«Речь о спорте не шла, важно было выжить». Слуцкая – о болезни, рекорде на ЧЕ и дочери
19 января 2006 года российская фигуристка Ирина Слуцкая выиграла золотую медаль чемпионата Европы-2006 в Лионе (Франция). Таким образом, она стала первой спортсменкой и пока единственной, кому удалось выиграть европейское первенство семь раз. В эксклюзивном интервью «Советскому спорту» Слуцкая вспомнила весь путь от 17-летней девочки до 26-летней леди, которая вошла в историю фигурного катания.
– О рекорде ещё поговорим. Хочется для начала проследить весь ваш путь до 2006 года. Первая победа на ЧЕ-1996. Можете вспомнить, что происходило до самих прокатов, как проходила подготовка, о чём думали в тот момент?
– Сейчас, наверное, сложно будет уже всё досконально вспомнить. Но я приехала туда далеко не фаворитом. Кроме того, что первым номером сборной России ехала Мария Бутырская, на турнире ещё была непобедимая Сурия Бонали, которая уже являлась пятикратной чемпионкой Европы. Никто не питал иллюзий, что можно у неё выиграть. Плюс у нас в фигурном катании есть такое, что всегда ставят на лидеров, а вторые-третьи места остаются немного на втором плане. Поэтому я ехала туда как на обычные соревнования, чтобы исполнить хороший прокат, показать, что я умею. Для меня на тот момент это был уже второй чемпионат Европы. Да, конечно, мне хотелось попасть в призы. Но была ещё и Ольга Маркова – на тот момент уже призёр чемпионатов Европы. Так что никаких иллюзий, никаких мечтаний, просто кропотливая работа и исполнение своей программы на отлично.
– Вы оставили позади Сурию Бонали, которая до этого пять раз подряд выигрывала чемпионат Европы. Как она отреагировала на вашу победу?
– Знаете, в тот момент у нас не было какой-то общей связи. Сурия вообще по жизни немного закрытый человек. И даже в будущем, когда мы сталкивались и работали в одних турне, она не горела желанием с кем-либо общаться. Самобытная девушка. К тому же она была постарше меня, поэтому всё закончилось обычным поздравлением. Плюс у нас ещё был языковой барьер, я на тот момент по-английски практически не говорила, поэтому какого-то диалога и не могло состояться.
– Как думаете, то серебро сказалось на француженке? Ведь через год она провалила произвольную программу на чемпионате Европы, заняв девятое место, а после снялась с чемпионата мира.
– Мне сложно утверждать. Но да, у меня получилось проломить это окно, и действительно для неё это был определённый стресс. Потому что, когда ты уже маститый спортсмен и тут молодёжь мало того что наступает на пятки, она тебя ещё и побеждает, психологически принять это сложно. Не каждый может с этим справиться. К сожалению, возможно, её время закончилось или она поняла, что бороться с молодыми уже нет смысла, не готова была тратить силы и включаться, но побед у неё больше не было.
– Ваша победа в 1996 году стала первой для России и СССР в женском катании на чемпионатах Европы. В 16 лет вы осознавали, что уже вошли в историю?
– Нет, конечно, не осознавала. И до сих пор, наверное, как-то не особо до конца осознаю, потому что для меня важно было делать свою работу, выполнять её на максимум, а не упиваться какими-то своими достижениями и не кайфовать от самой себя. У меня были цели, к которым потихоньку шла. Я понимала, что это первый рубеж, который я преодолела, дальше будет сложнее. В чём сложность – каждый раз заставлять себя работать всё больше и больше, всегда начинать всё заново. Потому что мне всегда хотелось, чтобы моя карьера была длительной, интересной. Конечно, всем хотелось, чтобы она была только со взлётами, но получилась и с падениями. Мы всегда шли от старта к старту. Действительно, было понимание того, что так просто, как это произошло сейчас, уже не будет. Оно так и оказалось.
– На следующий год вы тоже выиграли золотую медаль чемпионата Европы. Насколько была разница с точки зрения психологии? Вы меньше переживали или это было всё ещё так же волнительно?
