Эдуард Николаев: Вернулся с «Дакара» домой – меня мать не узнала
Гостем редакции «Советского спорта» стал победитель ралли-рейда «Дакар-2017» пилот команды «КАМАЗ-мастер» Эдуард Николаев с легендарным золотым «бедуином».
– «Бедуин» такой тяжелый, чтобы было легче вспоминать, как тяжело его было добывать?
– Наверное да. На самом деле, приходится непросто. Весь год мы готовимся, весь год мы тренируемся, чтобы в конце завоевать этого драгоценного «бедуина», чтобы вернуть его на законное место. Наше старшее поколение воспитало нас так, научило, что нужно побеждать, правильно, справедливо, корректно. Рад, что у нас это получается.
– С его помощью него можно не только вспоминать прошлое, но и готовиться к следующему «Дакару». «Дакар» же никогда не заканчивается. Сейчас вы в какой стадии находитесь, завершаете этот «Дакар», или уже готовитесь к новому?
– Подготовка к следующему сезону началась в тот момент, когда мы пересекли финишную черту этого «Дакара». После гонки мы уже успели собраться всем своим спортивным составом в Набережных Челнах, начали строить планы на будущее, делали работу над ошибками, разбор полетов. Мы пытались определить, чего нам не хватает, что нужно поменять в наших машинах кардинально, как можно их улучшить. Соперники не стоят на месте – у нас должно быть все то, что улучшается и у них.
– Люди идут в футболисты, чтобы девочки на улице узнавали. Узнают ли вас на улицах?
– На кусочки, конечно, не рвут, но в общественных местах узнают. В городском транспорте, в самолете, в очереди. Не так часто, но это не главное. Хорошо, что у людей есть положительные эмоции. Люди подходят, благодарят. Особенно те, кто понимает, каким трудом это дается, кто следит за «Дакаром». Это касается и нынешнего сезона – мы столкнулись с тяжелыми погодными условиями. Грузовики просто проваливались в этой непростой почве.
– Главный иностранный конкурент Жерар Де Рой приходил на день рождения Владимира Чагина с подарком. Как вообще складываются отношения с конкурентами вне трассы? Может были какие-то недружественные акции?
– Мир «Дакара» очень своеобразный. На старте все улыбаются. Но во время гонки все отходит на второй план – тут борьба. На удивление в этом году с основным нашим конкурентом, Жераром Де Роем, у нас сложились хорошие отношения. Были в прошлом, конечно, и спорные моменты, протесты с его стороны, технические вопросы. С тех пор все исправилось – теперь с ним можно общаться, расспрашивать о технике. Мы даже на старте друг друга подкалывали, локтем толкали. Позитив на старте и нас подбадривает, и его. По ходу гонки мы тоже ехали корректно. Как-то раз на финише он нас похвалил за хороший темп – пытался оторваться, но не смог. Даже в конце гонки, когда три экипажа разделяли всего 2-3 минуты, продолжал сохраняться позитив. Не было никакой агрессии. Что касается остальных соперников, то было какое-то странное отношение со стороны голландского пилота Ханса Стэйси из команды MAN. Он, хоть и является победителем «Дакара» 2007 года, все равно проявлял какую-то агрессию. Бывает поздоровается, но не каждый раз. Ну не здоровается, и не здоровается. Зато мы всегда говорим «хелоу» и улыбаемся.
– Вы уже неоднократный победитель «Дакара». Какую цель ставите перед собой, что вас мотивирует двигаться дальше?
– Владимир Геннадьевич побеждал семь раз. Планка установлена на этом уровне. Есть к чему стремиться. Главное, чтобы все получалось, и в плане финансирования, и в плане техники, и, конечно, в плане здоровья, потому что «Дакар» дается очень не просто. Это тряска, перепады высот до 2000 метров по несколько раз за этап, жара в кабине до 45-47 градусов на протяжении 4-5 часов. Есть очень много новых идей. В этом году мы тестировали новый автомобиль капотной модификации на «Шелковом пути». Эти автомобили перспективные. Когда едут конкуренты на отдельных участках, видно их превосходство. Если и удается держаться за ними, когда они нас обходят, то только благодаря тому опыту, который Чагин нам передал. Капотники сейчас в моде. Мы тоже идем в этом направлении. Сейчас этим автомобилем плотно занялись и готовим ее к ближайшей гонке.
– Вы упомянули о тряске. Вроде же едешь на суперавтомобиле по песку. Откуда взяться тряске?
