Я - Диего
Продолжение.
Начало в № 5, 10, 15, 20, 25, 30, 35, 40, 43, 48, 53, 58, 63, 68, 73, 78, 83, 88, 93, 98, 103, 106, 111, 116, 121, 126
Очередное возвращение Марадоны в большой футбол стало исполнением его давней мечты. Диего вновь выступал за "Бока Хуниорс", фактически исполняя обязанности играющего тренера, и с его появлением желто-синие стали выигрывать один матч за другим.
ГЛАВА 12
ЖЕЛТО-СИНЯЯ ГОЛОВА
Все шло хорошо, я тренировался, как сумасшедший, день за днем, но настало воскресенье… и я не смог выйти на поле! Это было последствием того жестокого наказания, несправедливого наказания. Поэтому в течение недели я не появлялся на тренировках "Боки", заявив, что не приду до тех пор, пока с меня не снимут дисквалификацию. В каком же скверном настроении я тогда пребывал!
Те же самые чувства я испытывал на стадионе, когда пришел посмотреть за игрой своей команды. Я прекрасно помню тот вечер, 18 августа 1995 года, матч против "Платенсе". Как же я тогда переживал! Я покинул ложу для почетных гостей и стал следить за ходом матча, слушая радио. В тот вечер я столкнулся лицом к лицу с Пассареллой; между нами было меньше метра, однако мы даже не посмотрели друг на друга.
Все мне говорили: "Подожди немного, подожди чуть-чуть", но для меня 45 дней, что оставались до окончания дисквалификации, казались целой вечностью. Всякий раз, когда команда появлялась на поле, окруженном переполненными трибунами, я хотел плакать. Такова была горькая правда!
Я лишний раз убедился в том, что должен поступать так, как считаю это нужным. Менее чем через 15 дней я отправился на частном самолете в Пунта-дель-Эсте. Кроме Гильермо Копполы меня сопровождали мой ассистент Херман Перес и человек, который вызвал такую шумиху в Аргентине, - Даниэль Серрини. Я знал, что он сможет мне помочь как никто другой. Я взял его с собой еще и потому, что в стране лицемеров, где мы жили, никто никому никогда не дает второго шанса; я же не хотел быть таким. На Мундиале ошибся он, потом - я, и сейчас мы не собирались спотыкаться об один и тот же камень.
3 сентября, в воскресенье, я проснулся в семь утра и разбудил всех своим криком: "Эй, мы сюда приехали работать или что? Так давайте работать!". А "Бока Хуниорс" тем временем вновь заставил меня страдать, сыграв вничью с "Ланусом". Тогда мне казалось, что "Бока" никогда не выиграет, и я был готов взять в команду даже Пассареллу, если бы он того захотел. В те дни наша с ним война достигла пиковой точки: болван устроил ту приснопамятную акцию со стрижками, и даже Редондо высказал ему все, что о нем думает. Я помню свои слова, сказанные Фернандо по поводу его отказа выполнить это идиотское требование Пассареллы: "Посмотри, как все меняется в жизни: теперь я буду просто обязан сделать себе футболку с надписью: "Держись, Редондо!" Кроме того, я сделал еще кое-что: выкрасил свои волосы в синий цвет и был готов в любой момент добавить желтую полосу.
18 сентября сбылась еще одна моя мечта: в Париже я основал Всемирный профсоюз футболистов. Меня поддержала целая группа игроков, которую возглавлял Эрик Кантона, в то время дисквалифицированный. В нее входили также Джордж Веа, Абеди Пеле, Джанлука Виалли, Джанфранко Дзола, Лоран Блан, Раи, Томас Бролин, мой друг Чиро Феррара, Мишель Прюдомм. Наша миссия была проста и в то же время невыполнима: мы хотели добиться того, чтобы сильные мира сего нас выслушали. И чтобы футболисты имели право голоса.
Я был там, на другом конце света, но душа моя находилась рядом с "Бокой". В моем воображении я играл вместе с ребятами; я все время думал о каждом из них в отдельности. Поэтому я не захотел пропустить матч "Боки" с "Индепендьенте", но у меня была лишь возможность следить за его ходом по радио. Я и раньше так делал: в Вилья Фьорито мы с отцом двигали приемник туда-сюда, так как волна постоянно ускользала; в Барселоне я звонил по телефону, а мои братья на том конце подносили трубку к динамику; то же самое я делал в Сеуле. Я попросил сотрудников с Радио Митре периодически звонить мне, и я переживал игру так, словно находился в Буэнос-Айресе. Очередное воскресенье прошло без победы, и уже все начали говорить обо мне как о спасителе.
