Генерал-вперед
ГОСТЬ РЕДАКЦИИ
«И, следуя своей всегдашней тактике, сам бросался в бой, не ожидая нападения». Эти строки историк Леонтий Раковский написал о великом полководце Александре Суворове. К сегодняшнему гостю нашей редакции они могут быть применены в полной мере. Эти два человека во многом схожи. Прежде всего тем, что Борис Майоров, на днях отметивший 65-летие, достиг в хоккее невиданных вершин и через свои Альпы переходил далеко не один раз. И фамилия ко всему прочему досталась военная. С той лишь оговоркой, что в своем деле Борис Александрович звание, доставшееся по наследству, перерос давно. Вот тут-то и вспомнишь вновь Суворова, которого и друзья, и враги за бесстрашие с почтением называли
ДЕД, ПРОДАЙ БИЛЕТ
— Борис Александрович, не пытались установить историю своей фамилии?
— Не исключено, что она произошла от воинского звания. Сейчас костромской архив разыскал меня и предлагает выстроить генеалогическое дерево семей Котыревых (девичья фамилия матери) и Майоровых. Никак не решу, связываться с ними или нет.
— Почему костромской?
— Отец с матерью – деревенские люди. Правда, папа рано появился в Москве, был в мальчиках у обувного мастера. Но жениться уехал в свою деревню, в Костромскую область, и привез оттуда мать. Мы с братом родились в Сокольниках. Отец прошел две войны, гражданскую и вторую мировую, после возвращения с фронта работал главным бухгалтером хозяйственного управления Минфина РСФСР. Мама была домохозяйкой, поскольку, помимо меня и брата, были еще три старшие сестры.
— Как родители относились к вашему увлечению спортом?
— Не поощряли. Мы с братом тайком записались в секцию. Отец ругал мать: «Вот, мол, сейчас учебу забросят со своими клюшками и футболом!» Но потом он втайне от нас стал ходить на стадион. До одного случая. Шел на матч, а ему какие-то пацаны говорят: «Дед, что ты на хоккее забыл? Продай лучше нам билет». После этого он сказал, что ноги его на стадионе не будет.
— С чего началось увлечение спортом?
— Знаменитая Ширяевка, которую сейчас почти забыли, находилась от нашего дома примерно в 500 метрах. А совсем рядом — стадион «Связист», называвшийся тогда «КООПИН – Союз». Зимой на нем заливали каток. Коньки надевали дома и прямо по снегу шли в них до стадиона. Катались до умопомрачения. Вообще такого массового физкультурного движения, какое было сразу после войны, я не видел никогда.
УЧЕНИЕ — СВЕТ
— Почему все-таки хоккей?
— Мы начинали с хоккея с мячом в 14 лет. Именно с такого возраста принимали в секции. В 1954 году упразднили команду мастеров «Спартака» по этому виду спорта. Мы как раз заканчивали играть по юношам, нужно нас было куда-то деть. Ну и переключились на шайбу. А ведь мы еще и в футбол играли.
— Как удавалось все это совмещать? Вы же еще и учились.
— Да, причем учился хорошо, окончил школу с серебряной медалью. Чтобы поступить в институт, надо было сдать один экзамен, устную математику. Я его, конечно, сдал и был зачислен в Московский Авиационный технологический институт.
— В хоккее с шайбой на первых порах было непросто?
— Сразу пришлось переучиваться. Новая форма, клюшка, шайба вместо мяча. Но ничего, привыкли. В самом начале апреля 1956 года вошел в строй первый в СССР каток с искусственным льдом – «Сокольники». На нем все команды и доигрывали чемпионат. Я сумел провести 4–5 игр и забил свою первую шайбу московскому «Буревестнику». Затем начался новый сезон. Я ходил в МАТИ и большую склонность испытывал именно к учебникам. К тому же в межсезонье «Спартак» набрал опытных игроков. Места в составе не было, я почти на месяц пропал с хоккейного горизонта. Вдруг «Спартак» начал валиться. Проигрывал одну встречу за другой, сполз в самый низ турнирной таблицы. Руководство клуба приняло решение омолодить команду. Дали знать, что меня хотят видеть в ней.