– Это же спортивный автомобиль. Слово комфорт к нему вряд ли можно применять. Это вам не на диване сидеть. Пески тоже не гладкие. Так может показаться со стороны. Когда ты едешь по пескам, все сливается и ты можешь пропустить какой-нибудь острый холм, от которого будет жесткая отдача. Вы можете сами это почувствовать. Мы периодически возим журналистов на наш тренировочный полигон и катаем на трассе порядка 10 километров. Все выходят из кабины в шоке. Но это только 10 километров. А в гонке некоторые спецучастки достигают 500-600 километров. Местами бывает, что тело не успевает за головой, или голова не успевает за шеей. Самая опасная – боковая тряска. К прямолинейным ты готов, а к боковой, в поперечной или продольной колее, подготовится сложно. Это было в Чили, на высохшей реке Атакама. Соперникам даже приходилось сбрасываться. Мы брали за счет выносливости и терпения, стиснув зубы и прикрыв глаза.
– Мы предлагали задавать вопросы читателям. Вот один из них, раз уж речь зашла о трассах: опишите этап своей мечты.
– Его не нужно создавать. Он есть. Он на континенте Африка – там, где он и должен быть. Это «Дакар». Тот «Дакар», каким его придумали. Город Дакар и страна Сенегал, они же не в Южной Америке. Они в Африке. Это традиции – финиш у Розового озера. Я там был дважды, механиком. Но у меня только визуальные ощущения. Я не сидел за рулем и не управлял техникой. В этом году туда съездил Андрей Каргинов. Он рассказывает, что именно там настоящее бездорожье, настоящие пески. Именно там Чагин стал «Царем пустыни», как его называют. Он там и увязал, и выкарабкивался, и выигрывал. Там есть все: быстрые дороги, непроходимые дюны, верблюжья колючка на 100-200 километров, длительные спецучастки без нейтрализации. Там нет возможности отдохнуть. Если это 600 километров, то это 600 километров бездорожья. Нужно, чтобы «Дакар» вернулся в Африку. Или хотя бы надо, чтобы организаторы вернули Чили. Не хочу сказать ничего плохого в адрес организаторов в этом году. Они действительно проделали большую работу. В прошлом году штурман практически не был задействован. Для грузовиков это не гонка. В этом году они глобально изменили маршрут, привнесли навигацию, на которой все теряли. Главное – появилось бездорожье, которым мы смогли наслаждаться. Были и пески, которых хотелось бы побольше. Была и грязь, которой никто не ожидал.
– Еще один наш читатель пишет, что у него дух захватывает от того, как КАМАЗы едут. Он мечтает посидеть за рулем. Я же спрошу о большем: как стать пилотом команды «КАМАЗ-мастер»? С нуля.
– Возраст играет большое значение. Как и в любом виде спорта, прийти в возрасте за 30 лет не получится. Идет обучающий процесс. Нужно приходить в возрасте 17-18 лет, пусть даже и без прав. Вообще, пилотом может стать любой. Идеальный пример – Владимир Чагин, который до это вообще увлекался хоккеем и пришел из этого вида спорта. Если человек обладает талантом, желанием и у него все получается, команда, конечно, будет его рассматривать. Не было такого, чтобы кому-то отказывали в возможности. Не все выдерживают такой работы. Даже механикам приходится проводить бессонные ночи. Конструктора иногда по несколько дней не появляются дома – они буквально ночуют в гараже.
– Вы говорили о тяжелых ситуациях. Мы немного слышали, как вы к этому готовитесь: про гипоксические тренировки, про палатки, в которых приходится спать дома. Что самое сложное в процессе подготовки?
– Самое сложное – оправдать те надежды, которые на тебя возлагают. Для нас «Дакар» - это Олимпиада. Ничего выше чем «Дакар» в автоспорте нет. Это выше, чем чемпионат мира. Многие чемпионы из разных дисциплин рано или поздно приходят в «Дакар» и понимают, насколько здесь сложнее победить. Нам нужно оправдать надежды своих партнеров по команде, болельщиков, спонсоров и деловых партнеров. Да, мы видим, что КАМАЗ практически каждый год побеждает. Но с каждым годом это делать становится все сложнее и сложнее. Никогда такого не было, чтобы за три дня до финиша борьба между тремя экипажами шла в пределах 2-3 минут. Представьте, грузовики проезжают 9000 километров, а на финише их разделяет 3 минуты. Это ничто. Даже просто остановиться, расстегнуться, выйти, что-то простое поправить и продолжать ехать… Это занимает 5 минут. Газ не вовремя сбросил, потом опять нажал, замешкался… Так пару раз и этого преимущества нет.
– Остановка может стоить победы. В связи с этим есть какие-то ограничения? Например, не пить перед стартом много воды.
– К этому мы начинаем готовиться за месяц. Командной тактики нет. Все индивидуально. Каждый готовится по своей программе. Главное – знать свой организм. Кто-то может спокойно кушать все подряд. Кто-то вообще не может позволить себе ничего. Зная Айрата Мардеева, могу сказать, что он утром чуть-чуть водички попьет и весь день на этом едет. Мы готовим себя, знаем свое тело, свое здоровье, на сколько нас хватает, сколько надо выпить и съесть, чтобы не приходилось останавливаться. Если это произошло, то ты подвел команду.
