Шахматы до Вильгельма Стейница
КОРОЛИ
Из новой книги Гарри Каспарова «Мои великие предшественни-ки», выходящей весной будущего года в московском издательстве «РИПОЛ КЛАССИК». Газетный вариант. Продолжение. Начало см. «Советский спорт» от 28 ноября.
Этапы развития шахматного искусства напоминают путь, который проходит каждый шахматист от начинающего до игрока высокого разряда. Вначале все бессознательно воспроизводят манеру игры XVI—XVII веков: не упускают случая объявить шах, сразу же вводят в бой ферзя и, не думая о развитии всех фигур, затевают лихую атаку на короля; комбинации то удаются, то вдруг оказываются совершенно некорректными; защита находится на ужасном уровне и напрочь отсутствует сколь-нибудь углубленный план.
Этот стиль, одухотворенный талантом и фантазией исполнителей, получил в истории шахмат название итальянской школы.
Гамбитно-комбинационные настроения царили до середины XVIII века, пока на сцену не вышел Франсуа Андре Даникан Филидор (1726—1795), выдающийся шахматист и, между прочим, известный композитор, один из основателей французской комической оперы. Смолоду Филидор посещал парижское кафе «Режанс», где учился играть у сильнейшего шахматиста Франции Легаля (кто не помнит его знаменитый мат!). В 1747 году он разгромил в матче талантливого сирийца Филиппа Стамму, изобретателя алгебраической шахматной нотации и автора популярного сборника 100 задачных и этюдных позиций (1737).
Филидор был настолько сильнее своих современников, что с тех пор и до конца жизни играл со всеми только с форой. Поэтому самым значительным шахматным событием века стали не его победы за доской, а создание им абсолютно новаторского учебника «Анализ шахматной игры» (1749, 1777, а всего около 100 изданий!). Филидор первым попытался подвергнуть систематическому, научному исследованию дебюты и выработать — за сто с лишним лет до Стейница! — некие общие принципы игры.
В противовес бесшабашным фигурным атакам в стиле итальянской школы, которую в XVIII веке олицетворяли мастера из Модены Лолли, дель Рио и Понциани, он впервые выдвинул позиционный план, основанный на своеобразной пешечной теории: «Пешки — душа шахматной партии; от их правильного или плохого расположения зависит успех атаки или защиты; искусство игры ими решает судьбу партии».
Игра в соответствии с пешечной теорией нередко носила затяжной характер, заканчиваясь в глубоком эндшпиле. Исследовательский дар Филидора ярко проявился и в этой области: огромным шагом вперед стали его, теперь уже классические, анализы окончаний «ладья и пешка против ладьи», «ладья и слон против ладьи», «ферзь против ладьи с пешкой» и т. д. Именно с типовых эндшпильных позиций берет свое начало понятие о плане.
Однако проблема дальнейшего развития шахмат была в том, что великий французский мастер слишком опередил свое время: успешно играть в предложенной им манере никто не мог — все сводилось к длительному и бесплодному лавированию. Шахматный мир еще попросту не дозрел до общих принципов позиционной игры, особенно в закрытых положениях, и более половины XIX века господствовала романтическая линия итальянской школы — что, впрочем, весьма обогатило шахматы.
ПЕРВЫЕ МАТЧИ ЗА КОРОНУ
После кончины Филидора в Европе долгое время не было явно сильнейшего шахматиста. В начале 1820-х на эту роль претендовали французский генерал Александр Луи Дешапель (1780—1847) и секретарь одной из британских торговых компаний, видный шахматный литератор Уильям Льюис (1787—1870). Затем в лидеры вышли их ученики — Луи Шарль де Лабурдоннэ (1797—1840) и Александр Мак-Доннель (1798—1835).
Серия поединков Мак-Доннель — Лабурдоннэ, знаменитый «вестминстерский марафон» (Лондон-1834/35) — по сути, первая битва за шахматную корону, предтеча официальных матчей на первенство мира. Победил, как известно, Лабурдоннэ: +45 –27 =13 (по другим данным, +44 –30 =14). Визитной карточкой французского мастера навечно осталась следующая партия.
А. МАК-ДОННЕЛЬ — Л. ЛАБУРДОННЭ
Лондон, 1834, 4-й матч, 16-я партия
«Комбинации Лабурдоннэ базировались на более прочном позиционном фундаменте. Это были первые шаги стратегии, с блеском продемонстрированной в конце 1850-х Полом Морфи». С этим трудно не согласиться: Лабурдоннэ действительно играл глубже соперника, видел скрытые от его глаз стратегические козыри, что и предрешило исход матчей», — пишет Я.Нейштадт в своей книге «Некоронованные чемпионы».
