Я - Диего
Продолжение.
Начало в № 5, 10, 15, 20, 25, 30, 35, 40, 43, 48, 53, 58, 63, 68, 73, 78, 83, 88, 93, 98, 103, 106, 111, 116, 121, 126, 131, 136, 141
Прощание Марадоны с большим футболом получилось совсем не таким, как он предполагал. Мечтавший о победе в аргентинском первенстве вместе со своим любимым "Бока Хуниорс", Диего был вынужден уйти, так и не став чемпионом.
ГЛАВА 12
ПРЕЖДЕВРЕМЕННОЕ ПРОЩАНИЕ
Тем временем я провел собрание Всемирного профсоюза футболистов, который я же сам и основал. На нем присутствовали Ди Стефано, Круифф, Сократес, Зидан, Клинсманн, Стоичков, Веа. Это произошло в феврале, когда Билардо покинул пост главного тренера "Бока Хуниорс", а вместо него пришел Эктор Вейра.
Когда я вернулся, в "Боке" меня начало шатать из стороны в сторону, что оказалось сущим кошмаром. Дело дошло до того, что во время поездки в Чили, где я должен был выступать по телевидению, я пережил настоящий приступ, упав без чувств на пол. На глазах миллионов телезрителей меня подняли и усадили в кресло. Это было первое предупреждение, сигнал тревоги… Это случилось 7 апреля, а уже 21-го, собрав силы в кулак, я подписал новый контракт с "Бокой".
Мне было наплевать на то, что на сине-желтой футболке клуба появилась белая полоса; меня волновало только то, что команда была в разобранном состоянии и я должен был ей помочь. Я форсировал подготовку, тренировался изо всех сил, и, несмотря ни на что, мой организм продолжал работать. В июне я слетал в Канаду для того, чтобы пригласить поработать со мной Бена Джонсона. Да-да, Бена Джонсона, самого быстрого человека на планете, что бы там ни говорили. Он действительно мне помог, и помог очень сильно.
Девятого июля 1997 года, когда я вновь вышел на поле в футболке "Бока Хуниорс" в матче против "Ньюэллз Олд Бойз", я весил меньше 75 килограммов. Я словно летал по полю! В той встрече я забил мяч со штрафного удара, и у меня все получалось. История продолжалась. Я принял участие в одном из последних матчей клаусуры, против "Расинга", и начал серьезно готовиться к апертуре. И как и в "Наполи", я с головой погрузился в клубные дела, советуя, кого нужно взять в команду, а кого нет. И чтобы вы знали: братьев Гильермо и Густаво Баррос Скелотто и Мартина Палермо отыскал и посоветовал купить я! Сегодня я должен был бы получать процент с их продажи, и в таком случае я бы подарил эти деньги инчаде "Боки"…
А какую свинью они подложили Палермо, когда не продали его в "Лацио" в конце 1999-го! И не продали только из-за дурацкого каприза Макри, когда итальянцы были готовы выложить за него без лишних разговоров 20 миллионов долларов. В итоге же он получил серьезную травму и был вынужден начинать все заново. И он настоящий боец! То же самое я могу заявить и о близнецах Скелотто. Я как-то сказал Гильермо: "Возьми за руку своего брата и не бросай его; если он не пойдет в "Боку", не ходи и ты". И сегодня я чувствую себя в некоторой степени причастным к судьбе этих футболистов.
Только одного я не могу себе простить. Все прекрасно знают, что моя история в "Боке" закончилась еще одним положительным результатом анализа на допинг, 24 августа в самом первом туре апертуры, в матче против "Архентинос Хуниорс", который стал для меня прощальным. Говорят, что в той допинг-пробе обнаружили следы кокаина…
Тогда я чувствовал примерно то же самое, что чувствует самоубийца, которому дают револьвер для того, чтобы он застрелился. Слишком многим я поплатился за свое пристрастие к кокаину, чтобы меня вот таким образом убрали с поля. Я знал о кокаине, который сопровождал меня на протяжении пятнадцати лет, все. Ради бога, стал бы я принимать его перед игрой?! Разве только для того, чтобы сдохнуть и досрочно отправиться в рай или ад?! Со мной еще раз, уже в который раз, поступили по-скотски.
Но я вернулся, опять вернулся, спасибо нашей юстиции, которая разрешила мне играть. Я принял участие в матче против "Ньюэллз Олд Бойз", забил с пенальти, и мы победили. Приближалось "класико" с "Ривером", и я очень хотел быть там. В итоге я сыграл 45 минут, всего лишь 45 минут, но зато сыграл! Мы выиграли со счетом 2:1, и я насладился этой победой. Но я ни за что не мог подумать, что это будет мой последний матч за "Боку".
Пять дней спустя, 30 октября 1997 года, в 37-й день моего рождения, среди шума и гама относительно того, принимал я наркотики или нет, кто-то брякнул, что умер мой отец. Я вздрогнул, заметался в поисках телефона, позвонил домой и спросил Тоту:
— Мама, мама, что произошло с отцом, что с ним случилось?
— Ничего, детка… Он здесь. Почему ты спрашиваешь?
