Футбольная быль Чернобыля. Наш корреспондент разыскал следы футбольной команды города, ставшего призраком
«27 апреля мы должны были принимать «Машиностроитель» в полуфинале Кубка Киевской области. 26‑го я собирался приехать в Припять из своего села, что неподалеку от города, но автобус не пришел. Добравшись до Чернобыля, узнал, что на станции – авария...» – вспоминает бывший игрок припятского «Строителя» Александр Вишневский. 27 апреля игра не состоялась – в этот день население Припяти эвакуировали.
ИЗ ФАН-ЗОНЫ – В ЗОНУ ОТЧУЖДЕНИЯ
– Нет, страшно не было, даже когда видел на дороге вереницы БТР, пожарных машин, карет «скорой помощи», которые следовали к станции, – говорит Александр, с которым мы едем в Чернобыль и Припять из Киева. – Никто и представить себе не мог, какими будут последствия...
Последствия были страшными: весь город Припять и десятки сел были эвакуированы за пределы 30‑километровой зоны отчуждения.
– Люди не могли поверить, что надо покидать свои дома. Они не могли смотреть, как забирают скот. Было невозможно представить, что надо оставить родной дом навсегда. Особенно людям старшего возраста, которые прожили здесь всю жизнь. Поэтому и возвращались многие домой, несмотря на запрет. Таких называли и называют самоселами. Были такие и в моем родном селе – Ильинцах, – вспоминает Александр.
...Около двух часов езды от Киева с его фан-зоной – и мы у границы «зоны отчуждения». КПП с добрым названием «Дитятки» – по близлежащему поселению. Дальше уже нет свободного хода. Тут проверяют документы на машину, наличие путевки. Да, зона отчуждения давно превратилась в зону туристическую. В дни чемпионата Европы в Припяти настоящий аншлаг – многие гости столицы Украины заказывают туры к АЭС. Наш визит сюда (на две персоны) оценен в красивую сумму 1111 гривен (будем считать, 4444 рубля).
Прохождение радиационного контроля.
– А на поминальные дни въезд сюда бесплатный, – поясняет Александр. – Мы всегда с семьей приезжаем на Радоницу. В Ильинцах похоронен отец – прибираем на могиле, навещаем дом...
ПИСЬМО В СССР
От сел, что располагались по дороге к Чернобылю, кое-где остались кирпичные строения, указатели с названием населенного пункта и братские могилы солдат и офицеров, что положили жизни за эту землю в Великой Отечественной.
Нет-нет да и промелькнет в буйных зарослях у дороги белая хатка с голубыми наличниками, напомнив, что и тут текла жизнь. К примеру, как поясняет установленный на месте села Залесье указатель, 2849 его жителей эвакуированы 4 мая 1986 года в Бородянский район Киевской области.
Жителей села Копачи также срочно эвакуировали, а само поселение незамедлительно сровняли с землей. Потому что уровень радиации здесь, в четырех километрах от АЭС, просто зашкаливал. Теперь о Копачах напоминают только холмики на месте домов. На них вместо крестов – знаки, предупреждающие о радиационном загрязнении.
Кресты... Ими уставлена центральная площадь Чернобыля. На них – названия всех населенных пунктов, чья жизнь оборвалась после аварии на станции. С одной стороны – название черными буквами на белом фоне, с оборотной – красная перечеркивающая черта на черном. А еще – почтовый ящик с гербом СССР. В него можно опустить письмо в село, которого нет. В страну, которой след простыл...
Почтовый ящик в Чернобыле.
– Вот мои Ильинцы, – касается рукой обелиска Александр. И идет дальше, читая знакомые названия. – Вот Толстый Лес. В этом селе была церковь, где меня крестили. Она сгорела уже после того как организовали зону отчуждения. Много сел сгорело – их некому было защитить от пожара, когда горел лес или поля...
В самом Чернобыле проживают только несколько тысяч работников атомной станции. Работают вахтовым методом, проводя здесь не более двух недель. Затем – смена. Автобусы и электрички доставляют служащих в Киев или Славутич, город, построенный уже после аварии на АЭС. В Славутиче, к слову, живет сейчас и Александр. Тренирует команду, выступающую на первенство Черниговской области, работает в спортивной школе города.
На чернобыльском стадионе он тоже играл.
– Тут был финал одного из турниров. Мы выиграли! Первый секретарь райкома вручал нам форму, мячи, – вспоминает Вишневский, заглядывая в здание, где размещались раздевалки.
– «Советская, дом 1а», – читает на табличке Александр. – Знакомый адрес...
РАСТИЛИ ГАЗОН - ВЫРОС ЛЕС
И все-таки лучше ему знакомы стадионы Припяти, города атомщиков непосредственно рядом со станцией. В нем Александр жил в одном из общежитий. Чтобы попасть в город, надо пройти еще один КПП – на месте бывшего села Лелев. В Припяти местный «Строитель» принимал соперников на небольшом стадионе прямо при въезде в город...
В лесочке находим будку, служившую раздевалками. Возле нее – стул, вросший в землю. В высокой осоке видны останки небольшой трибуны. Теперь понятно, где было поле, – на нем сейчас растут елки.
– Здесь мы и должны были 27‑го числа принимать «Машиностроитель» из Бородянки, – указывает на лесок Александр. – В Припяти футбол любили – на игры тысячи по две народа приходило. И еще больше стало бы – в городе построили новый стадион с трибуной на пять тысяч человек. Газон там отличный подрастал, мы его, что называется, выдерживали...
Отправляемся на новый стадион, но сначала останавливаемся при въезде в город: тут очередная проверка документов.
– Ну вот мы и на проспекте Ленина, – показывает на дорогу, петляющую в кустах, Александр.