Я выкрасил полосу волос в желтый цвет, и моя голова стала похожа на футболку "Боки", только надпись на ней была другая: "Против всего". Против масок, против лгунов, против тех, кто говорил, что моя мать родила сначала пузырек эфедрина, а потом уже меня; против власть имущих, которые делают все, что им заблагорассудится, забывая о простых людях; против тех, кто на 15 месяцев лишил меня возможности заниматься тем, что я люблю больше всего на свете — играть в футбол.
МОЕ САМОЕ ЛУЧШЕЕ ВОЗВРАЩЕНИЕ
Мое возвращение в большой футбол произошло 30 сентября 1995 года на Олимпийском стадионе Сеула. Мы обыграли сборную Южной Кореи со счетом 2:1, и я сыграл лучше, намного лучше, чем ожидал. У меня было все, что нужно, и все, кто нужен — Менем, Билардо, Менотти. Все они были там, рядом со мной. Президент находился в Южной Корее с официальным визитом, а Билардо и Менотти приехали туда как журналисты. Как журналисты! И они оба обрадовались моему возвращению. Это было лучшее из всех моих возвращений, и в тот вечер я здорово развлекался.
Я был счастлив, и не только за себя. Я был счастлив за моих дочерей; я позвонил им по телефону, как только вернулся в отель, и мы втроем плакали, как сумасшедшие. Этот год выдался для меня очень и очень трудным: у нас в Аргентине люди могут быть добрыми, когда хотят этого, но и всякой сволочи тоже навалом. И на поле я ответил им своей игрой, доказав, что со мной поступили несправедливо, лишив футбола на 15 месяцев. И я сделал это без допинга! Единственным моим допингом всегда был футбольный мяч. Я хочу еще раз повторить это всем, кто считает наркотики допингом: кокаин не помогает играть в футбол, кокаин только вредит этому, кокаин убивает!
И вот настало 7 октября 1995 года. Я видел, как с трибун нас приветствуют люди, и заметил там, наверху, несколько парней в футболках "Ривер Плейта". "Ну сейчас они мне нагадят", - подумал я… и ошибся. Я прочитал по их губам, что они мне кричали: "Все равно мы тебя любим!" И это было моей самой большой победой.
На самом деле я забыл обо всем, как только вышел на поле. Праздник был просто потрясающим! Но меня просто убили, заставив Дальму и Джаннину появиться там, на стадионе. У меня задрожали колени — это был слишком сильный для меня удар. Я благодарен всем за то, что мне хотели сделать сюрприз, но когда я увидел своих дочерей в футболках "Боки" с надписью: "Папа, спасибо за то, что ты вернулся", я был в шоке. До этого я думал только об игре, но теперь все мои мысли спутались. Первые 45 минут я потратил на адаптацию: я играл как дебютант, новичок, и совершил все те же самые ошибки, что до этого замечал у своих партнеров.
Но потом все это прошло, и мы с грехом пополам победили 1:0, благодаря голу Дарио Скотто. Я кричал от радости как никогда раньше, и я чувствовал себя тренером команды. Эта идея никогда меня не покидала, и вот теперь она получила свое воплощение. Я не думаю, что Марсолини стал бы бурно протестовать; он принял это как должное.
Я чувствовал себя на поле прекрасно, но в то же время отдавал себе отчет, что пока еще многого не могу сделать. По крайней мере, удары по воротам издалека (да и из штрафной площади тоже) мне не удавались. Но еще больше меня расстроило то, что мне пришлось отправиться на антидопинговый контроль. Случайность? До моего появления в "Боке" три раза подряд сдавать анализы на допинг вызывали Каниджу. Если это не преследование, то что же?
После окончания матча на пресс-конференции кто-то задал мне вопрос, вернулся ли я к жизни, на который я ответил: "А я никогда и не умирал". Со стадиона мы отправились на праздник в "Кафе Соул", который приготовил для меня Коппола. И я оттянулся по полной программе, посмотрев матч в записи на гигантском экране. Со мной была вся моя семья — жена, дочери, родители, тесть, теща, братья, друзья и куча приглашенных знаменитостей, среди которых самым главным был Чарли Гарсия. Когда закончили показывать матч, он устроил еще один импровизированный праздник. Закончилось все тем, что Чарли играл на пианино, а мои дочери пели, расположившись рядом с ним. Большего я не мог и просить.
