Михаил Бутов: Не удивляйтесь: Коэ любит Россию
Из двухчасовой беседы мы убрали слова журналистов, оставив лишь ответы гостя на злободневные вопросы, в том числе: «кто виноват?» и «что делать с нашей многострадальной легкой атлетикой?».
О ПОЛОЖЕНИИ ДЕЛ В ЛЕГКОЙ АТЛЕТИКЕ
– За три года, что прошли с момента нашего отстранения, нельзя сказать, что воз и ныне там. Где-то он изрядно продвинулся, а где-то застрял плотно.
Все, что касается запретительных антидопинговых и законодательных мер, взаимодействия с рабочей группой ИААФ, оформления документов, эта большая и важная работа была проведена. Это положительный момент.
Но есть проблема, о которой я говорю все это время. Де-факто – восстановление в правах ВФЛА стало единственной целью для нынешнего руководства нашей легкой атлетики. Я же все время говорю, что должна быть определена стратегия, соответствующие ей цели и задачи. Особенно это важно в нашей ситуации, в которой мы оказались в 2016 году.
Это должна быть осмысленная деятельность по развитию нашего вида спорта. А нам говорят, что вначале восстановимся, а уж потом займемся развитием. Не получится!
Из-за этого мы теряем людей, теряем возможность использовать уникальные наработки советских специалистов. Потому что люди просто физически уходят в силу возраста. В то время как весь мир использует советские методики.
Я еще в 2016 году написал программу развития ВФЛА. Считаю, что именно за нее тогда проголосовало 25 процентов делегатов на отчетно-выборной конференции. Столько процентов голосов я набрал тогда на выборах президента федерации.
Из трех кандидатов только у меня была целостная программа, у Андрея Сильнова было лишь подобие программы, у Дмитрия Шляхтина вообще не было программы. Он лишь сказал, что мы должны восстановить федерацию в правах. Сейчас такая программа действий у меня тоже есть, обновленная, с учетом сегодняшней ситуации и видения на будущее.
ОБ ОБРАЩЕНИЯХ К ПРЕЗИДИУМУ ФЕДЕРАЦИИ
– На протяжении последних двух с половиной лет я постоянно что-то предлагал. Как в стратегическом плане, так и в тактических действиях, в антидопинговой работе. Но проблема в том, что у нас отсутствует диалог. Руководство ВФЛА игнорировало мои предложения даже в экстренных ситуациях.
Например, в мае прошлого года РУСАДА установило, что на сборе работают наши дисквалифицированные тренеры. Я тут же предложил президенту и всем членам президиума созвать экстренное заседание. Нужно было обсудить эту проблему и если нужно, вынести решение о неотправке ходоков на Кубок мира.
В 2015 году мы с тогдашним и.о. главы ВФЛА Вадимом Зеличенком сформировали подобное предложение. И убедили в правильности этого решения членов президиума. Но в этот раз на мое предложение никто не отреагировал. В результате не мы это сделали, а сделала за нас ИААФ. Напрашивается вывод: мы все время ждем, когда нас припрут к стенке, и никогда не действуем на опережение.
Сейчас в начале мая один в один повторилась ситуация, но теперь уже с прыгуном в высоту Данилом Лысенко, когда некоторых членов президиума обвинили в прессе в фальсификации документов. А это уже серьезно! Я опять предложил срочно созвать президиум, чтобы выработать позицию. Мне ответили, что на время расследования, которое комиссия ИААФ начала в отношении Лысенко, мы не имеем права принимать какие-то решения. А я и не призывал обсуждать Лысенко, я призывал выработать какую-то позицию в отношении членов президиума, либо работников федерации, на которых брошена тень, будто бы они фальсифицировали документы для оправдания Лысенко.
На мой взгляд, было два варианта действий. Первый: «это все домыслы прессы, люди в управлении федерацией кристально честны». И второй: «мы вас услышали, эти официальные лица, на которых пала тень, отстраняются на время расследования, мы сами с этой проблемой разберемся и вам сообщим».
Был выбран третий и привычный вариант – отмолчаться. Может, само рассосется. Приходит время очередного заседания президиума, я задаю президенту этот вопрос, и получаю ответ, что чиновники федерации чисты, ничего на них нет. А через неделю выясняются обстоятельства якобы вовлеченности сотрудников федерации в эту ситуацию. Ничего хорошего в итоге не жду.
А ведь многие ждали, что ВФЛА в Монако восстановят в правах (заседание Совета ИААФ состоялось 8-9 июня. – Прим. ред.). И думаю, главная причина отрицательного решения не в дисквалифицированных тренерах и даже не в пробах, которые переданы WADA из московской лаборатории, а в возможной фальсификации документов для Лысенко.
Случайно ли накануне совета ИААФ выплыли все отрицательные факты? Не думаю, что здесь нужно искать какую-то подоплеку.
Президент ВФЛА любит говорить, что ему мешает старая команда. Что это за команда, и кто в нее входит? Если он имеет в виду меня, то я действительно говорю какие-то вещи, которые ему неприятны. Но говорю это не потому, что мне кто-то не нравится, а потому, что у меня есть четкое представление, как и что нужно делать.