— А учеба?
— Совмещал хоккей с институтом. Доходило до скандалов и наказаний. Например, в декабре 1956 года сказал главному тренеру Анатолию Сеглину, что не поеду на матчи в Новосибирск, Омск и Челябинск. Он мне: «Да я тебя без зарплаты оставлю!» — «Ради бога». Так и не поехал, потому что надо было сдавать зачеты. Но в конце сезона я был уже твердым игроком основного состава, причем доверяли мне играть и в меньшинстве.
МЕЖДУ МЯЧОМ И ШАЙБОЙ
— Как все-таки вышло, что ваша карьера стала активно развиваться в хоккейную сторону, ведь была возможность заиграть на самом высоком уровне в футбол?
— Была. Каждый год, начиная с 1957-го, приглашали попробовать себя в футболе. Но я все время ссылался на то, что учусь. В 1961 году защитил диплом и почувствовал себя раскрепощенным. Можно было заняться чем-то другим. Я оказался в Тарасовке, где проходил футбольный матч дублеров «Спартак» — «Арарат». Выпустили меня во втором тайме. «Спартак» выиграл 5:1, я забил гол. После игры подхожу к Никите Павловичу Симоняну и спрашиваю, когда очередная тренировка дубля, а он и говорит: «Тебе дубль не нужен. Основной состав тренируется тогда-то. Вот и приходи». Для меня это было полной неожиданностью!
— И возникло еще одно противоречие…
— Да. К тому времени я был уже игроком сборной Союза по хоккею, участником чемпионата мира в Швейцарии, где стал самым результативным нападающим. Прихожу как-то на очередную тренировку по футболу, а Симонян со Старостиным говорят: «У нас неприятности. Спорткомитет СССР протестует, тренеры сборной Чернышев и Тарасов тоже. Так что, давай выбирай. Подумал: кто я в футболе? Там еще долго придется копья ломать, чтобы добиться успеха. И сделал выбор.
— Давайте вспомним о первом чемпионстве «Спартака».
— В феврале 1960 года в «Спартаке» появился главный тренер Александр Новокрещенов. Очень неспокойный человек, который и сам горел во время игры, и нам передавал эти чувства. Жутко переживал неудачи, искренне радовался победам. Он просто раскрыл нам глаза на то, что мы можем добиваться успеха. И потом мы были молоды, всем по 23–24 года, а младшему Ярославцеву вообще 17. Думаю, если бы не удачная игра на последнем этапе, вряд ли мы стали бы в 1962 году первыми, потому что по составу уступали армейцам.
БРАТ
— Если можно, немного подробнее о Евгении Александровиче…
— Мы не очень похожи, хотя были двойняшками. Женя в одну родню пошел, я – в другую. Он все время на шаг отставал от меня и очень переживал. Мы пришли в секцию хоккея с мячом, ему не нашлось места в основном составе. Но настолько велико было желание играть, что он встал в ворота. Но через два года Женя наотрез отказался от голкиперской доли, вплоть до того, что его собирались выгнать из клуба. Но молодец, настоял на своем. Потом мы с ним шагали вместе по всем спортивным ступенькам. Сборная, чемпионат мира, Олимпийские игры.
Евгений рано закончил играть. Виной тому вывих плеча. Сейчас элементарная операция решила бы проблему, а тогда все было гораздо сложнее. После окончания карьеры Женя год поработал инженером в НИИ, но пришел к выводу, что это не его. Ушел в «Спартак», в детскую школу. Потом некоторое время был тренером мастеров и снова ушел в ДЮСШ «Спартака», возглавлял ее 7 лет. А потом ему предложили попробовать себя комментатором. Почти 20 лет брат работал на телевидении, оставил очень серьезный след в этой непростой профессии.