Через неделю меня ждал еще один матч чемпионата, 15 октября против "Архентинос Хуниорс". Это была уже не моя команда, а моего племянника Дани, сына Аны и Карлоса Лопеса. Вся моя семья собралась в ложе стадиона, включая мою мать, которая проклинала на чем свет стоит одну газету, написавшую, что она согласилась бы на ничью, так как ее сын впервые в жизни играл против ее внука, и все это в День матери!
Дани безо всякого уважения врезал мне по ногам, но тот вечер все равно был моим. И это несмотря на то, что я играл против ребят вроде Томатино Пены, которому было три месяца от роду, когда я дебютировал в первом дивизионе. Пена сфолил на Скотто рядом с линией штрафной, я подошел к мячу, ударил по нему… и попал в угол! Несколько секунд я размышлял над тем, кричать мне или не кричать, и склонялся к тому, чтобы обойтись без чрезмерного выражения восторга, но… На этом поле я, выступая за "Архентинос", забил четыре гола Гатти, когда мы боролись за выживание. И я подумал о тех подкупленных дебилах, которые меня теперь освистывали. Подумал о моей матери и поблагодарил как мог Бороду (Бога) за то, что он предоставил мне еще одну возможность подарить ей что-нибудь. Подарить ей гол. Я терпеть не могу, когда меня освистывают.
ПОДАРОК К ДНЮ РОЖДЕНИЯ
Я был на пороге своего 35-летия и собирался устроить по этому случаю большой праздник. Но еще до этого я отпраздновал его игрой. Нам предстояла поездка в Кордобу на матч против "Бельграно", который проигрывал "Боке" последние четыре сезона и теперь был настроен взять реванш любой ценой. За неделю до этого случился адский скандал, который могла устроить только Мариана Наннис, жена Каниджи. Она обвинила меня во всех смертных грехах, в том, что я оказываю на ее мужа дурное влияние, хотя на самом деле я относился к нему со всей душой. Думаю, что та история больше навредила мне, чем Канидже — на меня навалилась депрессия, из-за чего я не мог тренироваться всю неделю. Из этого состояния меня смог вывести только Коппола.
Простые жители Кордобы были очень бедными, как и во всех аргентинских провинциях. Но меня они всегда принимали хорошо, поэтому я был рад этой поездке. Мотивация на этот матч у меня была запредельная. К тому же кто-то рассказал мне, что Энрике Ньето, главный тренер "Бельграно", сказал своим игрокам: "Никаких фото с Марадоной! Я не потерплю его дружков в своей команде!" Однако стоило мне ступить на газон, как все они подбежали ко мне, бочком-бочком и оглядываясь по сторонам, с просьбами сфотографироваться. Теперь каждая игра напоминала мне прощальную, и я уходил с поля с чувством гордости. Игроки "Бельграно" бились что есть сил, не щадя ни меня, ни моих партнеров, а уходя с поля, сказали: "Диего, мы желаем тебе удачи во всем". И эти слова были для меня очень дороги.
Мы победили, победили в третий раз подряд. С трудом, но выиграли 1:0. После этого я устроил праздник в честь моего дня рождения. Там была вся моя семья, и все те, кого я хотел видеть. Мой первый тост был следующим: "Я проживу много-много лет, хотя некоторые хотели бы, чтобы этого не случилось". Эти "некоторые", которых было не так уж и мало, считали, что все мы, футболисты - невежды, и лучший ответ на это дал не я, а престижнейший Оксфордский университет.
То что меня признали там, стало для меня огромной радостью. 5 ноября я сыграл против "Велеса", мы вновь победили, и со стадиона я направился в аэропорт Эсеиса. Меня сопровождали Клаудия с дочерьми, Коппола и Болотникофф. Оттуда я вылетел в Нью-Йорк, где сделал пересадку (янки запретили мне находиться на территории США) на "Конкорд" и через 3,5 часа приземлился в Лондоне. 20 минут спустя я уже был в Оксфорде перед кучей студентов, которые аплодировали мне так, словно я только что забил самый красивый гол в моей жизни. В течение 35 минут я читал лекцию, которую мне помогли написать Болотникофф и Коппола, и для меня это было большой честью. Чувство, которое мной тогда двигало, было очень простым: я хотел развеять миф о том, что футболисты - невежды, я хотел защитить честь игрока.
Потом мне начали задавать вопросы, причем отвечать на них мне понравилось больше всего. Я признал, что на Мундиале-86 забил гол англичанам рукой, хотя пояснил, что поступил точно так же, если бы против нас играла сборная другой страны. Время - лучший лекарь, поэтому я нашел в себе силы сказать, как все произошло на самом деле.
Продолжение следует
Печатается с сокращениями.