– Нет, проще не было, потому что ты становишься лидером, на тебя равняются все те, кто, скажем так, стоит позади. Также ты понимаешь, что к тебе совершенно другое внимание, что и оценивать тебя будут по-другому, соперницы всё равно наступают на пятки. И каждый год, каждый сезон на первых соревнованиях ты смотришь, что такого нового выучил твой соперник, что ты должен сделать намного лучше. Победить сложно, но удержать свои позиции намного сложнее. Это же не просто: сегодня ты победил здесь, а завтра – там. Это из сезона в сезон надо преодолевать себя. Как я всегда говорю, за тобой цепляются паровозики твоих побед, твои медали и, соответственно, на тебя начинают обращать внимание не только тренеры и соперницы, но и пресса. В наше время не было интернета, было много газет, где проскакивали материалы про нас, были журналы по фигурному катанию. Обсуждалось всё: от причёски и костюма до новых элементов и движений. Тут хочешь не хочешь, вольно или невольно ты это читаешь, и это, безусловно, оставляет след на твоей психологической составляющей.
– В 1998 году на чемпионате Европы в Милане вы проиграли золото Марии Бутырской. На протяжении карьеры Мария всегда будет где-то рядом с вами, то вы чуть впереди, то она. Как оцените её роль в вашей карьере и рекорде? Являлась ли она стимулом для вас, постоянно навязывая конкуренцию?
– Когда я начала побеждать на чемпионатах Европы и мира, естественно, я ориентировалась на мировых звёзд. Но мы прекрасно понимаем, что самая сложная борьба и конкуренция – это в твоей стране, а самый страшный старт – это национальный чемпионат, где ты можешь просто никуда не отобраться, как у меня произошло в 1999 году. Поэтому мы равнялись на звёзд мирового уровня, но в своей стране всегда были конкурентами с Машей. Она была сильной, достойной соперницей, всегда подгоняла меня быть лучше. Думаю, в какие-то моменты и она так же на меня смотрела, пытаясь повторить то, что я делаю лучше неё. Мы с Машей действительно были заклятыми соперницами. Не скажу, что врагами, мне Жанна Фёдоровна Громова всегда говорила: «Выходи на лёд и доказывай, а не кричи где-то из-за борта, что ты звезда». Поэтому любой соперник, и не только Маша, но и Вика Волчкова, Лена Соколова и даже девчонки, которые занимали четвёртые, пятые, шестые места – я за всеми следила, смотрела, кто что делает, мне всегда хотелось от каждого соперника взять самое лучшее.
– В некоторых материалах говорится, что отношения с Бутырской у вас были натянутыми. Это правда?
– У нас дружбы не было никогда. И я вообще считаю, что дружбы между соперниками быть не может. Есть примеры, когда после выхода на лёд дружба девочек разбивалась на тысячи осколков. Поэтому я не верю в дружбу между соперницами. Они могут общаться до или после карьеры, но, как только они стали соперниками на арене, это крайне редко, когда люди остаются друзьями. Поэтому мы с Машей никогда и не были подругами. Сейчас, если встречаемся, спокойно общаемся, потому что прошло достаточно времени. Но в спорте мы, конечно, коньки друг другу не тупили, однако и не дружили, даже не общались, максимум «привет» и «пока».
– В отличие от Катарины Витт и Сони Хени, у которых по шесть побед подряд, ваш путь к семи победам выглядел турбулентно. В 1999 году вы не смогли отобраться в сборную России. В чём причина той неудачи?
– Я могу сказать, что я не совсем плохо откатала на национальном чемпионате. Но было принято такое решение, я должна стать четвёртой. Для меня это было хорошей встряской. Потому что, когда ты уже чемпионка и тут тебя не пускают в сезон, есть два пути: либо ты собираешься и становишься лучшей версией себя, либо заканчиваешь со спортом. На что были нацелены представители федерации, которые принимали это решение, я, честно, не знаю. Но для меня это стало показательной историей, что за твои заслуги тебе никто ничего не даст, ты должен пахать в четыре раза больше, чтобы доказать, что ты лучший. Я привела себя в порядок, определилась: нужен ли мне вообще спорт или нет, и на следующий год вышла абсолютно другой спортсменкой, профессиональной, красивой, удачной, яркой, с абсолютно новыми программами. Сезон 2000 года – это как до и после, две разных спортсменки. Из девушки-подростка я превратилась в красивую леди, которая начала нежно сносить всех на пути.