Затем непримиримый спор между Англией и Францией продолжили Говард Стаунтон (1810—1874) и Пьер Шарль де Сент-Аман (1800—1873).
Стаунтон сравнительно поздно познакомился с шахматами, не видел в глаза ни Мак-Доннеля, ни Лабурдоннэ, однако уже в начале 1840-х превосходил всех соперников, тяготея к позиционному стилю. Впечатляет размах его шахматной деятельности! Будучи по профессии шекспироведом, он тем не менее основал и редактировал журнал «Чесс плейерс кроникл» (1841—1854), вел шахматный отдел в журнале «Иллюстрейтед Лондон ньюс» (1845—1874), занимался дебютной теорией (в частности, изобрел гамбит 1.d4 f5 2.e4!?), издал четыре замечательные шахматные книги: «Чесс хэндбук» (1847 плюс еще 18 изданий за следующие 70 лет), сборник партий трех своих главных матчей (1849), сборник партий 1-го Международного турнира в Лондоне (1852) и «Чесс прэктис» (1860), куда вошли и партии Морфи. Он спроектировал знаменитые «стаунтоновские фигуры», которыми вот уже полтора века играют во всем мире, организовал первый в истории международный турнир и первым попытался создать международную шахматную организацию... Его соперник Сент-Аман был тогда лучшим игроком кафе «Режанс», этого парижского храма Каиссы, и пользовался большим авторитетом не только как шахматист и преуспевающий коммерсант, но и как редактор (в 1842 году он возобновил издание «Паламеда») и представитель Франции в международных шахматных делах.
Переговоры о матче шли туго, но в ноябре 1843 года Стаунтон наконец прибыл в Париж и в зале кафе «Режанс», при рекордном скоплении зрителей, начался поединок двух сильнейших игроков Старого Света.
...В итоге Стаунтон выиграл «матч жизни» (+11 –6 =4), взяв своеобразный реванш за поражение Мак-Доннеля. Победитель стерпел и давление фанатичных парижских болельщиков, и томительное ожидание ответов соперника: Сент-Аман думал над каждым ходом до бесконечности, и средняя продолжительность партий достигала 9 часов.
Да, этот неторопливый матч разительно отличался от острых поединков Лабурдоннэ с Мак-Доннелем! Стаунтон играл с осторожностью, интуитивно нащупывая принципы позиционной игры (которые, за исключением нескольких правил Филидора, еще не были озвучены и сформулированы). То и дело испытывались закрытые и полуоткрытые дебюты, позволяющие спокойно развить фигуры. Этот матч стал следующим, после Филидора, значительным шагом в развитии шахматной стратегии, понимания глубинных закономерностей игры и искусства маневрирования. Через 43 года на более высоком уровне эту линию продолжил матч Стейниц — Цукерторт...
Несмотря на свою репутацию первого шахматиста в мире, его не оценили по достоинству ни современники, ни шахматные историки. Но в 1964 году Фишер включил его в десятку лучших мастеров всех времен, заявив: «Стаунтон был глубочайшим исследователем дебютов. Как теоретик он выше, чем как практик, хотя он и был сильнейшим шахматистом своего времени. Его партии абсолютно современны... Он отлично понимал принципы позиционной игры, а потому — наряду со Стейницем — должен считаться первым современным шахматистом. В отличие от Морфи и Стейница, отвергавших фианкеттирование слонов, Стаунтон применял этот метод развития. Когда он, играя черными, фианкеттировал королевского слона в закрытых схемах сицилианской защиты, соперники ничего не понимали в его действиях и в итоге оказывались у разбитого корыта. А ведь это была не какая-нибудь мелюзга, а лучшие шахматисты того времени!»