Честно говоря, я поверил в то, что нахожусь на широком проспекте, только поглядев в брошюру начала 80‑х годов с цветными иллюстрациями Припяти, которую Вишневский захватил с собой. Поднимаю голову и вижу возвышающиеся над лесом здания, рассматриваю в чаще фонари и дорожные знаки.
В центре города (справа отель «Полесье», прямо – ДК «Энергетик», слева – высотки с гербами СССР на верхотуре) нас встречает кукушка, ведущая свой вечный отсчет. Но время Припяти закончилось еще 26 лет назад. Хотя вывеска на магазине радиотехники «Радуга» сообщает, что здесь нас рады обслужить с 11 до 20 часов.
Так выглядел проспект Ленина в Припяти незадолго до аварии на АЭС.
На новом стадионе так и не успели провести ни одного матча. Берегли газон, чтобы трава хорошая подросла. А выросли высоченные деревья.
– Немножко не успели мы... Авария не позволила, – присаживается на выщербленную дождями и ветрами деревянную скамейку Вишневский. Он впервые здесь после эвакуации. Вместо шума трибун в кронах деревьев шумит ветер. Болельщики больше никогда не заполнят этот стадион...
– Через несколько дней после эвакуации из Припяти в Киеве в одной местной газете прочитал, что мой «Строитель», оказывается, встречается с киевским «Восходом», – вспоминает Александр. – Поехал на стадион, что на левом берегу Днепра, в районе Дарница, – думаю, может, я чего-то не знаю, мимо меня информация прошла. Но на стадион приехал я один. Не было больше никого, не было сетки на воротах и разметки на поле.
В 1986‑м «Строитель» все-таки собрался. Соперников принимали в пригороде Киева Вышгороде. Но в 1988‑м команды не стало.
– Потому что не было перспектив, – объясняет Вишневский. – Возвращение в родной город не представлялось возможным. Так что команду, выступавшую в чемпионате Киевской области, распустили.
БУТСЫ С БРАЙТНЕРОМ НА ЯЗЫЧКЕ
Мы пробираемся на машине по городским джунглям Припяти. Мой вожатый легко угадывает места. «Вот магазин «Овощи», вот здесь было здание милиции, а тут – базар», – показывает он на руины и заросли кустов. Двор обычной пятиэтажки порос кустарником так, что стал совершенно непроходим. Где-то в этих кущах затерялось и общежитие, в котором жил Александр.
– Когда шла эвакуация, говорили, что брать надо только самое необходимое, – рассказывает Вишневский. – У меня в городе много чего ценного осталось. Мотоцикл, форма футбольная, бутсы классные. Адидасовские, с изображением Пауля Брайтнера на язычке...
Александр рассказывает, что приезжал в город после аварии (благо знает все пути и дорожки в окрестностях). Разобрал свой мотоцикл на запчасти, а вот форму и бутсы разобрали другие – к тому времени в городе уже похозяйничали мародеры.
– Все, кто играл в «Строителе», числились в управлении строительства Чернобыльской АЭС, – рассказывает Вишневский, когда мы подъезжаем к печально известному четвертому блоку, на котором в 1986‑м случился взрыв. – Хотя это была почти профессиональная команда. В перспективе – выход во вторую лигу из соревнований коллективов физкультуры.
Но профессиональный футбол (да и вообще футбол) Припяти увидеть было не суждено. Александр стал профессиональным дозиметристом, работал в зоне, определяя наиболее загрязненные места. Но и о футболе не забывал, играя в Славутиче.
– Много воды утекло с тех пор, – вздыхает Вишневский, глядя с моста на огромных сомов, ставших почти ручными (их тут все кормят хлебом), что плавают в прудах-охладителях Чернобыльской станции. – Можно сказать, что я отделался легким испугом, не был задействован на ликвидации последствий. Ведь сейчас многие люди, которые спасали тогда ситуацию, остались ни с чем. У них нет денег на нормальное существование, они митингуют и просят о помощи. Когда случилась авария, многие в Чернобыле не понимали, какую опасность представляет радиация. Позже, работая дозиметристом, многих заставлял постоянно переодеваться, менять постель, потому что после работы в загрязненных местах они, как у нас принято говорить, сильно фонили.
МАТЧ 20 ЛЕТ СПУСТЯ
При взгляде на саркофаг, который выстроили над разрушенным энергоблоком, кажется, что им накрыли не только место взрыва, но и всю эту 30‑километровую территорию. Здесь вроде бы все, как и за ее пределами – так же светит солнце, поют птицы, ездит транспорт и ходят люди. Но знаки радиации, выглядывающие из-под веток, установленные на дорогах, напоминают, что жизни здесь нет.
– Моей маме 88 лет, она после переселения живет в одном из районов Киевской области, – рассказывает Александр. – Мама уже не может ездить с нами в родное село. Побывав там, рассказываю ей, что и как, показываю то, что снял на фотоаппарат. Она плачет...
Чернобыль. Почтовый ящик для писем в прошлое.
Покидая чернобыльскую зону отчуждения, думал о том, сколько слез пролито об этой земле. Но и они не могли смыть радиационную пыль, накрывшую огромную территорию.
– Знаешь, а тот матч с «Машиностроителем», который 27 апреля так и не состоялся, мы все-таки провели, – улыбается Александр, когда мы проходим дозиметрический контроль (загорается лампочка «Чисто!»). – Когда исполнилось 20 лет со дня аварии, мы собрались на одном из киевских стадионов. Правда, большинство людей приехать не смогли – всех разбросало по стране. И все-таки ребята, которые должны были играть тогда в Припяти, вышли на поле. Как сыграли? Не помню уже, ничеечку, наверное. Хотели, чтобы все мирно прошло.