– В 2000 году вы сразу возвращаете себе статус чемпионки Европы. В тот год весь пьедестал выиграли фигуристки из России. Какие тогда эмоции были в сборной?
– Я здесь хотела бы отметить, что начиная с 1996 года мы практически никому не отдавали золотую медаль чемпионата Европы, и не отдавали до последних событий, за исключением пары лет. Поэтому было бы удивлением, если бы нас там не было. Это гордость за страну, очень здорово, что мы в Европе самые сильные, остальные могли равняться на нас.
– То есть тот успех восприняли сдержанно, потому что так и должно быть?
– Без большой работы ничего не произойдёт. Но мы тоже понимаем, кто фавориты. И мы понимали наш уровень катания. После нас в некоторые годы была очень большая пропасть, никто не мог нас достать в Европе. Но, опять же, после первой победы, когда ты приезжаешь на следующий год, ты уже знаешь всех своих соперников, ты знаешь, кто и что может, понимаешь набор программ, кому судьи могут балл поднять, а кому – попридержать. Фигурное катание же очень субъективный вид спорта, иной раз, когда лидер совершает ошибку, судьи могут закрыть глаза и поставить балл чуть выше. Система 6.0 позволяла это делать, не нагло, конечно, но можно было высчитать, чтобы этот человек остался на пьедестале. И не забывайте: если девушка из первой разминки прыгнет весь тот же набор, что и лидер, то баллы будут очень разные. Потому что оценивается всё, вплоть до последнего завитка на голове. Поэтому, когда выходит сильнейшая разминка, она автоматически получает баллы выше. Плюс важно усложнение различных элементов. Не просто сделать вращение, а схватить рукой конёк. В моё время, например, практически никто эти вращения не делал, а я делала его с двух ног, и мне это приносило всегда плюс полбалла или балл. Делаешь прыжок не с разбега, а с шагов – тоже плюс балл, прыгаешь с рукой вверх – опять же плюс балл. Это сейчас каждый твой шаг и взмах оцениваются, а раньше было так – захочу, подниму руку, не захочу – не подниму. Поэтому иной раз, даже если где-то какой-то элемент может быть запорот, у тебя есть шанс вылезти за счёт нескольких других.
– После победы в 2003 году вы тяжело заболели и пропустили чемпионат Европы – 2004. Можете рассказать о том периоде поподробнее?
– Я в тот момент просто хотела жить. Как бы это сейчас ни звучало с улыбочкой, но я просто хотела жить. Потому что в момент, когда это всё случилось, никто не знал, как люди с этим вообще живут. Тогда эта болезнь была редкостью, сейчас уже чаще встречается. Врачи тогда даже до конца не могли сказать, что меня ждёт, как я буду жить. Про возвращение в большой спорт вообще не было речи. Поэтому всё, что происходило дальше и для меня, и для врача… Не знаю, спасибо, господи! Это из разряда лёгкой фантастики, я безумно счастлива, что пусть заболевание и не лечится, но, по крайней мере, оно в ремиссии, а я смогла дальше выступать. Повторюсь, речь о спорте тогда даже не шла, важно было выжить, не остаться инвалидом и не сидеть дома. Откуда появилась эта болячка, никто не знает и не узнает, потому что этимология заболевания неизвестна. Это очень коварная болячка, которая может заканчиваться и летальным исходом.
Как она будет реагировать на стресс и адреналин в момент, когда ты выходишь на соревнования, тоже никто не знал. Были трудности, долгие согласования с антидопинговой структурой, потому что это я принимала сложные гормональные препараты, без которых я до сих пор не могу жить. Всё, что произошло дальше, все мои победы – низкий поклон моим врачам, Жанне Фёдоровне, родителям, семье, Виктору Ивановичу Аниканову, врачу нашей сборной, всем тем, кто был рядом и никогда даже в голове не держал мысль о том, что я могу закончить.