Кстати, нынешнюю команду нельзя назвать новой, она работает уже три года. И она отнюдь не монолитная. У нас есть серьезные проблемы в отношениях между сотрудниками и руководством федерации с одной стороны и менеджерами сборной России с другой. Я не раз об этом говорил на президиуме.
О НОВЫХ ФОРМАТАХ
– Я постоянно вношу те или иные предложения для президиума. Но со стороны федерации никакого интереса они не вызывают. Есть и совсем практические вещи, связанные с соревнованиями. Как-то давно я встретился со знаменитым бегуном Уилсоном Кипкетером (датский легкоатлет кенийского происхождения, трехкратный чемпион мира, двукратный призер Олимпийских игр. – Прим. ред.). Он очень глубокий человек, настоящий философ легкой атлетики, обсудили с ним много тем. Я ему рассказал, что укоротил «Русскую зиму», вписав ее в регламент хоккейного матча. Он от хоккея далек, поэтому предложил футбольный вариант. Я решил попробовать. В 2015 году мы в Москве провели «Русскую зиму» именно в таком варианте: 45 минут идут соревнования, перерыв на 15 минут и еще 45 минут спортсмены соревнуются. Главная причина – зрители! После этого у нас тишина в течение четырех лет. И вот ИААФ приняла решение, что с 2020 года все соревнования «Бриллиантовой лиги» будут проходить именно в этом формате. Мы, россияне, это придумали и реализовали, но оценили это не в России, а за рубежом. И мне за это обидно.
Еще одна история. Мы в «Гераклионе» провели соревнования «Битва полов» для прыгунов в высоту. И вновь ноль профессионального интереса от федерации. А теперь немцы провели «Битву полов» в соревнованиях дискоболов и уверен, это будет иметь продолжение.
О ФЕДЕРАЦИИ
– В федерации стараются бюджет израсходовать полностью, «освоить». И у них есть на это объяснение. В противном случае на следующий год бюджет урежут. Но это же не бюджетная организация. А превращается в некое подобие Управления легкой атлетики при Министерстве спорта в странной форме.
Многие называют высказывания Марии Ласицкене с критикой руководства ВФЛА нервным срывом. Я бы не назвал это срывом. Маша умная спортсменка, отлично интегрированная в мировой спорт. У нее грамотный талантливый тренер со своей своеобразной философией. Просто Мария обнародовала систему своих взглядов, и высказала это несколько эмоционально. Примерно об этом же, кстати, говорил Юрий Ганус (глава РУСАДА. – Прим. ред.).
И все считывают в этих выступлениях только одно – они требуют поменять президента. Но их основная мысль – надо быть честным по отношению к себе. Важно сделать вначале для нашей страны, чтоб понравилось, а потом уже смотреть туда – понравится или нет? А поскольку президент ВФЛА этого не делает, они об этом и говорят. Для него главное – вернуться в ИААФ. И все средства хороши.
О НЕФОРМАЛЬНОМ ОБЩЕНИИ
– Нет системности в работе, а все направлено только на одно – удовлетворение требований рабочей группы ИААФ. И это плохо. Мы полностью ведомые: что нам скажут, то и делаем. Но, это одна сторона дела. Другая – мы сами не проявляем никакой инициативны, не продуцируем ничего.
Нужно по максимуму использовать неформальное общение для объяснения за рубежом, что мы делаем, чем сейчас живет легкая атлетика в стране. В сентябре будет конгресс ИААФ, и голосовать президенты национальных федераций вообще-то будут по нашему вопросу. Мы хоть с одной национальной федерацией поработали? У меня нет ответа на этот вопрос.
А те люди, которые будут голосовать на конгрессе, должны знать что-то про нас. Например, вы много знаете про положение легкой атлетики в Кении? Никто не знает. Я намеренно Кению взял. Эта страна сейчас имеет, к примеру, ограниченные права в ИААФ. Это тот статус, к которому мы стремимся, между прочим. Есть пять стран, которые сейчас имеют подобные ограничения и находятся под особым контролем. Мы туда хотим, в эту категорию, ведь полноценно нас сразу точно не восстановят.
А нам надо рассказать миру, что мы что-то делаем, а не только рабочей группе. У нас есть такие-то прекрасные чистые спортсмены, есть интересные соревнования, есть отличная образовательная программа по антидопингу. У нас РУСАДА шикарно работает, что многие страны могут позавидовать. Нам очень надо прервать изоляцию федерации несмотря ни на что, ведь Россия (основатель ИААФ, между прочим) должна быть значимой частью мировой легкой атлетики.
Это должна быть нормальная системная работа. В которой должно быть точно определено, что вот этот сигнал должны донести спортсмены. А этот сигнал должны донести официальные лица. А мы два с половиной года ни с кем не разговариваем. Потрясающе! Доверие теряется, в том числе, из-за этого.
