РОМАНЦЕВ МОГ УТОНУТЬ, НО СТАЛ СПАСАТЕЛЕМ

ВЫБОР «СОВЕТСКОГО СПОРТА»: КОМАНДА МАЯ — «СПАРТАК», ТРЕНЕР МАЯ — РОМАНЦЕВ

С Романцевым никогда не происходило никаких событий, он сам был

событием. С раннего детства. Уже тогда жизнь с заветным постоянством проверяла его на прочность.

Алексей ЗИНИН

СТРАННЫЕ

ПОСТУПКИ

Возвращаясь далеко назад, к самым истокам своего жизненного пути, Олег Романцев вспоминает Кольский полуостров (там его отец, будучи

главным инженером, строил дороги), вернее не сам Кольский полуостров, а его водоемы. «По весне, когда лед на озерах начинал таять, — рассказывает

Олег Иванович, — появлялись темные пятна (участки льда, уже покрытые водой). Одни больше, одни меньше. Мы, ребятишки, были предоставлены самим себе,

а потому порой совершали странные поступки. Однажды мы решили устроить соревнование: кто пробежит через наиболее впечатляющее пятно. Конечно, уступать

мне никому не хотелось, и я побежал через огромное, а значит, и самое подтаявшее пятно. Разумеется, провалился. Мне было всего шесть лет, и плавать я

не умел. Но повезло, на мне было широкое пальто, оно надулось и на какое-то время задержало меня на поверхности. Перед глазами отчетливо стоит та

картина, как будто только вчера это было: я стараюсь схватиться за край льда и вылезти, а он все обламывается и обламывается

. Был период, когда

уже силы меня покинули, но я продолжал снова и снова цепляться. Никто из ребят мне не мог помочь, но они подняли такой шум, что моя мать услышала.

Мне повезло и в том, что я провалился в обеденный перерыв, иначе бы ее не оказалось дома. Когда она услышала крики, то все бросила и в одном

халате прибежала на шум. Никогда не забуду, как она в этом халате ползла по льду и вытащила меня за шкирку».

В детстве такие сильные потрясения

могут привести к плачевным последствиям. Сильный испуг способен навсегда связать человека и помешать ему жить.

Маленький Романцев тогда тоже

испугался не на шутку, но, к его чести, сумел сбросить с себя груз воспоминаний от свидания со смертью. Возможно, что тот момент стал поворотным в

его судьбе. В подсознании отложилось то, что до последнего нужно цепляться за жизнь, за последний шанс, и тогда ты победишь.

Эта истина, ставшая

для Романцева прописной, пригодилась ему очень скоро, когда в те же шесть лет он во второй раз оказался на краю пропасти.

«Наступило лето. Мы с

моим другом и ровесником, с которым жили в одном доме, пошли на озеро. Тогда только появился пенопласт. Вот мы с тем пацаном и устроили соревнование:

кто его дальше бросит, а затем сам же достанет. То ли друг мой дальше бросил, то ли еще что-то произошло, но он неожиданно пропал. Смотрю с

выпученными глазами на воду: один пенопласт, человека нет. Что делать? Лес, кругом ни души, а плавать я по-прежнему не умею.

Не знаю,

как уж я себя преодолел, но, помню, уже оказался в озере по самую шейку и в этот момент наступил на что-то мягкое. Как-то нырнул и, уж подавно не

представляю как, но я его вытащил. Вот он лежит на берегу и не дышит. Я уже ничего не могу сделать

. Единственное, на что меня хватило, так это на

истерический крик. И опять повезло. Неподалеку на велосипеде проезжала девушка-почтальон. Она-то парня и откачала. Он остался жив. А я был счастлив,

что спас жизнь человеку. Так что в шесть лет уже мог получить медаль за спасение утопающего».

В обоих случаях эксперименты с водной стихией

проводились из-за дурного, на взгляд взрослых, романцевского качества — его стремления к соперничеству.

