Алексей Мишин: Тренерам наших фигуристов должно быть стыдно
Один из самых знаменитых тренеров по фигурному катанию Алексей Мишин после олимпийской победы в Турине своего ученика Евгения Плющенко нынче не выводит своих учеников на крупнейшие соревнования. Однако временно примерив на себя роль стороннего наблюдателя за соревнованиями сезона, и в частности финалом Гран-при в Санкт-Петербурге, он поделился своими мыслями относительно развития мирового мужского одиночного катания, а также рассказал, что готовит целую группу молодых одиночников и одиночниц, сообщает «Коммерсант».
– Почему ни один российский одиночник не пробился в финал Гран-при?
– Могу сказать лишь одно: тренерам, которые с ними работали, должно быть стыдно. А на турнире меня порадовал один японец – Дайсуке Такахаси, который находится на правильном пути, и встревожило направление движения фигурного катания в целом. Хореографию как часть художественного видения мира спортсмены и их тренеры стали понимать неправильно. В отдельных случаях, как, например, с японцем Нобунари Одой или французом Албаном Пробером, говорить о хореографии в принципе невозможно. Жестоко, но это было художественное кривляние. Хореография подразумевает нечто красивое и совершенное. Но эти фигуристы, корявые и хореографически не отшлифованные, идут по ложному пути пантомимы, которая, как ни странно, иногда вполне адекватно воспринимается судьями. Даже в отношении физически очень хорошо приготовленного Бриана Жубера о высоком уровне хореографии речи не может идти. Джонни Вейр пластично и мягко катается, но подготовлен слабо. Кроме Такахаси, все идут по дороге в аппендикс.
– А говорят, что Жубер в этом году встряхнулся...
– У Жубера есть один серьезный аргумент – два четверных тулупа и четверной сальхов. Во всем остальном он может быть битым, и легко. Его формальные шаги лишены какого-то замысла, вращения формально отвечают третьему-четвертому уровню сложности, но не содержат ни одной замысловатой и интересной позы. Речь не о том, что мне не нравится хореография. Просто люди термин «художественное впечатление» понимают неправильно. Словом, я увидел здесь фигуристов, у которых нет хореографической подготовки, нет процесса подготовки и нет результата подготовленности.
– Долго ли будет продолжаться ваша творческая пауза? Многим кажется, что новая волна в российском одиночном катании, и мировом тоже, появится именно с приходом на большой лед ваших новых учеников...
– Я тоже на это надеюсь. Но не хочу никого анонсировать. У меня есть ребята, причем, как всегда, с большой разницей в возрасте, с которыми мы работаем вместе с женой Татьяной. А не хочу кого-то выделять потому, что у меня есть собственная методика. Я никогда не беру одного спортсмена, а беру группу, в которой каждый обладает какой-то яркой стороной. Один ярко делает шаги, другой хорошо вращается, третий эмоционален, четвертый просто сильный, пятый выносливый или психологически устойчивый. В конце концов выявляется кто-то один, кто все эти сильные стороны в себя аккумулирует, абсорбируя все лучшее, и выплескивается наверх. Что и кто получится из моих юношей, пока неизвестно. Переходные процессы даже у мальчиков проходят сложно. С одним таким случаем я как раз сейчас имею дело. Но рассчитываю, что парень придет в норму. Восточный философ сказал: хочешь подняться на новую гору, сначала спустись с предыдущей.
– Вы спустились?
– Спустился. Но не чувствую, что увяз в болоте. Мне кажется, что иду по тверденькой земле, которая может привести на другую вершину. Если говорить о женском одиночном катании, то здесь просто кошмарная картина. Без намека на проблеск. Но на всероссийских соревнованиях в клубе имени меня в городе Белгороде я еще в прошлом году заприметил девочку из Глазова и в этом году пригласил вместе с тренером к себе в группу. Думаю, с помощью этой девятилетней девочки дать направление развития ее ровесницам. Я видел лучших девочек России, сосредоточенных в Москве. С ними, на мой взгляд, проводится лишь полировочный процесс за счет архиусилий хореографов. Эдакие они все уже отшлифованные танцорши. Но все это, по образному выражению Игоря Москвина, мне напоминает корабль, у которого ярко надраен бронзовый гудок и дырки в днище. Федерация меня пока поддерживает, и я бы хотел, чтобы и в дальнейшем помогала. Ведь мужское одиночное катание уже лет 25 питается, скажем так, моими соками, начиная с Виталия Егорова и Алексея Урманова и заканчивая Алексеем Ягудиным и Евгением Плющенко. Теперь мне нужно, чтобы федерация помогла девятилетней девочке проживать в гостинице и питаться, а также компенсировала зарплату ее тренеру, которую та получала в Глазове. И тогда мы попробуем что-то сделать.
– Насколько вы и Евгений Плющенко сейчас зависимы друг от друга?
– Когда Женя вышел на ту орбиту, на которой сейчас летает, мы уже оба были независимы как в моральном, так и материальном плане. Сейчас Плющенко намерен баллотироваться в городскую думу, участвует в бесчисленном количестве показательных выступлений. Я готовлю новое поколение. Но если люди идут разными дорогами, это не значит, что они отдаляются. Прочность наших взаимоотношений подтверждается не поцелуями на публике, а тем, что мы уже 12 лет вместе и у нас никогда не было ни одного серьезного недопонимания. Однако в его показательных я не участвую, ничего ему не ставлю и никакой реальной тренировочной работы у нас нет. Но это не значит, что у нас испортились отношения. Может быть, нам стало даже лучше и спокойнее.
– У каждого творца есть то, что принято называть вершиной творчества...
– У Проспера Мериме есть сборник «Звездные часы человечества», и мне кажется, что определенный звездный этап у меня сейчас был. Но я не чувствую, что он кончился. Кто видел наши с Татьяной работы с новыми учениками Андреем Лутаем, Никитой Михайловым, Артуром Гачинским, могут, думаю, подтвердить, что творческие часы нашей тренерской деятельности еще продолжаются.