– Чемпионат Европы – 2005 вы выиграли с большим преимуществом. О чём думает спортсмен, когда выигрывает шестую золотую медаль европейского первенства и входит в ряд лучших, особенно после такой тяжёлой болезни?
– После заболевания я боялась только одного, что не доеду до конца программы. Потому что сосуды, которые у меня пострадали и страдают, могли лопнуть, и всё. Плюс как побочное заболевание у меня астматический компонент. Я очень боялась, что где-то посреди программы могу просто задохнуться. После каждого выхода со льда я мысленно говорила: «Спасибо тебе, господи, за ещё один старт, я смогла это преодолеть, я жива, я живу, ещё и выигрываю». Наверное, осознание того, что ты пишешь историю, приходит позже. Но это было не столько значимо, как радость моей команды, аплодисменты моих поклонников – это было важнее. Я всегда боялась их как-то предать. Они очень давно за мной наблюдали, за меня переживали, как и родные, близкие. Мне почему-то казалось, что если я сдамся, то предам болельщиков, тренера, родителей, потому что все хотели и мечтали, чтобы у меня получилось. К тому же мы становились популярными благодаря нашим зрителям и поклонникам, людям, которые из года в год за нами следили, которые взрослели вместе с ними. Я иногда встречаю людей, которые говорят: «Ой, Ирина, мы вас помним, взрослели вместе с вами, училась параллельно вместе с вами в школе. И сама себе говорила, почему Ира смогла, а я не могу». Также много поклонников с таким же заболеванием, как у меня, постоянно пишут: «Как вылечились? Как это сделали? Расскажите, подскажите». Огромная благодарность поклонникам, которые нас действительно не забывают.
Да, я знаю, что я победитель, рекордсмен. Мне это очень приятно, где-то в глубине души радуюсь, детям своим рассказываю, но не более того. Я спокойно к этому отношусь, для меня это галочка в биографии. Ничего вечного не бывает, проходит какое-то количество лет, и даже самая яркая победа ложится на полку воспоминаний. Можно ходить кричать, кичиться, что ты самый крутой, но я не так воспитана.
– На Чемпионат Европы – 2006 вы ехали и понимали, что можете побить рекорд?
– Верьте или не верьте, но нет. Меня Жанна Фёдоровна приучила к тому, что любые соревнования важны, будь то Гран-при или чемпионаты Европы или мира. Завершились соревнования, я порадуюсь день. У меня была искусственная пальма, я на неё вешала свои медали. Приедешь домой, порадуешься с бывшим мужем, повесишь на пальму медаль, дверку закроешь, ключиком провернёшь – и начинаешь всё заново. Мне было без разницы, что это за соревнования, я должна выйти на лёд, преодолеть себя, преодолеть волнение, сделать максимум.
Я очень люблю копаться в своих ошибках. Когда были видеомагнитофоны, мама записывала прокаты, а я после садилась и смотрела, разбирала, почему не получился тот или иной элемент, смотрела прокаты соперниц, когда не понимала, почему мне ставили ту или иную оценку. Смотрела прямо пошагово: «Ага, вот здесь она выше ногу подняла, тут она рукой красивее сделала».
– Вы ехали на чемпионат Европы – 2006 в возрасте 26 лет. Достаточно большой возраст для фигуристки. Вас это не смущало?
– Для нашего поколения это было ещё нормальным возрастом. Плюс я понимала, что это заключительный сезон и моя карьера после завершится. Поэтому я смело туда шла, чётко понимала, чего хочу. Мы же катались не от сезона к сезону, а олимпийскими циклами. То есть, когда начинался олимпийский цикл, нельзя было сказать: «Вот я сейчас выиграю и уйду». Поэтому я чётко понимала, что моя спортивная карьера завершится после Олимпиады-2006.
– Вы уже сказали, что после первой победы в 1996 году к вашей персоне появилось особое внимание. А ощущали ли больший интерес к себе, когда только ехали на чемпионат Европы – 2006, и не только со стороны прессы, а в целом фигурного сообщества?