Но маленький Олежек ничего не мог с собой

поделать: от рождения в нем был заложен инстинкт соревновательности. Что бы он ни делал, ему необходимо было с кем-то состязаться, чувствовать

бурление адреналина в крови. «Я много читал про Маяковского. Это был потрясающий игрок. Он играл везде и во все. Порой доходило до абсурда: он шел по

улице и спорил с кем-то о том, кто первый выйдет из-за угла: мужчина или женщина. Он мог подойти к человеку и сказать: «Давай на спор, кто дальше

плюнет». Глупо? Глупо, но дух соревнования того требовал. Живи мы с Маяковским в одно время, обязательно нашли бы общий язык

. Нечто подобное я

стараюсь прививать своим футболистам на поле. Любое упражнение, даже обычный квадрат, я сделал соревновательным. Только так можно добиться

максимальных результатов. Ведь в футбол играют азартные люди, те, кто любят состязания и не хотят проигрывать».

ИГРОК И ЛИДЕР

Проигрывать

Романцев не любил, наверное, еще с пеленок. Его коробило от мысли, что кому-то в чем-то можно уступить. В тот самый знаменательный год, когда ему все

еще было шесть лет, произошел случай, который до сих пор с содроганием вспоминает его старший брат. «Праздник. У меня отец необычайно компанейский, а

потому, как всегда, все собрались у нас. Полный дом народа. Сало закончилось быстро, и отец дает брату нож: «Иди отрежь еще». Ну а мне тоже безумно

захотелось пойти: в подвале побывать, да и людям сделать приятное — они все со мной играли, и я хотел их поблагодарить, принести сало. Я тоже

схватился за нож: «Нет, я отрежу». Брат заупрямился и начал тянуть нож к себе. Я держался за лезвие, и брат подумал, что я сразу же его отпущу. Но я

смотрю ему в глаза, а сам тесак на себя дергаю.

Неизвестно, долго бы мы еще так стояли, если бы у меня из рук не брызнула кровь. Брат

испугался, нож бросил, обозвал меня дураком и больше со мной не связывался»

.

Другое качество, которое из скромного провинциального паренька

превратило Романцева в самого титулованного российского тренера, — лидерство. С малых лет он понял, что человек должен из себя что-то представлять.

Ему было стыдно прийти в компанию и просто сидеть молча, как говорят футболисты, отбывать номер. Он всегда стремился быть в центре событий, благо ума

и врожденных психологических знаний ему хватало. «Мне никогда не нравились люди, которым в этой жизни ничего не надо, которые могли просидеть весь

вечер втихаря с пустыми глазами».

Глаза у Романцева никогда не были пустыми — в них всегда горел огонь. Люди этот огонь чувствовали, может,

поэтому во всех командах без исключения, а таковых наберется около двух десятков, Олег Иванович становился капитаном: «Самое памятное мое капитанство

было в красноярском «Металлурге». Меня, подростка, взяли в команду, где все были старше на два года. И довольно быстро, к глубочайшему моему

изумлению, ребята выбрали меня капитаном. Как я тогда собой гордился! Пришел домой в форме, не снимая капитанской повязки. Мать спрашивает: что

это у тебя за веревка на руке висит. Нет, говорю, это не веревка! Это человеческое доверие».

Был Романцев капитаном и баскетбольной команды.

Играл неплохо и вполне мог рассчитывать на то, чтобы в этом виде спорта чего-то добиться, но все карты спутала набирающая обороты страсть к футболу.

К футболу, который не торопился попадаться на жизненном пути. «Я долгое время не знал, что вообще существует такая игра. На Кольском полуострове я и

мяча-то ни разу не видел. С футболом столкнулся, когда мне лет было уже под самую завязку.

