда почти за всеми нашими ребятами ходить: оставайтесь, мол, в Канаде. И контракты предлагали. Вот и на этом ужине, прилично «наотмечавшись», стали спрашивать у Третьяка: «Ну, Владислав, сколько ты хочешь? Миллион, два, три? Соглашайся!» Мы все это, конечно, как шутку воспринимали, знали, что ни о чем подобном даже и думать нельзя. И тут Владик говорит: «Знаете, я бы остался… Если Брежнев разрешит…»
– После поражения в четвертом матче в Ванкувере в нашей раздевалке доминировали упаднические настроения, – перелистывает не лучшую страницу биографии Кен Драйден. – Фрэнк Маховлич, помнится, заявил: «Я готов поверить во что угодно! После того, что сделали с нами русские в нашей игре здесь, в Канаде, боюсь, что в спорте не осталось ничего святого. Если кто-нибудь познакомит их с американским футболом, то через два года они разгромят «Далласских ковбоев» и возьмут главный приз!» Хотя для меня подвиги русских не стали откровением. Ведь в 1969 году я защищал ворота сборной Канады на чемпионате мира в Стокгольме, где мы проиграли обе встречи сборной Советов – 1:7 и 2:4, и не понаслышке знал о силе русских.
НИАГАРСКИЙ КАПРИЗ
– Я многое повидал в своей жизни, – отмечал Андрей Старовойтов. – Побывал на десятках крупнейших соревнований (как-то прикинул, и оказалось, что был свидетелем трех десятков мировых первенств, включая шесть Олимпиад), но ничего подобного организации суперсерии не наблюдал. Впервые мы не проходили паспортного контроля, автобус подкатил прямо к трапу самолета в Монреале, впервые ехали по городу в сопровождении эскорта мотоциклистов, жили в пятизвездочном отеле с самим премьер-министром Канады Трюдо, который и вбросил шайбу в матче открытия. Все было продумано до мелочей, учитывались все пожелания, просьбы и даже капризы. Скажем, захотелось нашим хоккеистам побывать на знаменитом Ниагарском водопаде. От Торонто это около 110 километров. Движение в обе стороны очень оживленное. Так хозяева специально перекрыли встречную полосу и пустили по ней наш кортеж. Деталь, но какая характерная…
ИЗ РОССИИ В ТЮРЕМНОЙ РОБЕ
– Ох уж эта серия, из-за нее я чуть не оказался в застенках советской тюрьмы, – откровенничает Алан Иглсон, в ту пору всесильный глава профсоюзов игроков НХЛ. В восьмом матче за семь минут до конца Курнуайе сравнял счет, но судья за воротами почему-то не зажег красный свет, хотя гол был чистый. Напряжение было непередаваемое. И у меня все внутри закипело. В тот момент я больше всего на свете хотел добраться до этого проклятого судьи (коим оказался Виктор Домбровский, который позже утверждал, что просто не сработала кнопка красного света. – Прим.ред.) и всыпать ему по первое число. Я сидел на трибуне для гостей и едва вскочил на ноги, как тут же меня окружили милиционеры и хотели выдворить на улицу, поведя к выходу… К счастью, это заметил Фрэнк Маховлич, который перемахнул за бортик и бросился мне на выручку. За ним ринулись и остальные наши ребята. Подъехали к моему бортику и стали махать клюшками. А с нашей скамьи запасных на лед полетели табуретки и полотенца. После благополучного спасения я прямо по льду отправился на скамейку нашей сборной, расположенную на противоположной стороне. В этот момент я был крайне горд за свою нацию и хотел показать всему свету, что Канада – номер один, но использовал для жеста не тот палец… После этого непроизвольного характерного жеста меня многие репортеры прозвали «дипломатическим бедствием». И за что, спрашивается?
P.S. Отметим, что если знакомства с советской тюрьмой г-ну Иглсону удалось благополучно избежать, то на родине ему все-таки пришлось провести несколько лет за решеткой, куда он попал в 90-х за финансовые махинации.
СУДЬБУ СЕРИИ РЕШИЛ СЛУЧАЙ
– Очень обидно было проиграть серию из-за шайбы, которая была случайной, – сетует Юрий Ляпкин, защитник нашей сборной. – Я как раз находился на площадке в тот момент, когда Хендерсон за 34 секунды до конца последнего матча провел свой исторический гол. Валера Васильев владел шайбой в левом углу нашей зоны, как вдруг она соскочила с крюка. Находившийся рядом канадец сразу бросил ее по воротам. Третьяк отбил, но тут как тут оказался Хендерсон. Я считаю этот гол случайным на все 100 процентов. Даже сами канадцы никогда не утверждали, что он – плод разыгранной комбинации, хотя просто боготворят тот бросок Хендерсона. Я был в Зале хоккейной славы в Торонто, так там этому моменту посвящен целый уголок. Среди предметов экспозиции, разумеется, знаменитая фотография, на которую попал и я, а также макет-схема, как забивали самый важный гол в истории канадского хоккея. Так его оценили родоначальники игры.
РЕЛИКВИЯ В ЯЩИКЕ ДЛЯ ОБУВИ
– Вы знаете, где хранится та самая знаменитая шайба, которая влетела в ворота Третьяка за 34 секунды до конца восьмого матча? Никогда не угадаете! – хорохорится Пэт Стэплтон, защитник сборной Канады. – Чтобы ее лицезреть, вам придется приехать на мою ферму под Лондоном в провинции Онтарио, забраться на чердак и отыскать там ящик для обуви. Я думаю, что это самое надежное место для канадской реликвии. Как мне удалось завладеть этим сокровищем? Все оказалось неожиданно просто. Едва прозвучала сирена, известившая всему миру о нашей великой победе, и все мои партнеры вне себя от радости высыпали на лед, я сумел сохранить хладнокровие и незаметно схватил ту самую счастливую шайбу. Только после того как столь драгоценный сувенир оказался у меня, я дал волю чувствам.
О ФИНАНСАХ, ПОЮЩИХ РОМАНСЫ
– Когда Фил Эспозито узнал, сколько нам заплатили за эти матчи, то просто рассмеялся и сказал, что за эти деньги не стал бы даже шнуровать коньки, – поведал о финансовой стороне в суперсерии нападающий сборной СССР Александр Якушев. – За четыре встречи в Канаде мы получили по 350 долларов, а за московскую часть серии – 1200 рублей. Для сравнения: «Волга» тогда стоила 9 тысяч. Разительный контраст был в подходе к призам для лучших игроков матча в составе своей команды. Меня признали лучшим во всех матчах московской части. С канадской стороны меня наградили четырьмя золотыми перстнями (весом 23 г), а с нашей ограничились матрешками…
Замечу, что столько валюты никогда прежде нам не давали, – добавляет Юрий Ляпкин. – Максимум было долларов 100, причем за турне из 8–10 матчей. Когда уже позже играли с НХЛ на клубном уровне, то премировали за победу в каждой встрече – по 200 долларов. Забавно, что в целом сумма не должна была превышать 600 долларов, так все четыре поединка тех серий, получается, и не имело смысла выигрывать…