Это была последняя капля, и я сказал себе: "Хватит!" Я почувствовал, что настал момент, когда я должен был прекратить страдания моей семьи. И попрощался с футболом. Навсегда? Я никогда этого не говорил.
ГЛАВА 13
МОЯ ЕДИНСТВЕННАЯ ДРАГОЦЕННОСТЬ
До сего момента я вспоминал и рассказывал только о своей футбольной карьере, только об этом! Но у меня всегда с огромным трудом получалось отделить футбол от всего остального. В этом и моя вина, и в то же время вина тех людей, которые хотят все знать, и тех журналистов, что не перестают задавать вопросы. Иногда я думаю, что вся моя жизнь уже снята на пленку, изображена и описана в журналах. Но это не так. Есть вещи, которые я храню только в моем сердце, и никто, никто о них не знает. Чувства, ощущения, то, о чем невозможно рассказать, потому что… потому что не существует слов для того, чтобы сделать это!
Я хочу, чтобы то, о чем я продолжаю рассказывать, стало чем-то вроде дани уважения к наиболее привязанным ко мне людям. Нет признаний, нет разоблачений, есть только любовь и ничего больше. И благодарность всем тем, кто меня поддерживал на протяжении двадцати лет, когда я играл в футбол.
Например, меня спрашивали: "Почему ты не расписался с Клаудией?" Что я им должен был ответить? Потому что для того, чтобы сказать ей, что я ее люблю, мне не нужна была бумага. Затем меня стали спрашивать: "Почему ты с ней расписался?" Потому что мне так захотелось! Из-за любви к женщине, которая была рядом со мной на протяжении стольких лет. Ради моих стариков, ради тещи Почи, которая молча терпела, когда в магазине начинали перешептываться у нее за спиной; ради Коко, которому пришлось драться с кучей имбецилов. Я устроил этот праздник только ради всех них. То бракосочетание, 7 ноября 1989 года, которое выглядело как извинение, смогло собрать всех моих друзей: они прибыли из Испании, из Италии и из Вилья Фьорито.
Клаудия - это отдельная глава в моей жизни, она - единственная! Она - та, которую я выбрал… Бог сказал мне: "Она предназначена для тебя, и второй такой не существует. Другая прервет твой полет на середине реки, и ты рухнешь в воду". Конечно, на самом деле это были другие слова, однако наполненные тем же самым смыслом.
Клаудия - это настоящее сокровище; она готова отдать жизнь за мужа, за детей, за семью, даже за Гильермо. Она - сама чистота! Все должны узнать ее такой, какая она есть на самом деле: прекрасная мать, чувственная жена, которая беспокоится и переживает за всех. Когда заболела мать Копполы, она была рядом с ней. Когда умерла мать Гатти, она появилась в их доме в четыре часа утра. И я не хочу ее ни с кем сравнивать, потому что она - единственная, она - моя драгоценность.
Она всегда умела сохранять мир и спокойствие в семье. Если бы в определяющие моменты моей жизни ее не оказалось бы рядом, я не знаю, что бы со мной случилось и чем бы все это закончилось.
Она всегда, всегда поддерживала меня, даже когда я полумертвый прилетел на Кубу. Она подставляла мне плечо, потому что обладает сильным характером и делает то, чего не смог бы сделать никто другой. Я хочу, чтобы вы поняли: она не жалостливая спутница жизни, стоящая за моей спиной. Она - возлюбленная сеньора, которого зовут Диего Армандо Марадона, сопровождающая его в радости и горе, в славе и агонии. Когда меня многие спрашивают: "Как же она тебя терпит, как она продолжает оставаться вместе с тобой, несмотря ни на что?", я отвечаю: "Потому что я никогда не поступаю подло, чтобы решить свои проблемы. Я обо всем ее предупреждаю и делаю все только с ее согласия. Я выбрал ее, а она выбрала меня".
Я запомнил одну фразу, фразу, заставившую меня написать песню там, в США, после той истории с проклятым эфедрином. Тогда к нам пришли журналисты и задали Клаудии вопрос, что она собирается делать теперь. И она, ранее никогда не дававшая интервью, ответила: "Без него я умру". В тот момент я понял, что такое любовь до гроба.
Кроме всего прочего, она - мать моих детей. Настоящая мать, которая в одиночку отправилась за океан для того, чтобы произвести их на свет в Буэнос-Айресе. Она хотела, чтобы мои дочери родились в Аргентине. Вы, те, кто говорит, что знает обо мне все, знаете, что я не присутствовал ни на первых, ни на вторых родах? И не потому, что валял дурака. Я находился в Италии, играл в футбол, выполняя условия моего контракта, проводя один матч за другим. Больше матчей, чем я, тогда в Италии не сыграл ни один иностранец. Когда родилась Дальма, 2 апреля 1987 года, я тренировался, готовясь к встрече с "Эмполи". А когда появилась на свет Джаннина, 16 мая 1989 года, я сидел в запасе во время игры с "Ромой". И рождение обеих принесло мне удачу: сперва скудетто, а потом - Кубок УЕФА. Сегодня я знаю, что если и есть тот, кто сможет меня в чем-либо упрекнуть, то это только они, мои дочери. Они лучше всех знают все мои достоинства и недостатки.
Продолжение следует.
Печатается с сокращениями.
