Николай Долгополов: Фэйр-плей не продается
Известный журналист и писатель, заместитель главного редактора «Российской газеты» Николай Долгополов побывал в гостях у «Советского спорта» и рассказал, кто придумал клуб «Тройной тулуп», порассуждал на тему, что общего между спортом и балетом и объяснил, почему Григорий Родченков никогда не станет героем его книги.
ПОЛНЫЙ НОЛЬ
- За свою долгую журналистскую карьеру вы передали сотни репортажей из разных стран мира, писали о политике и балете, о Чернобыле и разведчиках, о социальных проблемах и французской кухне. Спорт в этом ряду на каком месте?
- Судите сами. Писать о спорте я мечтал с детства. Но получилось начать только в середине 70-х годов прошлого века. У нас в стране это было время жуткой скуки: тяжелая брежневщина. Я вернулся из Ирана, где отрабатывал ИН’ЯЗовский диплом, и решил, что хочу быть спортивным журналистом. Близким и друзьям это решение показалось неожиданным, потому что мой отец был литературным критиком, киносценаристом и либретистом. Мне, с одной стороны, сразу стало очень интересно, а, с другой, я понял, что ничего не умею. Полный ноль! В ту пору в отделе спорта «Комсомольской правды» работали люди гениальные - Алик Шумский, Юра Рост, Володя Снегирев, которого до сих пор считаю своим учителем, хотя мы почти ровесники. Они заставляли меня по несколько раз переписывать заметки. Шумский говорил так: «Долгопол, еще одна такая статья, и я по блату устраиваю тебя в «Правду»».
- Сегодня трудно оценить эту шутку.
- «Правда» была печатным органом Центрального комитета коммунистической партии Советского союза. Мы играли в ту «Правду». Кто-то сочинял предложение, а дальше мы диктовали несколько абзацев по-правдински. Так писать было нельзя.
- Если вокруг были корифеи, то как пробиться молодому журналисту?
- Чтобы напечатали, надо было что-то совершить. Помню, прорывался в больницу к Саше Мальцеву, великому динамовскому хоккеисту. Он лежал тогда в госпитале КГБ – как туда прорвешься? Но удалось.
- В отделе спорта вы были «многостаночника
- Нет, распределение по видам спорта существовало. Но нас было всего четверо. Темы рвали друг у друга. Порой это порождало обиды, иногда - ссоры.
«ТРОЙНОЙ ТУЛУП»
- А откуда у вас любовь к фигурному катанию?
- Случайно. Вместе со мной в английской спецшколе №1 в Сокольниках училась фигуристка Алена Жаркова, младшая сестра моего одноклассника Жени. Она потом выступала в паре с Геннадием Карпоносовым и Вячеславом Жигалиным. Так вот я всегда таскал ее коньки. Еще мне страшно нравилось на катке – смотрел, как она тренируется. С одним фигуристом познакомился, с другим – так и началось. Помню даже тренера по имени Валентин Писеев, который потом долго руководил нашей Федерацией фигурного катания.
- Это вы с ним придумали журналистский клуб «Тройной тулуп»?
- Да. Впервые мы с Писеевым встретились в 1970-м. Я работал переводчиком с шоу HolidayonIce. В один из дней руководитель ансамбля, маленький америкашечка, мультимиллионер, которому принадлежали «Карнеги-холл» и восемь или девять ансамблей HolidayonIce, пришел в лужниковский Дворец спорта не в мятых джинсах, а при галстуке. Его переводчица - чуть ли не в вечернем платье. Спрашиваю, по какому поводу наряды? А мне говорят, что придет Писеев, самый важный человек, который отвечает за все советское фигурное катание. Уже интересно… Появляется молодой человек в элегантном и модном костюме. Свободный, раскованный. Ни слова по-английски. Держится уверенно. Смотрю, а у Олега Протопопова, нашего двукратного олимпийского чемпиона (помните пару Белоусова – Протопопов?), руки трясутся. Оказывается, американцы хотели заполучить к себе наших фигуристов, и Писеев должен был сказать «да» или «нет». Дискуссию он закрыл моментально: «Никогда этого не будет! Надо, чтобы Олег с Людой еще попробовали себя на Олимпиаде в Саппоро». Олег к ней готовиться не хотел, говорил, что выступить не сможет. А чемпионами впервые стали Ира Роднина и Алексей Уланов. А Писеев мне своей решительностью здорово запомнился.
- В чем причина долголетия Писеева во главе нашего фигурного катания? Его что, все так боялись?
- Сам об этом часто думаю. Расскажу случай. Однажды я перед Олимпиадой поехал на соревнования руководителем делегации по фигурному катанию. По уставу ISU вместе с фигуристами могли жить только руководитель делегации и врач, остальные – в других отелях. Каждую ночь нам с доктором было очень сложно уложить всех спать. Как-то утром мы с доком вышли абсолютно осоловевшие. Писеев приехал в гостиницу раздавать значки олимпийцев. Было кому - в команде почти все чемпионы мира, в крайнем случае призеры Европы. Писеев завершил вручение знаков, а потом вдруг тихо спросил: «У меня вопрос. Что это вы Николаю Михайловичу спать не даете?» Все следующие ночи я спал крепко. Писеева очень уважали и слушались.
- Может, все же боялись?
- Нет, именно уважали. Кто хотел, тот к нему ходил. Просили – он помогал. Не любил только, когда жаловались друг на друга. Когда его ни с того ни с сего «пересадили на санки», наши фигуристы провалились на чемпионатах мира, а у Писеева бывшая ткачиха Вера Зозуля, которую никто не знал, выиграла первенство на непонятных нам тогда санках. Тогда все убедились, что надо Писеева возвращать.