– Еще вопрос про поведение тела. Ваши коллеги по КАМАЗу удивлялись тому, что после ралли-рейда можно недосчитаться 6-7 килограммов. Как с этим обстоят дела у вас?
– Есть такое. В этом году я потерял всего 3 килограмма – очень маленькая потеря. Мой рекорд – 12 килограммов. Это был мой первый «Дакар». Я поехал механиком. У нас был новый малоопытный пилот – так получилось. Бывало нам по несколько раз в день приходилось откапывать грузовик, чтобы он выехал. Уходило много сил. Когда я приехал домой, меня мама не узнала, спросила: «Где мой сын». Во многом все это зависит от того, с какими условиями пришлось столкнуться в гонке, насколько интенсивно пришлось работать. Полноценного питания на бивуаке нет. Хотя команда делает для этого все, что возможно – мы даже своего повара возим. К сожалению, на высоте просто невозможно готовить – вода не кипит, огонь не горит, приходится использовать автоген. Теряем килограммы, но, приехав домой, в течение пары месяцев мы возвращаемся к привычной форме.
– В Набережные Челны вы прилетели ночь 17 января. Уже 18 января вечером вы вылетели в Москву. Теперь января вы снова в Москве. Удалось после финиша хоть дома побыть, домашней еды поесть?
– Побыть и поесть, конечно, удалось. Семьи встречают нас, понимают, что скучаем по еде. Меня с детства отец, шестикратный победитель страны по автокроссу, Валентин Николаев, приучил есть суп, потому что обеда могло и не быть. Приходилось потно есть и потом без обеда работать с ним. Я привык и скучаю по наваристому бульону. Меня всегда встречают татарским супом с курицей и лапшой – токмач ашы. После финиша удалось попробовать. Немного времени, конечно, было, но это наша работа. Семьи понимают.
– Вопрос от наших подписчиков в социальных сетях: есть ли у вас какие-нибудь приметы? Поговорить с КАМАЗом, поцеловать в зеркало, может быть?
– Каких-то особенных примет нет. В кабине есть мягкие игрушки, которые подарили близкие люди, семья. Ты смотришь на них и вспоминаешь. На этапе концентрация настолько высокая, гонка настолько напряженная, что необходим психологический настрой. Это помогает. Нам в этом году даже предоставили психолога, который выезжал с нами на тесты, советовал, как настроиться, как оценить тот или иной эпизод. Сувениры помогают вспомнить о доме, семье, друзьях, улыбнуться. Это скидывает напряжение. Талисманов каких-то нет. У некоторых ребят да: монетки, амулеты на грудь, в кабине что-то лежит. У меня – нет.
– За другими видами спорта следите?
– Конечно, слежу и даже занимался спортивной гимнастикой с 4 до 12 лет. Посвятил этому много времени, все детство. Это и сейчас помогает в растяжке, во время этапа, в спортзале – у меня есть гибкость. Мой тренер до сих пор работает, тренирует детишек. Поэтому я слежу за спортивной гимнастикой, как за мужской, так и за женской. Слежу за художественной гимнастикой, плаванием, легкой атлетикой, синхронным плаванием. Мне зачастую это даже более интересно, чем автомобильный спорт, чем Формула-1. Самому нравится зимний мотокросс, сноуборд, горные лыжи. Этим нельзя профессионально заниматься – можно получить травму. Зимой удается погонять на картах.
– Если вы с закрытыми глазами сядете за руль чужого КАМАЗА, вы поймете, что он не ваш?
– Да, пойму. Пойму по рулю, по рычагу переключения передач, по педалям, по посадке. Мы даже тумблера и кнопки подстраиваем индивидуально. Должно быть комфортно. Это рабочее место. Дело не только в удобстве и комфорте. Если педаль газа будет не под тем углом, коленка буде уставать. Это может сказаться на пилотировании, на времени прохождения этапа. Ничто не должно жать и натирать. С неудобным рычагом можно передачу не ту включить. Настройка всех этих нюансов зачастую занимает больше времени, чем замена какого-то важного узла.
– Где-то слышал, что вы называете КАМАЗы девичьими именами.
– Не то что называю именами, просто я отношусь к ней, как к представительнице женского пола. Так сложилось с тех пор, как я пришел в команду. Для нас это не машина, это живое существо. Она действительно выручает. Да, это железо, неодушевленный предмет, но, когда ты идешь в дюну размером с девятиэтажный дом, а она не заезжает, ты начинаешь ее упрашивать. Она напрягается и в итоге переваливает. Даже механики ее хвалят, говорят «красавица»! Есть примета целовать автомобиль перед стартом и после финиша. Мы в них вкладываем очень много и они для нас бесценны. Ты выиграл гонку, тебя чествуют, ты чемпион, а автомобиль остался в стороне. У нас такого не бывает. Мы о них заботимся. Иногда соперники позволяют себе выезжать на старт на грязном автомобиле. У нас такого никогда нет. Это отношение к своему автомобилю.