О ПОЗИЦИИ ИААФ
– Что касается позиции ИААФ, у меня есть одна существенная претензия. Проблема в том, что некоторые наши спортсмены месяцами, а кто-то даже и годами, не получают ответов на свои запросы нейтрального статуса. И это самое плохое, что ИААФ делает. Тем самым ИААФ подрывает доверие к себе. Мало того, что нам не верят, мы тоже теперь им не верим.
Должен быть хоть какой-то ответ: «Мы вас не допускаем» или «Мы ваше дело сможем рассмотреть через месяц, через год». Ведь среди направивших запрос на получение нейтрального статуса есть люди, о которых нет никакой информации в докладе Макларена. Я знаю, что они уже долго в пуле тестирования находятся. Если же по ним есть другая информация, вы скажите, мы расследуем. Но нельзя на такие жесткие крючки людей вешать. Это больно.
О СЕБАСТЬЯНЕ КОЭ
– Безусловно, Коэ находится в определенных рамках своих полномочий, он пришел в ИААФ с определенной позицией. И ситуация не позволяет ему делать неправильные шаги, в связи с тем, что произошло до его избрания в президенты.
Не забывайте, что он гражданин Великобритании, что тоже не может не сказываться. Есть определенная система взглядов, и он в ней находится. Но при этом я прекрасно знаю, что он любит Россию. Да-да, не удивляйтесь! Такие вещи трудно сымитировать.
Я дважды оказывался рядом с Коэ во время его визитов в Россию. Это было в 2013 году, когда мы готовились к чемпионату мира. И когда он, много лет спустя после Олимпиады-80, где он выиграл золото, шагнул на арену «Лужников», у него на глазах выступили слезы. Я понимаю, что это еще и ностальгия по юности, но это все-таки было здесь, в Москве. И он это хорошо знает и помнит.
Вторая история – Мамаев курган в Волгограде. Он смотрел на памятные каждому из нас в России места, и вновь были слезы. Известна история про его отца-коммуниста, он мне ее рассказал там, в Волгограде. За взгляды его отца не пускали в Америку в 1984 году, куда Себастьян должен был поехать на свою вторую Олимпиаду. Он пошел в американское посольство в Лондоне и сказал: «Если вы не пустите отца, я не поеду в Лос-Анджелес, и вы лишитесь среди участников олимпийского чемпиона». И отцу дали визу.
Возможно, я идеалист, но, мне кажется, такими вещами не играют. Коэ очень хорошо относится к России. Другое дело, что есть разница в мировоззрениях и есть определенные международные правила, которые он никогда не переступит. Также есть много решений, которые, как мне кажется, чрезмерны по отношению к нам. Например, отстранение от Олимпиады в 2016 году. Понимаю, что тогда у них был шок от информации, но все равно это было чрезмерно и неправильно по отношению к нашим большим мировым спортивным звездам.
Это просто жесткая английская позиция. И понятно, что есть, видимо, влияние, есть иные интересы, о которых я не знаю. Но мне очень не нравится, когда Коэ называют русофобом. Это неправда!
Я не считаю, что к нам есть предвзятое отношение, но я считаю, что разговаривать на темы нашего отстранения надо профессиональным юридическим языком. Для того чтобы не позволять превышать тот уровень жесткости, который им кажется допустимым. Наша задача юридически это пресекать, мы этого тоже не делаем в должной мере.
Будет ли хуже после перепроверки допинг-проб Московской антидопинговой лаборатории? Я читал доклад Макларена, в интернете тщательно изучили базу данных, которую он предоставил. Исследователи в интернете давно просчитали, какие спортсмены там указаны, чьи это пробы. Так что никакие особенные откровения нас больше не ждут. Тем более, почти всех героев Пекина-2008 и Лондона-2012 уже выбили. Возможно, еще одно-два имени всплывет, и что это изменит в общей картине?
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
– В 2016 году я говорил, что нужно делать программу до 2024 года. Она была подготовлена. Многие ее элементы пытался доносить затем до президиума. Сейчас уже необходима программа, как минимум, до 2028 года, а то и до 2032-го. Иначе мы начнем терять следующее поколение, если не будем ничего предпринимать. До 2032 года осталось всего 13 лет. А 26-27 лет – самый хороший возраст для легкоатлетов, чтобы выступать на Олимпиаде. Поэтому сейчас нужно заниматься 13-14-летними. Но при этом сохранить нынешнюю элиту, которой выступать в Токио-2020. А не предъявлять претензии Ласицкене, что она чем-то недовольна!
Правда, пока расслабляться нельзя в вопросе, будут ли наши легкоатлеты участвовать в Играх в Токио, и если будут, в каком статусе. За это еще предстоит бороться, несмотря ни на какие заверения.
Нужно действовать срочно, крайне решительно, профессионально и точно. Но по-хорошему – нужно проводить внеочередную конференцию ВФЛА, проблемы чересчур серьезны и для их решения требуется сход всех любящих наш вид спорта и нелицеприятный разговор с последующими действиями.