ГЕНИЙ КОМБИНАЦИЙ
Развитие международных связей в середине XIX века незамедлительно нашло отражение и в шахматах. Неутомимый Стаунтон, давно мечтавший организовать турнир ведущих шахматистов мира, решил воспользоваться удобным случаем — Всемирной промышленной выставкой в Лондоне (1851). Заручившись поддержкой Сент-Джорджского клуба, он создал оргкомитет и разослал приглашения по всей Европе (Америка тогда еще не блистала). Среди приглашенных были сильнейшие мастера своих стран: Сент-Аман и Кизерицкий (Франция), Лёвенталь и Сен (Венгрия), Петров, Яниш и Шумов (Россия), Лаза, Горвиц и Майет (Германия). И хотя в итоге по различным причинам не смогли участвовать ни Сент-Аман, ни русские шахматисты, ни «первый номер» Германии Лаза (его, по решению Берлинского шахматного общества, заменил сравнительно малоизвестный Андерсен), вряд ли это существенно принижает значение первого в истории шахмат международного турнира.
Видимо, в целях экономии средств играли не по обычной круговой, а по нокаут-системе (применяемой ныне в чемпионатах ФИДЕ): 16 участников, разбитых на восемь пар, встречались в мини-матчах до двух побед (без учета ничьих), проигравшие выбывали, а выигравшие продолжали борьбу в мини-матчах уже до четырех побед — число партий было увеличено по требованию участников! Слепой жребий свел в первом же матче двух потенциальных фаворитов — Андерсена и Кизерицкого. И хотя победил немецкий маэстро (+2 =1), в серии сыгранных в последующие дни легких партий удача была на стороне потерпевшего (+9 –5 =2). Однако именно одна из этих легких партий затмила все лондонские победы Андерсена.
А. АНДЕРСЕН — Л. КИЗЕРИЦКИЙ
Легкая партия, Лондон, 1851
Вернемся, однако, к Лондонскому нокаут-турниру. В четвертьфинале Андерсен одолел Сена (+4 –2), проиграв ему первые две партии — сохранись изначальный регламент (игра до двух побед), история шахмат сложилась бы по-иному... Затем слепой жребий сыграл еще одну злую шутку: уже в полуфинале Андерсен встретился с главным фаворитом Стаунтоном и, к ужасу английских болельщиков, нанес ему безоговорочное поражение (+4 –1). На этом турнирная интрига была исчерпана: в финале Андерсен растерзал местного «туриста» Уэйвилла (+4 –2 =1) и завоевал 1-й приз.
Стаунтон был в грогги: его репутация лучшего шахматиста мира дала серьезную трещину. Однако, будучи организатором турнира, он чувствовал каверзность нокаут-системы и еще перед стартом нашел способ подстраховаться: в регламенте было записано, что победитель обязан принять вызов от любого участника. Своего рода право на матч-реванш! И Стаунтон тут же вызвал обидчика на матч (предполагалась игра на большинство из 21 результативной партии). Но... заболел — а у Андерсена заканчивался отпуск, и он должен был возвращаться на родину. Увы, эта битва титанов так никогда и не состоялась...
Новый некоронованный король шахмат Адольф Андерсен (6.07.1818 — 13.03.1879) родился в бедной семье в Бреславле (ныне Вроцлав), там же окончил университет и жил почти безвыездно всю жизнь, преподавая в гимназии математику и немецкий язык. С шахматами он познакомился в 9 лет и учился на книгах Филидора, М. Гиршеля (популяризатора трудов Греко и Стаммы) и венца И. Альгайера — автора лучшего шахматного учебника на немецком языке, пронизанного духом итальянской школы. Увлекался композицией: выпустил сборник «Задач для шахматистов» (1842 и 1852).
После Лондона 1851-го соотечественники устроили Андерсену настоящую коронацию! Но ему еще предстояло доказать, что лондонский триумф — не случайность. Турниров тогда было крайне мало, и доказывать приходилось больше не спортивными, а творческими достижениями.
Следующая партия буквально околдовала современников, назвавших ее с легкой руки Стейница «неувядаемой в лавровом венке великих немецких мастеров».
А. АНДЕРСЕН — Ж. ДЮФРЕНЬ
Берлин, 1852
Из других подвигов Андерсена можно отметить его фантастический матч-1866 со Стейницем (6:8, без ничьих!), выигрыш матча у своего талантливейшего ученика Цукерторта (1868) и 1-й приз на крупном двухкруговом турнире в Баден-Бадене (1870), подкрепленный двумя победами над Стейницем!
Позднее первый чемпион мира скажет об Андерсене: «Это был величайший мастер всех времен. Его блестящий стиль, красота комбинаций и глубина мысли были замечательны...»
Именно ради красоты он в любой позиции искал сильнодействующие средства и смело сжигал за собой мосты, переступая границу безопасности. А вот защищался гораздо слабее, утверждая, что «лучшая защита — это атака!» Такая игра вызывала восхищение, однако прогресс шахмат был неумолим, и старая комбинационная школа во главе с Андерсеном оказалась бессильна против модернизированной техники Морфи (а затем и Стейница), которая базировалась на прочном позиционном фундаменте.