Еще бы чуть-чуть, и было бы уже поздно. Это произошло в

Киргизии, в Ош-Хароге. Отец был большой человек. Он безумно любил спорт и по мере возможностей устраивал соревнования. Он собирал весь ДСР

(дорожно-строительный район), и мужики играли в футбол. Я смотрел, смотрел. Однажды в одной из команд кто-то выбыл из строя, и вместо него взяли

меня. Поставили на ворота. Естественно, я ничего не поймал. Мужики заводные. «Уберите этого мальчишку», — это самое мягкое выражение, которое мне

довелось тогда услышать. Обиделся я жутко, ушел с людских глаз долой. И решил: во что бы то ни стало научусь играть в этот футбол, я им всем

покажу, кто я такой».

ФУТБОЛЬНАЯ ЮНОСТЬ

Данная себе клятва прочно засела в мозгу и стала одним из главных смыслов в жизни. Отец оценил порыв

пацана и принес ему мяч. С этого момента для старшего брата начались тяжкие дни. «Я постоянно его просил поиграть со мной. И мы играли чуть ли не до

потери пульса. Поскольку разница у нас была четыре года, я начал быстро прибавлять. Чувствуя, что играю все лучше и лучше, я стремился продолжать

расти, совершенствоваться. Но тут брат стал ходить на свидания. Я не понимал: как вместо того, чтобы играть в футбол, он с девушкой встречается.

Какие могут быть девушки, когда есть мяч! Я все надеялся, что брат со мной согласится. Но... Тогда я принялся устраивать ему подлости. Гуляет он со

своей подругой, а я иду следом. Ему ничего не оставалось делать, как кидаться в меня камнями, поскольку догнать меня было невозможно — скоростью я

обладал сумасшедшей. В общем, вспомнить страшно, сколько я брату свиданий испортил. Дома он устраивал разборки, но до драк дело никогда не

доходило. Брат очень умный человек. Он понимал, что сильней, и вместе с тем знал, что со мной связываться бесполезно, что я буду биться вдрызг, до

крови, до издыхания».

Неизвестно, долго бы еще продолжалась конфронтация младшего брата со старшим, если бы не произошло событие, заставившее

их обоих более серьезными глазами взглянуть на жизнь. Они остались без отца.

«Отец вообще своеобразная личность. Таких компанейских, заводных

людей я, пожалуй, и не встречал. Безусловно, своим настроем игрока я пошел в него, а вот характером в мать. Она никогда не сдавалась, для нее ничего

не было невозможного. Мужественно она перенесла и уход отца. Он нас бросил, женившись на своей молодой секретарше. У нас ничего не осталось. Батя

тогда хоть и занимал пост чуть ли не министра, был бессребренником. Все, что у него было, делил на всех. Когда матери сказали, что за троих детей он

будет выплачивать такую-то сумму, она отказалась: сами выберемся. И у нас началась другая жизнь».

Как ни странно, двенадцатилетний пацан довольно

безболезненно воспринял развод родителей. Не было ни слез, ни обид, только под стать матери огромное желание доказать, что и без него, без главы

семьи, они не пропадут.

«Сам удивляюсь, но, к своему стыду, я не посчитал это трагедией. А ведь расставание с любимым человеком обычно и есть

трагедия. Вдвойне удивительно то, что отец уделял нам много внимания. Обладая большими возможностями, он чего только ни устраивал, например

феерические рыбалки. Перекрывали целые речки, привозили насосы, выкачивали воду — и рыбу можно было ловить руками. Теперь-то я понимаю, что эти вещи

делать нельзя. Но тогда у меня, пацана, это вызывало море эмоций, была настоящая эйфория. И вот отказаться от всего этого... Отец хотел нас с

братом взять к себе, но мы даже и мысли такой не допускали: как можно мать оставить. Хотя она нас ругала и бить иногда пыталась, а отец по головке

гладил. Но мы мать любили больше

».

Поредевшая семья сплотилась еще крепче и стала биться за место под солнцем. Мать в свои немолодые годы

окончила курсы и сделалась классной закройщицей, да и дети стали настоящей подмогой. Старший сын в институт поступил, начал стипендию получать, а

младший пошел работать помощником грузчика. «Первую свою работу вспоминаю с удовольствием. Таскал доски и гордился собой».