ПО РАЗНЫЕ СТОРОНЫ СПОРТА
- У вас много книг о спорте. Как называлась первая?
- «Олимпиада-80». Сложное название! Но если серьезно, она вышла в «Молодой гвардии» огромным тиражом и была посвящена предстоящим в Москве Играм-1980. Потом я стал печататься в сборниках «Спорт и личность». Позже написал два бестселлера - «По ту сторону спорта 1» и «По ту стороны спорта 2».
- Срывали маски?
- Да, рассказывал о настоящей жизни фигуристов. Правда, не наших, а американских! Писал о конькобежцах, парусном спорте… Помню, на регате в Италии президент Международной федерации парусного спорта Беппе Кроче познакомил меня с неким Константином, который попросил при случае передать от него привет нашему первому олимпийского чемпиону Тимуру Пинегину. Я переспросил: «От какого Константина?» А в ответ услышал: «Просто от Константина, он поймет». Оказалось, это был король Греции. Таких знакомств было немало. И не только в спорте. Вы, наверное, удивитесь, когда узнаете, что я очень любил писать о балете. Неплохо в нем разбирался.
- Говорят, у спорта и балета много общего.
- Ничего подобного! В одном со мной доме жили многие народные артисты балета СССР. В соседнем подъезде – Майя Плисецкая и ее муж композитор Родион Щедрин. Оба любили футбол. Читали все, что я писал в «Комсомолке». А что тогда было читать? «Советский Спорт» и «Комсомолку»! Щедрин много вопросов задавал. Я все объяснял, старался, чтобы они понимали. В дебри не лез, но им было интересно. А балетные объясняли мне свои нюансы. Вот еще история. Принцесса Монако Каролина как-то пригласила к себе группу журналистов, в которую попал и я. Короткая экскурсия по Монте-Карло. Когда поехали на премьеру балета, и я завел с ней разговор на эту тему. Принцесса удивилась: русский любит балет и разбирается в нем. Дала мне интервью. А потом стала меня приглашать на балеты в Монако, присылала в Париж, где я тогда работал собственным корреспондентом «Комсомолки», авиабилеты.
НАМ ОТРУБИЛИ РУКУ
- Давайте о делах сегодняшних. Как оцениваете то, что происходит с нашим спортом?
- Долгие годы я работал членом Пресс-комиссии Международной федерации легкой атлетики. И у меня давно было нехорошее предчувствие. Мне казалось, что на нас собирают материал. Сказал об этом руководителям нашей легкой атлетики. Они не поверили. Но время показало, что, увы, я был прав, Правда, мы сами дали повод.
- Это вы про мельдоний?
- Нет, про то, что произошло перед Олимпиадой 2008 года, когда семерых или восьмерых наших легкоатлеток отстранили от Пекина за две недели до начала Игр. Это был ясный сигнал. С допингом надо было прекращать. К сожалению, не прекратили. И нам отрубили руку. Причем так, как это могут только палачи. А как хорошо продуман сценарий! Говорю это как писатель, который пишет с расчетом на то, что через главу все станет понятно. Обвинение нас в допинге было умело сфабриковано…
- Уверены?
- Считаю – сфабриковано. А факты, которых было не так много, преподносились в кошмарно раздутых масштабах. Будто сидел человек на шаре и спрашивал: «Надувать?» «Надувай!» «Еще?» «Еще!» И этот шар до сих пор не лопнул.
- Григорий Родченков, чьи показания лежат в основе большей части обвинений в адрес наших спортсменов, мог бы стать персонажем вашей книги?
- Иногда даю комментарии в фильмах о предателях, но вот в книгах о них не хочу писать. Хотя у меня набралась коллекция персонажей, в которой Родченков занял бы достойное место. Хотя были предатели покрупней, чем он. Да и принес Родченков шелуху, а не какие-то важные секретные данные.
РУСОФОБ ПАУНД
- Почему ему верят?
- Не потому, что он – хороший парень. Хотят верить и должны верить, иначе все рассыплется. Только сейчас наступает относительное отрезвление. Имею в виду заявление генерального директора МОК Кристофера де Кеппера, что все надо перепроверять. Я с большим интересом прокручивал то, что говорил президент Владимир Путин в Красноярске. Он ведь сказал, что мы не до конца побороли допинг, что за его использование должны быть суровые наказания. Мы в свое время очень ошиблись с Диком Паундом (бывший глава WADA- прим.ред.). Давно с ним знаком. Он нас ненавидит, и об этом я в свое время говорил Вячеславу Фетисову. Мы дважды закрывали Паунду дорогу к посту президента МОК – в 1980 и 2001 годах.
- И он нам этого не простил.
- Именно. Он ненавидит нас не как Паунд, не как личность, а как настоящий русофоб. Скажу еще и про президента ИААФ Себастьяна Коэ. Волею судьбы мы много лет подряд сидели с ним рядом за круглым столом на заседаниях Пресс-комиссии легкоатлетическо
ГАМОВОЙ – НАГРАДУ!
- Не будем больше о грустном. Вы возглавляете Российский комитет Фэйр-плей при ОКР. Не уверен, что многие знают о его существовании.
- А я уверен: с каждым годом о нем узнают все больше. Вообще-то наш комитет Фэйр-плей был создан с подачи почетного вице-президента ОКР Владимира Сергеевича Родиченко. Во время работы во Франции я узнал, что есть Международный комитет (CIFP), нашел адрес и отправился пообщаться с его генсеком. Тот страшно удивился, дал мне почитать устав. Потом я написал статью о том, что советско-канадск