— Вы с ним были разными людьми?
— Абсолютно. Такого количества врагов, как у меня, у брата точно не водилось. Может быть потому, что он был более сдержанным. Действовал по принципу: слова – серебро, молчание – золото. Я так не могу.
— Что за болезнь вырвала его из жизни?
— Не помню точно названия. При ней начинают отмирать нервные окончания, перестают работать мышцы. Тем не менее за два месяца до смерти еще работал. Помню последний его репортаж из Сокольников. Я поднялся в комментаторскую, он сказал: «Не могу больше. Язык уже не слушается». До последнего Женя надеялся, лечился, но все было бесполезно.
УВОЛИТЬ ЗА 30 СЕКУНД
— Какой из многочисленных успехов сборной запомнился больше всего?
— Чемпионат мира 1963 года. Мы были тогда молоды. Общие интересы, взгляды на жизнь, заботы. После семилетнего перерыва эта победа была просто незабываема, настолько мы к ней стремились.
— Что стало причиной окончания вашей игровой карьеры?
— Довольно серьезная травма: надрыв приводящей мышцы в месте крепления. С одной стороны, не жалею о том, что стал тренером, потому что элементарно нашел работу. Но с другой — абсолютно не был готов к этой деятельности. Некоторые говорят, что Майоров себя готовил, что-то там записывал на тренировках. Никак я себя не готовил и ничего не записывал. Но два года проработал. В первом сезоне вытащил команду на 2-е место, в следующем стали четвертыми. Меня вызвали на ковер и сказали, что группа игроков «Спартака» ходила в МК КПСС и жаловалась на Майорова. Чушь какую-то придумали, чтобы оправдаться. Разговор с председателем городского совета «Спартака» длился 30 секунд. Я у него спросил: «Вам сейчас написать заявление или потом?» Он говорит: «Сейчас напиши». — «Минуточку». Я вышел к секретарю, взял у него лист бумаги и тут же написал заявление.
— Получается, что вы были тренером у тех игроков, с кем еще совсем недавно выходили на лед.
— Это очень тяжелая ситуация. Не завидую тем, кто окажется в таком положении. Нужны совершенно другие отношения с игроками, дистанция. Я должен был требовать что-то от людей, с которыми не только играл, но и режимчик иногда нарушал.
— После двух неполных лет в Финляндии и непродолжительного периода работы со второй сборной вы 6 лет практически не занимались хоккеем, а потом вдруг как гром среди ясного неба: возвращение в «Спартак»…
— Когда председатель Спорткомитета Грамов предложил мне пойти тренером в «Спартак», я ему возразил: «Шесть лет ведь не работал». Но принял команду. И хотя в 1986 году удалось завоевать бронзу, уже тогда «Спартак» стал испытывать серьезные трудности с подбором игроков. Абсолютно всех перехватывали «Динамо» и ЦСКА, а иногда и просто грабили. Так, в мае 1987 года вдруг узнаю, что Владимир Малахов — в ЦСКА. При встрече говорю Тихонову: «Виктор Васильевич, как же так?» «Я не в курсе, первый раз слышу». Летом 1989 года почувствовал себя совсем плохо и ушел по состоянию здоровья. Не мог уже стоять на коньках, трудно было даже сто метров пройти. Но затем здоровье более или менее пришло в норму.
ДЕТЕКТИВ В СУОМИ
— И о Майорове вновь вспомнили в Финляндии.
— Летом 1990 года на меня вышли представители «Лукко» из города Раума. Их команда на старте чемпионата проиграла 5 матчей подряд. Мы с ними обо всем договорились, но пока я туда ехал, клуб одержал 5 побед (смеется). Все в замешательстве, не знают, что со мной делать. Договорились, что я уеду, но буду на связи. А потом все произошло как в хорошем детективе. На следующий день на вокзале в Хельсинки подходят ко мне двое. «Вы Майоров?» — «Да». — «Мы хотим, чтобы вы приехали тренером к нам, в «Йокерит». Команда на последнем месте, 8 очков отрыва от предпоследнего». Тут же стали обсуждать финансовые условия. 15 ноября я вновь появился в Финляндии.