АМЕРИКАНСКАЯ ЛЕГЕНДА
Пол Чарлз Морфи (22.06.1837 — 10.07.1884) родился в Новом Орлеане, штат Луизиана. Его отец был выходцем из знатной креольской семьи испано-ирландского происхождения, мать — француженкой. В семье Пола в шахматы играли все мужчины: дед, отец, старший брат и дядя Эрнест, один из сильнейших шахматистов города. Познакомившись с шахматами в 10 лет, мальчик уже в 12 нанес эффектное поражение местному маэстро Руссо (это первая опубликованная партия Морфи), а вскоре одолел и гастролировавшего по югу США Лёвенталя.
Пол был настоящим вундеркиндом: он поражал близких своей памятью, схватывая все буквально на лету. Его игру отличали изобретательность, точный расчет и методичность в осуществлении планов. А главное, постепенно юный Морфи стал самым эрудированным шахматистом своего времени. Свободно владея французским, английским, испанским и немецким языками, он читал «Анализ» Филидора, парижский журнал «Режанс», стаунтоновский «Чесс плейерс кроникл», а возможно, и андерсеновский «Дойче шахцайтунг» (во всяком случае, знал все опубликованные партии Андерсена); проштудировал 400-страничный «Хандбух» Бильгера (1843) — сплошь дебютные анализы в табличной форме, а также «Чесс хэндбук» Стаунтона. «Эти книги, — считает Фишер, — лучше современных: теория открытых дебютов с тех пор существенно не продвинулась вперед. А природного таланта Морфи было более чем достаточно, чтобы победить и лучших шахматистов XX века». (Фишер экстравагантен всегда и во всем, в том числе и в своих высказываниях. В 1960-е годы теория открытых дебютов, может, и впрямь еще «не продвинулась», но к началу XXI века она изменилась революционно!)
С блеском окончив колледж, Пол за два года прошел весь курс Луизианского университета и в 20 лет стал дипломированным адвокатом. Но поскольку в США по этой специальности можно работать только с 21 года, он решил пока всецело посвятить себя любимой игре — благо шахматный бум, царивший после 1-го Международного турнира в Лондоне, достиг и Нового Света. Осенью 1857 года в Нью-Йорке состоялся 1-й Американский шахматный конгресс, собравший 16 лучших шахматистов страны. Как и лондонский турнир, соревнование проводилось по нокаут-системе: мини-матчи до трех побед, в финале — до пяти.
Морфи играючи дошел до финала (9 побед при одной ничьей!), где разгромил жившего тогда в США известного немецкого мастера Луи Паульсена (+5 –1 =2). Причем играл, как всегда, быстро, а соперник — очень медленно, и, поскольку время на обдумывание не было ограничено, партии длились до 10–11 часов, а ничейная 2-я — 15 (из которых 12 думал Паульсен!). Наиболее знаменита 6-я партия матча.
Л. ПАУЛЬСЕН — П. МОРФИ
1-й Американский конгресс, Нью-Йорк, 1857
Морфи мечтал сразиться с шахматным королем 40-х Стаунтоном, и друзья Пола направили тому приглашение посетить Америку. Но Стаунтон отказался, и тогда Морфи сам отправился в Европу. В июне 1858 года он прибыл в Англию, где легко доказал свое превосходство над местными мастерами, блестяще выиграл матч у Лёвенталя (истратив приз на... мебель для квартиры своего стесненного в средствах соперника!), но, увы, после долгих переговоров так и не добился главной цели — матча с 48-летним английским чемпионом.
Остальных же юный американец крушил одного за другим, причем в очень эффектном стиле. Ранней осенью 58-го он перебрался в Париж, где победил в матче чемпиона Франции Даниэля Гаррвица. Игра шла до семи побед, но после серии неудач Гаррвиц «заболел», и судья засчитал ему поражение (+5 –2 =1). Любопытно, что Морфи счел состязание не совсем завершенным и отдал свой небольшой приз на оплату проезда из Бреславля в Париж великого Андерсена, если тот пожелает сыграть «дружеский матч». Андерсен, разумеется, принял вызов, но известил, что не может бросить преподавательскую работу посреди учебного года и приедет лишь на рождественские каникулы…
Пока суд да дело, Пол давал сеансы (как и в Англии, с особым успехом — вслепую), играл легкие партии с французскими мастерами, в том числе с Арну де Ривьером и Сент-Аманом (своим будущим секундантом на матче с Андерсеном), а также с менее сильными — зато более знатными! — соперниками. Но вот наступил декабрь, и в Париж приехал Андерсен. Договорились играть до семи побед, и через несколько дней, едва Морфи успел оправиться после болезни, началась историческая битва двух самых ярких и безусловно сильнейших шахматистов середины XIX века.