Однако, несмотря на все

семейные доходы, Романцевы по-прежнему жили очень скромно. «У нас с братом на двоих были одни кеды и одни ботинки, модные такие, на платформе. Кто

первый вставал, тот, конечно же, ботинки надевал.

Поскольку брату в институт не очень-то хотелось идти в кедах, обычно первым просыпался он. Ну а

мне в школу можно было и в спортивной обуви ходить. К тому же так проще, взял на перемене да пошел гонять в футбол».

Несмотря на помешанность на

спорте, учился Романцев отлично. Тройки ненавидел: уже тогда сказывался максимализм во всем. Возможно, потому что отдавался любому делу полностью,

без остатка, подросток не разменивался на все подряд. А потому так называемого хобби у него не было. Только учеба, работа и футбол. Сверстники уже с

девчонками гуляли, а он не вылезал с футбольного поля.

«У нас в «Зеленой роще», в Красноярске (именно это место Олег Иванович считает своей

родиной) стадион располагался на берегу Енисея. Но чтобы до него добраться, нужно было пройти мимо танцплощадки. Это было самое фешенебельное место в

округе, туда съезжалось множество народа. И каждый вечер с тренировки я шел мимо этой танцплощадки. Грязный, мокрый, в трико и кедах. В свете

прожекторов я видел своих друзей, брата. Они все из себя, разнаряженные. Мне так завидно было, ведь я уже школу заканчивал, тоже хотелось на танцы.

Но желание тренироваться перебивало все на свете. Это было для меня нечто!»

С приходом зимы сохранять верность футболу было практически

невозможно, но для человека, фанатично преданного своему делу, нет ничего невозможного.

«У нас очень рано темнеет, да и на улице минус сорок. Дома

обе комнатки маленькие, не развернешься. Поначалу я там все-таки умудрялся играть, но после того, как разбил пару плафонов, мать пообещала выбросить

мяч. Я знал, что мать слов на ветер не бросает, и пришлось мне переместиться в ванную. Она у нас была совмещена с туалетом, и места между унитазом

и раковиной было совсем мало. Можно было только жонглировать

. Постепенно я начал ловить мяч с ноги на ногу. И это каждый день, на протяжении

нескольких лет. Я и сейчас на том багаже могу перебрасывать мяч до бесконечности: с ноги на ногу, на шею, на лоб, по-всякому».

Несмотря на такую

безграничную любовь к пятнистому снаряду, Романцев никогда не делал из него культа. Не задумывался над тем, что с мячом можно связать свою жизнь,

сделать карьеру.

«Я считал, что первостепенная моя задача — получение хорошего образования. Даже не представлял, что существует такая профессия:

футболист».

Между тем подросток, впереди у которого была вся жизнь, перед которым открывались широкие возможности, почему-то не попытался

реализовать мечту своего детства. Мечта была сколь необычна, столь и проста.

«Я никогда не хотел стать ни космонавтом, ни летчиком, а только

машинистом». Возможно, именно из-за легкости достижения той цели Романцев и не взялся за ее реализацию. Тем не менее любовь к поездам осталась у

него до сих пор.

« Ни разу в своей жизни не был в кабине машиниста. Если меня кто-нибудь туда пригласит, буду признателен. Уж очень сильно в детстве

я бредил этой мечтой. Мы часто переезжали с места на место, и я всегда с особым трепетом к этому относился. Неважно, в каком вагоне ехали мы, я

обязательно шел в последний и смотрел, как убегают рельсы. Стоял так часами, пока мать не приходила за мной

. Но всегда хотел увидеть, как рельсы

бегут навстречу.

Вместе с ними появляются новые города, деревни, пейзажи. Мне даже часто снилась эта картина».

Сейчас сны Романцеву практически

не снятся...