– Да, конечно. Ажиотаж был всегда, самое главное было не стать частью этого ажиотажа и не пуститься во все тяжкие. От этого нужно было уметь абстрагироваться и сконцентрироваться исключительно на катании. А так ажиотаж, конечно, был. Мы все читали «Советский спорт», «Спорт-Экспресс» – это газеты, которые всегда выходили в понедельник, после наших субботних прокатов. Мы всех журналистов знали, меня спрашивали: «Вы же понимаете? Вы же понимаете?». Я отвечала: «Да, я знаю, всё понимаю, но у меня в голове абсолютно другое». Поэтому все всё знали, все всё понимали, тут главный вопрос, как ты себя впускаешь в эту историю и насколько ты впускаешь себя. Я была уже достаточно взрослой и могла отделять одно от другого. Поэтому мне было чуть-чуть проще. Плюс я была таким немного закрытым человеком, да и сейчас таким остаюсь. Не выворачиваю свою жизнь наизнанку. Для меня интервью всегда было таким событием, к которому надо готовиться.
– Рекорд побит. Общались ли вы после с Катариной Витт? Может, она связывалась с вами, чтобы поздравить?
– Нет, мы не разговаривали. Я с Катариной и раньше не общалась, когда у меня ещё не было такого количества титулов. Вы представляете, кто я и кто она на тот момент. Мне 17 лет, а тут Катарина Витт. Это сейчас я могу в силу своего возраста, титулов написать, а тогда я смотрела на них с раскрытым ртом, небожители. Я помню, выходила на лёд, смотрела легендарное выступление Брайана Бойтана с поднятой рукой вверх во время прыжка, он единственный, кто так делал, потом приезжала домой, говорила: «Мамочка, я его живьём видела! Рядом с ним на репетициях стояла».
– Поговорим о настоящем. Чем сейчас занимается семикратная чемпионка Европы Ирина Слуцкая?
– Самое основное, это, наверное, постановка детских ледовых спектаклей. Мы путешествуем по всей стране, делаем шоу, показательные выступления. У меня есть своя школа фигурного катания. Я являюсь депутатом Московской городской думы. Но и самый главный проект в моей жизни– это трое моих детей: сыну будет в этом году 18, дочке – 15, младшей дочери – шесть. Это моё самое главное достижение в жизни.
– Вы также сделали своё ледовое шоу «Золушка». Как пришла идея и почему решили её реализовать?
– У меня три спектакля: «Золушка», «12 месяцев» и «Сказ о Руси». Я достаточно давно делаю такие небольшие показательные выступления, различные истории на льду, провожу мастер-классы. Мне предлагали сделать какую-нибудь сказку, но я как-то была не готова. Однако в прошлом году я поняла, что стоит попробовать, причём самой, без чьей-либо помощи, в том числе финансовой. Теперь мы ездим по городам, у нас огромное количество гастролей, я была приглашена на открытие зимнего сезона на ВДНХ, мы с моим коллективом открывали там каток. Также мы работали на ВДНХ в новогоднюю ночь. Принимали участие в проекте «Зима в Подмосковье», в губернаторских проектах: в Вологодской области, в Архангельской области, в Кировской области. Поэтому проектов много, все интересные. На Новый год уже тоже есть мысли, будем ставить новую постановку.
– Следили ли за чемпионатом России? Какие остались впечатления?
– Да, смотрела, но выборочно, потому что не успеваю. У нас огромное количество классных молодых парней и девчонок, танцы на льду у нас интересные. Я очень люблю молодёжь, кайфую, наблюдая за ними, как у них проходит процесс становления, как они растут, меняются, как они выбирают костюмы, музыку, образы – это всегда очень-очень интересно. У нас огромное будущее, мальчишки наконец-то подтянулись. Очень здорово, что у нас и регионы развиваются. Если раньше мы могли слышать только «Москва» и «Санкт-Петербург», то теперь и регионы есть, которые выстреливают. Это значит – появляется инфраструктура, появляются профессиональные, яркие тренеры, которые очень хорошо работают.