— Ну и как оказалась команда?
— В ней был полный бардак. Свистопляска с составом, на каждую игру выходили новые звенья. Первая встреча с «Ювяскюля», где тренером тогда был: ни за что не догадаетесь, кто. Нынешний наставник сборной Финляндии Ханну Аравирта! Играем вничью 1:1, причем ведем в счете и пропускаем после весьма сомнительного удаления за две с половиной минуты до конца встречи. Я на пресс-конференции замечаю: «Вообще-то не принято в конце игры давать такие спорные удаления». Аравирта в ответ: «Это у вас не принято, в России, а у нас принято» (смеется). Постепенно игра стала налаживаться. После Рождества покинули последнюю строчку в таблице. Дело кончилось тем, что мне в феврале уже стали говорить: Борис, неплохо было бы и в плей-офф попасть! (Смеется.) Смех смехом, а до плей-офф мы недотянули три очка.
ЗРЯ УБРАЛИ СОЛОВЬЕВА
— Но финская эпопея закончилась, вы вернулись…
— …И сказал: тренером я больше работать не буду. Хватит. 57 лет, стрессовые ситуации через два дня на третий, хочу отдохнуть. Пять лет не был на даче, занялся ею вплотную. Однажды сел на крылечко, поставил рядом бутылку пива и подумал: «Ну а теперь-то что делать? Так и буду здесь сидеть?» К тому времени президентом федерации хоккея стал Валентин Сыч, на следующий день я поехал к нему. И оказался на должности генерального менеджера сборной.
— А затем и президентом «Спартака»…
— В мае 1999 года совершенно случайно оказался на собрании хоккейного «Спартака». Проводил его вице-мэр Москвы Валерий Шанцев. После собрания он отвел в сторону меня и Старшинова и сказал, чтобы мы принимали команду. Через день я был назначен президентом «Спартака». Начали с нуля. Очень скромный был бюджет, но играли-то в высшей лиге. Через год были вынуждены сменить тренеров. Появились Николай Соловьев, Юрий Новиков и Сергей Шепелев.
— Которые и вернули «Спартак» в элиту...
— Соловьев оказался абсолютно на своем месте. Думаю, мы совершили ошибку, когда освободили его после не совсем удачного прошлого сезона. То, что случилось потом, не лезет ни в какие ворота.
— Что же произошло?
— Нужно вспомнить расхожую фразу: финансы решают все. На «Спартаке» эти проблемы отразились напрямую: не смогли как следует укомплектоваться. Была бы возможность, взяли бы и Добрышкина, самого результативного игрока Суперлиги, и Никитенко. А они развернулись и поехали в «Северсталь».
— Если вы говорите, что ошиблись, убрав Соловьева, значит, неправильным было и приглашение Канарейкина?
— Наверное, да, если в начале ноября он был освобожден.
— Но отставка Канарейкина совпала и с отставкой Майорова…
— Команда играла плохо и нужно было искать виноватых.
АКТЕР ЗНАМЕНИТЫЙ
— Есть в вашей биографии один любопытный эпизод. Я имею в виду роль в кино.
— Это дело случая. Фильм назывался «Тайна железной двери». Сегодня мы читаем с любопытством о том, что, скажем, Светлана Хоркина играет в театре. Считаем, что это нормальное явление. В те годы все было совсем не так. Актер был актером, физкультурник физкультурником. Существовала четкая грань.
— Но вы сумели пройти прямо по ней – сыграли самого себя…
— Таков уж был сценарий. Меня долго уговаривали. На что я обижен — озвучили меня другим голосом. Безобразие! (Смеется.)
— Где вы познакомились с женой?
