МИРОСЛАВ РОМАЩЕНКО: "НАСМОРК" CРОКОМ В В 2,5 ГОДА
Малому числу счастливчиков удается прожить жизнь в спорте без травм и серьезных болезней. Подавляющему же большинству не везет. Травмы, словно палки, вставленные в колеса, бесцеремонно вторгаются в судьбу игрока и иногда вынуждают его вообще распрощаться с любимым делом. Если бы не эти сорняки, эти неотъемлемые атрибуты спорта, наверняка многих ждала бы совсем другая, куда более приятная участь. Сегодня мы хотим рассказать о тех, кто, вместо того чтобы играть, бороться за золотые медали, борется с собой и со своими недугами. Будем надеяться, что эти футболисты выйдут победителями из такого страшного сражения.
Чемпион России спартаковец Мирослав Ромащенко после травмы возвращался в футбол не один раз, но постоянно больное колено, словно издеваясь, отбрасывало спартаковца на десять шагов назад, и врачи, в чьих руках он оказывался, не обещали ничего хорошего. Но мужественный игрок не отчаивался и на разговоры о том, что ему нужно проститься с футболом, не обращал внимания. Сейчас он вновь на пути к поставленной цели.
— Говорят, что все ваши неприятности начались с того, что вы, не успев восстановиться после первой травмы, сыграли за сборную Белоруссии?
Операцию мне должны были делать в 1-м физкультурном диспансере, но в тот день что-то произошло с аппаратом, а ложиться под скальпель мне не хотелось. Чтобы не терять времени, я согласился поехать в самую обычную больницу – 15-ю клинику Москвы, где мне сразу же сделал операцию доктор Королев. Вот с этого момента по-настоящему и началась моя черная полоса. Как выяснилось позже, мне удалили весь наружный мениск. В результате кости, оставшись без разделяющей их «прослойки», стали биться между собой, что привело к воспалению обеих костей. Начали разбиваться хрящи, колено воспалялось и жутко болело. Обидно. Как мне потом объяснили в Германии, операция на мениске достаточно проста: удаляется лишь малая поврежденная часть, остальное зачищается, и на восстановление уходит 3—4 недели. Там же, в Германии, зашла речь о том, чтобы поставить имплантант. Но немцы не взялись за это, потому что не были уверены в успехе, а они очень дорожат своей репутацией.
— Что ж, значит, нет никакого выхода?
— Ну, это мы еще посмотрим! Не так давно я ездил в Киев к своим друзьям Хацкевичу и Белькевичу – просил, чтобы они меня свели с известным специалистом Линько. Потом я разговаривал с Романцевым. Хорошо так поговорили, душевно. Я сказал, что мне перед командой неудобно, я только лечусь, а не играю. Олег Иванович ответил, чтобы я за это не переживал и продолжал лечиться, а заодно дал мне добро на поездку к Линько и пожелал успехов. На Украине мне разработали специальную программу – и я вновь живу с надеждой, выполняю все упражнения от и до. Знаете, что самое главное? То, что я верю и надеюсь. Впрочем, так было и раньше. По какой бы методике меня ни лечили, я всегда доверялся врачам, а сейчас особенно, потому что это, быть может, мой последний шанс.
— Наверное, самое тяжелое в вашем положении – это разочарование. Не раз бывало, что вы, превозмогая себя, шли к поставленной цели, а в самый ответственный момент выяснялось, что все было напрасно.
— Представьте сами: бесконечные процедуры, кабинеты, белые халаты, шестичасовые занятия на износ, надежда, надежда, надежда, улучшение и — бац! Приехали. Начинай все сначала. Конечно, было тяжело и обидно. Но ничего, мы ж хохлы — люди закаленные, бойцы по духу.
— Наверняка тяжелее всего пришлось в этом сезоне, ведь вы уже по сути дела вернулись на поле?
— Да, начал тренироваться в общей группе. Нелегко это было. Помню, бегали с ребятами кросс, а выносливость-то я утратил и отставал от других на целый круг. Ребята по-доброму удивлялись: «Мир, ты, что ль, на круг отстал?» — «Нет, — говорю, — на год». Сейчас получается, что уже почти на два года. Но я не отчаиваюсь. Не хочу уходить, буду цепляться до последнего. Как-то это дико — распрощаться с футболом в моем возрасте. Мне врачи говорят, что в принципе можно играть на более низком уровне, где недостаточно высокие нагрузки. Но это не по мне. Что-либо делать вполсилы не умею, я не смогу себя сдерживать. Ну и, главное, хочу играть в «Спартаке», не представляю, как можно добровольно расстаться с этой командой и уйти куда-то вниз.
— В финансовом плане разница между игроком основного состава высшего дивизиона и травмированным игроком слишком велика. Насколько вам трудно дался этот контраст?
— Клуб выплачивает мне причитающуюся по контракту зарплату и вообще делает все необходимое: оплатил лечение в Германии, всякие процедуры. Я только по мелочам трачусь. В общем, я не бедствую, но по сравнению с тем, что я имел, когда играл, разница, конечно, ощутимая, одни премиальные чего стоили. Вообще со «Спартаком» мне повезло. Знаю, что есть клубы, и очень солидные по нашим меркам, где травмированных игроков выбрасывали на произвол судьбы.
— Насколько изменилась среда вашего общения?
— Спартаковская жизнь потихоньку от меня отходит. Раньше с ребятами общались гораздо больше. Сейчас же отношения поддерживаю от случая к случаю с Филимоновым, Парфеновым, Барановым, Ананко. Когда же приезжаю в команду, то чувствую теплое к себе отношение со стороны всех игроков и руководства. Что касается моей среды, то, разумеется, больше всего времени провожу в кругу семьи. Но все-таки хотелось бы еще уделять время команде.
— С братом, динамовцем Максимом Ромащенко, как часто видитесь?
— Мы не поддерживаем отношения, не разговариваем. Я даже не смотрю матчи с участием «Динамо».
— А игры «Спартака»-то хоть смотрите?
— На стадион не езжу. Не могу смотреть – очень сильно переживаю. Так что наблюдаю за своими одноклубниками по телевизору, так спокойнее.
— Самый главный вопрос: когда вы планируете вернуться в строй?
— Линько мне прописал 3—4 месяца покоя. Все это время буду делать уколы. Затем начнется восстановительный курс, в январе планирую начать пробежки, затем увеличивать нагрузку. В общем, где-то в марте наступит полная ясность относительно моего будущего.
— Долго. Не поторопите ли события в очередной раз, не получится такого, что вновь раньше времени дадите повышенную нагрузку?
— По большому счету я лишь раз поторопился, но все равно этого хватило. Так что теперь буду лечиться до последнего.
— В каждом вашем слове чувствуется уверенность в себе, оптимизм и бесконечная вера в будущее.
— Я устал, два года просыпаясь первым делом откидывать одеяло и смотреть на ногу – не распухла ли. Сколько можно? Так что в последнее время стараюсь о травме не думать, а то только хуже будет. Живу с улыбкой. Я выберусь!