– Как думаете, Пётр Гуменник сможет когда-нибудь выиграть золото чемпионата России?
– Слушайте, я не предсказатель. Но если спортсмен будет работать, то он обязательно добьётся положительного результата.
– Как отреагировали на новость о допуске российских фигуристов до квалификации на Олимпийские игры –2026?
– Там достаточно жёсткие ограничения. Думаю, представители власти ещё должны побороться за наших ребят, чтобы эти ограничения были сняты. Потому что нам уже пора выходить на международный уровень. У нас очень много достойных кандидатов, кто может действительно бороться за высокие позиции. Но первый шаг сделан, это уже может нас порадовать немножко.
– Кого из мужчин выбрали бы на отбор: Евгения Семененко или Владислава Дикиджи?
– Мне очень сложно сказать. Потому что и Женя, и Влад очень сильные. Но давайте лучше доживём до следующего сезона, многое может измениться. Иной раз мы видим, выделяем лидеров, а после лета от них ничего не остаётся. Мне хочется верить, что ребята станут ещё лучше. Да и вообще, мне хочется, чтобы все поехали. Совсем не понимаю, как их отбирать. На сегодняшний день у нас много классных ребят, и делать выбор будет очень сложно. Какое счастье, что это буду делать не я.
– Аделия Петросян – как оцените, наверное, лучшую фигуристку страны на данный момент?
– Да, она сейчас действительно является сильнейшей фигуристкой. Но скажу, что на пятки ей тоже наступают. Надо держать себя в форме и усложнять контент. Молодёжь растёт и пытается стать лучшей.
– Варвара Слуцкая, ваша дочь, образовала пару с Глебом Гончаровым. Почему именно парное катание?
– Когда она сказала, что хочет кататься, я отдала её тренеру со словами: «Варюш, я очень рада, что ты выбрала этот спорт, если он тебе нравится, работай». Все дальнейшие решения она принимала сама, я всего лишь её поддерживала. Когда она сказала мне, что не хочет кататься в одиночном, потому что ей не нравится, она сходит с ума по танцам и хочет танцевать, я её поддержала: «Варь, это твоё решение, хочешь, пробуй». Она сказала: «Да, я очень хочу». Мы пошли сначала к одному тренеру, потом – к другому. Начали искать себя, где комфортнее, где хорошее отношение, где профессиональная команда. В итоге судьба привела нас к Екатерине Рублёвой с Иваном Шефером. Катю и Ваню я знаю давно. Когда я пришла к ним, сразу сказала: «Кать, посмотришь?». Мы полгода пытались попасть на просмотр, то заболеем, то они уедут на соревнования. В конце февраля мы только сумели прийти, и Катя её очень долго смотрела. Обычно просмотр занимает два-три дня, максимум неделю. Варю же просматривали три недели. Я говорю: «Кать, ничего личного, если девчонка может, то бери, если нет, говори смело. Мы пойдём и будем дорабатывать до того момента, пока вам не подойдём». Прошла неделя, я позвонила: «Кать, ну что?». Она ответила, что ещё неделю будет смотреть. В итоге взяли, она какое-то время каталась одна, начали искать партнёра. Я как мама на соответствующем сайте опубликовала объявление о поиске партнёра. Поступали разные предложения, даже был вариант с заграницей, но мы сразу сказали «нет», конечно. В итоге партнёр нашёлся уже спустя какое-то время, когда мы катались в группе Рублёвой.
А так я вообще за бортом, не хожу на тренировки. Держу связь с тренером, где костюм надо сшить, где программу поставить, туда поехать, сюда поехать. Выполняю функцию менеджера. Пришла один раз на открытую тренировку, мне сказали, что больше не надо приходить (смеётся). Я ответила: «Хорошо, я на телефоне, если что-то нужно, звоните». Считаю, это правильная позиция. На соревнования тоже не хожу, смотрю онлайн. У Вари и Глеба потрясающая пара, у которой есть будущее. Могу сказать, что ребята нашли общий язык, у них великолепная атмосфера и великолепные тренеры. Мы, мамы, сидим, болеем и переживаем.