— На отдыхе в 1962 году, в Мисхоре. Она окончила к тому времени институт, работала в издательстве «Высшая школа» редактором. Когда познакомились, она не знала, кто я такой, поскольку спортом никогда не интересовалась. Но потом ходила на хоккей, правда, до тех пор, пока я играл.
ГОТОВ ВЕРНУТЬСЯ
— Думаете сосредоточиться на комментаторской деятельности?
— Честно говоря, за те три месяца, что ушел из «Спартака», мне ни разу не захотелось вернуться к канцелярской работе. Я понимаю, что в некоторой степени отхожу от активной деятельности. Но я устал от слишком частого упоминания моей фамилии в прессе. Я собираюсь делать свое дело. А в остальном – найду, чем заняться. У меня есть совершенно замечательное хобби: рыбалка. Если кому-то захочется вновь меня востребовать – будем говорить, обсуждать.
— Ну а еще есть увлечения?
— Серьезных — нет. Очень люблю водить машину.
— Какая у вас?
— «Ниссан-Примера». Очень хорошая машина. Она меня вполне устраивает. Еще люблю собирать грибы. Правда, в последние годы такого «массового гриба» не стало.
— Ваша деятельность в ФХР, имею в виду тренерский совет, продолжается?
— Да, тренерский совет функционирует, правда, довольно часто сталкивается с проблемами. Первая – как собрать всех тренеров. И еще. Договорились, что каждый тренер выскажет свои соображения по поводу календаря следующего чемпионата. Вот до сих пор ждем. Никто ничего не прислал. А потом, когда Майоров выскажется, в него полетят критические стрелы. Я вообще склонен к тому, чтобы тренерский совет работал по-другому. Думаю, форма «отчет тренера сборной и обсуждение ее состава» уже устарела. Все равно тренер примет свое решение.
— Ну и напоследок, определите жизненное кредо Бориса Майорова.
— Пожалуй, так: быть честным по отношению к себе и к делу, которым ты занимаешься.
БАЙКИ ОТ МАЙОРОВА
Все знают, что в советские времена очень трудно было что-то купить. И вот по знакомству покупаем ковер в ГУМе. Приходим с женой, встаем в очередь. Она уже вот-вот должна подойти, как вдруг в конце очереди начинается волнение: он, мол, не стоял здесь. Я, конечно, возражаю. И тут одна тетка кричит: «Знаем мы вас, это же Майоров!» Я говорю: «А вы что, в паспорт мой заглядывали?» — «Да у вас это на лице написано!» Но ковер я в тот раз все-таки взял.
Года четыре назад отправились на дачу, и при выезде из Москвы меня останавливают и предъявляют претензии, что я превысил скорость. Говорю: «Ничего подобного». Гаишник мне: «Вот, все гонитесь за иномарками!» Я отвечаю: «Я уже свое отгонял!» Проходим с ним в будку. Там история повторяется, он мне опять говорит, что я гоняюсь за иномарками. Слово за слово, разговор перешел на повышенные тона. А тут еще выяснилось, что у меня техпаспорта нет: дочь накануне брала машину и оставила документы у себя. Повторяю: «Я свое уже отгонял!» — «Где отгонял?» — «Да на льду!» Тут он вчитался в уже заполненный протокол и говорит: «Что же раньше-то не сказали?» И отпустил.
НАША СПРАВКА
МАЙОРОВ Борис Александрович
Родился 11 февраля 1938 года в Москве. Нападающий. Заслуженный мастер спорта, заслуженный тренер РСФСР. В 1956—1969 — в «Спартаке» (Москва). Чемпион СССР 1962, 1967, 1969 гг. Финалист Кубка СССР 1957 г. В чемпионатах СССР – 400 матчей, 255 голов. Чемпион ЗОИ-1964 и 1968. Чемпион мира и Европы 1963—1968 годов. В чемпионатах мира, Европы и ЗОИ – 50 матчей, 30 голов. В 1969—1971 и 1985-1989 гг. – главный тренер «Спартака» (Москва), обладателя Кубка СССР 1970 и 1971 годов.