Вновь, как и в матче с Гаррвицем, Морфи стартовал с поражения. Но затем сделал ничью и... выиграл пять партий подряд! Андерсен уже просто не знал, что делать: белыми он отчаялся играть 1.e4 и перешел к своему фирменному ходу 1.а3 (который позже назвал «сумасшедшим»), а черными безуспешно пробовал и 1...e5, и 1…d5, и 1…e6, и 1…c5.
Так, в 9-й партии чемпион Старого Света был разгромлен всего за полчаса и в 17 ходов! Взяв реванш в следующей на 77-м ходу, Андерсен грустно пошутил: «Морфи выигрывает в 17 ходов, а я — в 77. Впрочем, это еще терпимо...» Победив в 11-й партии, Морфи выиграл матч (+7 –2 =2) и таким образом сумел всего за один год доказать, что ему нет равных в мире. «Морфи владеет секретом непобедимости», — восторгались газеты. Проигравший хотя и был потрясен, тоже оценил триумф соперника по достоинству, заявив публично, что Морфи играет гораздо сильнее и солиднее Лабурдоннэ, и признав: «С этим человеком бороться бесполезно, для меня он слишком силен. Он точен и безошибочен, как механизм, а я всего лишь простой смертный...» Позже Андерсен поделился важным наблюдением: «Морфи относится к шахматам с серьезностью и добросовестностью художника... Для него шахматная партия — это священный долг...»
Перед отъездом Морфи из Парижа в его честь был устроен пышный прощальный банкет. Председательствующий Сент-Аман под аплодисменты публики увенчал лавровым венком специально изготовленный по этому случаю мраморный бюст «короля всех королей», ставший, наряду с бюстами Филидора и Лабурдоннэ, одной из достопримечательностей кафе «Режанс».
Еще более торжественно Пола встретил Нью-Йорк. Официальное чествование состоялось в зале на 2000 человек, где были установлены огромные щиты с именами поверженных соперников. При появлении Морфи прозвучал гимн; затем шахматному королю преподнесли подарок нации — столик из розового дерева, инкрустированный жемчугом и серебром, шахматную доску с полями из перламутра и черного дерева, золотые и серебряные фигуры на сердоликовых пьедесталах... Ему также подарили золотые часы с бриллиантами, где цифрами служили красные и черные шахматные фигуры. Впервые в истории шахматная победа была оценена как событие национального масштаба!
Увы, после этого Морфи навсегда покинул шахматную арену. В начале 60-х, когда в США вспыхнула гражданская война, у него появились первые признаки душевного расстройства, и через несколько лет выяснилось, что великий маэстро потерян не только для шахмат... В 70-е его можно было увидеть разве лишь ежедневно прогуливающимся в один и тот же час по улицам Нового Орлеана. По преданиям, незадолго до смерти, в 1882 году он раскланялся на улице с выступавшим в городе Цукертортом, а в 1883-м около десяти минут беседовал у себя дома со Стейницем... Летом 1884 года, 47 лет от роду, легендарный американец скончался.
В чем же секрет непобедимости Морфи? Думаю, в сочетании уникального природного дара и блестящей эрудиции. Его творчество явило собой следующий, более зрелый этап в развитии шахмат. У Морфи было развито «чувство позиции», и потому его смело можно считать первой ласточкой — прообразом сильного гроссмейстера XX века.
Как когда-то и Филидор, Морфи намного опередил свое время. По словам Эйве, «если отличительным признаком гения является то, что он уходит далеко вперед по сравнению со своей эпохой, то Морфи был шахматным гением в наиболее совершенном выражении». Он стихийно установил три главных принципа разыгрывания дебюта: 1) быстрейшее развитие фигур; 2) захват центра; 3) вскрытие линий. Чтобы сформулировать эти и другие принципы позиционной игры, понадобилось еще четверть века и могучий интеллект следующего шахматного титана — Вильгельма Стейница...
