Двуликая судьба Юрия Севидова
ЛИЧНОСТЬ
К работе в «Советском спорте» в качестве штатного обозревателя отдела футбола приступил известный специалист Юрий Севидов. Человек, мнение которого всегда профессионально. Человек, который не нуждается в дополнительных рекомендациях. Человек, чей жизненный путь был наполнен трудностями. О нелегкой судьбе Юрия Севидова, о его профессиональной деятельности читайте в материале, где он сам рассказывает о себе и своей жизни в футболе.
ОБ ОТЦЕ
В мае 46-го моему отцу, Александру Севидову, сломали ногу. Ему сделали несколько операций, но, к сожалению, полностью здоровым человеком он не стал. И в 1951 году в возрасте 30 лет начал свою тренерскую карьеру в команде подмосковного города Ступино. С 1958 года в течение более трех десятков лет он — тренер команд высшего дивизиона. Я и начинал под его руководством — сначала в Ступино, затем в 16 лет оказался в кишиневской «Молдове», а потом перешел в «Спартак». Я с детства варился в футбольной среде, отец научил меня анализировать свою и чужую игру, так что уже в 17—18 лет я был достаточно грамотным игроком. В 1962 году, уже играя в «Спартаке» против команды отца — минского «Динамо», я забил два мяча. Отец был расстроен поражением, а я тогда жил с родителями, и мама, вечером накрывая на стол, сказала: «Пусть тебя в той команде кормят, за которую ты играешь». Она очень переживала за отца. И тон ее был отнюдь не шутливым.
О «СПАРТАКЕ»
«Спартак» принял меня хорошо. Я не выпендривался, был общительным и покладистым мальчишкой. И мне было легко с главным тренером — Никитой Симоняном. Его до сих пор называют самым главным демократом нашего тренерского корпуса. Демократичность Симоняна не мешала добиваться успехов. Да, кое-кто покуривал, но втихаря. Если и выпивали, то не до чертиков.
Довольно долго я был самым младшеньким в команде. Другим было на 12—14 лет больше. Я успел поиграть с большими мастерами — Ильиным, Исаевым, Сальниковым, Нетто, Мозером. От Нетто доставалось всем. И мне тоже. Во время игры он постоянно кричал не своим — визгливым — голоском. Но капитаном мы сами его неизменно выбирали. Правда, в 1965 году мы переизбрали капитана, выбрав Геннадия Логофета. Но сейчас мне кажется, что поступили мы неправильно. Более авторитетного и уважаемого футболиста найти было трудно. Ну а то, что он словесно размазывал нас… Так это от его любви к футболу исходило, от природной требовательности.
В начале 60-х Никита Симонян и Николай Петрович Старостин решили, что нам надо подтянуть общефункциональную подготовку. Пригласили специалиста по легкой атлетике. Но он в футболе ничего не понимал, его занятия были ужасно трудными. Да и пользы от них было мало. К тому же Нетто, Масленкин и Крутиков, не скрывая, игнорировали тренировки Демина. Потом уже Симонян адаптировал эти тренировки к футболу. Мы больше стали работать с мячом. Спартаковский футбол всегда был легким, изящным, озорным. Бесков, когда возглавил «Спартак», ничего не стал ломать, поэтому стиль красно-белых до сих пор называют фирменным, спартаковским.
О ПРИГОВОРЕ СУДА
В 1965 году в моей судьбе произошел страшный поворот. Под колеса моей машины попал человек. Причем не простой, а академик, разработчик стратегического топлива Дмитрий Иванович Рябиков. По сути, он сам кинулся под колеса. Правил я не нарушал, ехал на зеленый свет. Потом уже узнал, что у него были семейные проблемы с молодой женой. Работники ГАИ на месте происшествия засвидетельствовали, что я был трезв. И меня даже отпустили домой. Дальше началось страшное. Меня попытались обвинить в сознательном устранении государственного человека, работавшего на оборону страны, дважды возили на Лубянку, на допросах показывали фотографии каких-то агентов. Мне казалось, что работники КГБ и сами-то не верили в серьезность такого рода обвинений, и тем не менее процесс растянулся на долгое время. Предварительное следствие шло полгода, потом было четыре заседания суда. Я слышал, что кто-то из ЦК звонил в суд и требовал для меня расстрела. И вот приговор: 10 лет. Это было максимальное наказание по той статье. Мама, услышав эти слова судьи, потеряла сознание. Не легче было и мне. Десять лет лишения свободы означало крушение всего. Это был шок. На том неприятности не закончились. В колонии на лесоповале мне бревном по неосторожности повредили спину и плечо, и я даже не мог поддерживать спортивную форму.
О СТРЕЛЬЦОВЕ
Два года я провел на лесоповале. Отбывал срок в Вятлаге, всего в тридцати километрах от лагеря, где находился Стрельцов. С Эдуардом часто общался уже после окончания карьеры футболиста, в 70—80-х годах. В поездках на матчах ветеранов мы обычно селились в одном номере, были откровенны друг с другом. О нем всегда отзываются, как об очень скромном, наивном и чересчур простом. У меня другое мнение. Выдающийся футболист, да и вообще великий в любом деле, не может и не должен быть скромным. Без честолюбия никогда не достигнешь хоть каких-либо высот. И Стрельцов всегда осознавал меру своей одаренности. Он был очень умным человеком, житейски умным. И наивным его не назовешь. Просто порой ему было лень что-то объяснять. Он всегда был выше любых интриг.
О ЖИЗНИ ПОСЛЕ ТЮРЬМЫ
В связи с 50-летием Октября мне срок уменьшили, я вышел из колонии, но должен был еще два года отпахать на «химии» в Гродно. Производство там было вредное, поэтому работали только до обеда. Там и появилась возможность вернуться в футбол, играя за местный клуб.
А в 1970 году я оказался в алма-атинском «Кайрате», который тренировал мой отец. Мы пробились из первой лиги в высшую. На моем счету был 21 забитый мяч. На следующий год я провел 16 игр, забил три мяча. Небольшая результативность объясняется просто: из-за травмы, полученной в колонии, болела спина. Ушел в донецкий «Шахтер». В десяти матчах забил девять голов, но на следующий сезон не сработался с тренером Базилевичем. Да и травмы не давали покоя.
С 1975 года я работал тренером в ФШМ с ребятами 1961 года рождения. Моими питомцами были Валентин Иванов-младший, игроки «Локомотива» Алексей Павлов и Игорь Макаров, в сборной Москвы у меня играли Сергей Родионов и Борис Поздняков, другие известные в будущем футболисты. Тренировал и взрослых — вологодское «Динамо» и рязанский «Спартак», занимал с ними вторые места в своих группах. С 1984 года — тренер ярославского «Шинника», в 87-м помогал своему отцу в «Нефтчи». А потом моя тренерская карьера прервалась: у меня возникло такое тяжелое заболевание коленных суставов, что я не мог стоять. Сделали операцию: в Институте ревматологии вживили американские протезы. Теперь я свободный художник и с удовольствием принял предложение стать штатным обозревателем отдела футбола «Советского спорта».
