Я – Диего
Продолжение.
Начало в № 5, 10, 15, 20, 25, 30, 35, 40, 43, 48, 53, 58, 63, 68, 73, 78, 83, 88, 93, 98, 103, 106, 111, 116, 121
Лишенный права играть, Марадона не смирился со своим отлучением от футбола и избрал для себя тренерскую стезю. Правда, в этой роли особых лавров он не снискал, и как только появилась возможность вернуться на поле, Диего не преминул ею воспользоваться. И он вернулся не куда-нибудь, а в клуб, которому принадлежало его сердце, — в «Бока Хуниорс».
ГЛАВА 12
МОЙ ПЕРВЫЙ ТРЕНЕРСКИЙ ОПЫТ
Когда я вернулся с американского Мундиаля с «отрезанными ногами» и разбитым сердцем, в голове у меня была только одна мысль, что все уже закончилось и что мне в жизни больше ничего не осталось. Дисквалификация же заканчивалась только в следующем августе. Очередные 15 месяцев…
Я говорил Клаудии о том, что мне очень хотелось бы лечь в кровать, заснуть и проснуться в футболке «Бока Хуниорс», готовым к выходу на поле. Но это была всего лишь иллюзия. В реальности я переживал кошмарный период в моей жизни. И это было время борьбы. Борьбы с теми, с кем судьба свела меня лицом к лицу, — с Авеланжем, Грондоной, Пассареллой. Пассарелла!!!
Получилось так, что, начиная с чемпионата мира в США, я был Люцифером, а Пассарелла — богом. И я возмутился, когда он решил возвести себя в ранг святого, приказав пройти риноскопию* всем игрокам сборной Аргентины. Это было дикостью, нелепой, дурацкой выходкой.
Я чувствовал, что мне надо чем-то было заняться в эти 15 месяцев, к которым меня приговорила ФИФА, и первым, кто мне протянул руку помощи, был клуб «Депортиво Мандийю», руководство которого предложило мне стать главным тренером команды. Вместе с Карлитосом Френом мы приобрели неоценимый опыт: нам приходилось быть тренером, психологом, президентом в одном лице. Много чего тогда на меня свалилось, но в то же время я заслужил уважение всех тех ребят, которые находились в моем подчинении. Когда я туда приехал, у них ничего не было — ни мячей для тренировок, ни сеток на воротах.
В первом матче (против «Росарио Сентраль») я руководил с трибуны, сидя рядом с моим братом Лало, как два обычных болельщика, потому что тогда я еще не получил разрешения на работу в качестве тренера. Мы проиграли — 1:2, и я чувствовал себя выжатым до предела, больше, чем даже после матча за сборную. Лучшим же результатом той короткой кампании стала ничья с «Ривером» на его поле.
Действительно, длилась она очень недолго — 2 месяца, с 3 октября по 6 декабря, всего лишь 12 матчей, в которых мы одержали одну победу, шесть раз сыграли вничью и пять проиграли. В один прекрасный день в раздевалке появился Освальдо Крус, который был владельцем клуба, и бросил клич:
— Эй парни, нужно выкладываться до конца!
Я стоял у него за спиной, а Френ прямо перед ним. Я посмотрел на Карлитоса и спросил его:
— Ты сам его стукнешь или это сделать мне?
Затем я подошел к Крусу и посмотрел ему в глаза:
— Слышишь, ты, недоделанный, какого хрена ты сюда приперся разговаривать с игроками? С игроками разговариваем мы. Уматывай!
— Нет, потому что…
— Проваливай, иначе я разнесу твою морду на кусочки!
И тогда он меня спросил:
— А ты кто такой?
После этого я ушел. Логично, не правда ли?
МЕНЯ ПРИГЛАШАЛ САМ ПЕЛЕ
1994 год закончился плохо, но 1995-й начался намного лучше: меня пригласили во Францию, где собирались провести матч в мою честь. Я бы очень хотел, чтобы такой матч был организован у меня на родине, но нет, приглашение поступило из-за рубежа, 1 января 1995 года. Тогда французский журнал «France Football» присудил мне «Золотой мяч», что было данью уважения моей футбольной карьере. Я переживал необыкновенный эмоциональный подъем и, кроме того, встретился с Копполой для того, чтобы расставить все точки над «i». Я попросил его сопровождать меня в этой поездке, так как считал, что в этой награде немалая доля заслуги принадлежит ему. С Гильермо я провел самые успешные годы моей карьеры, выиграл самые главные титулы, хотя об этом никто сейчас уже не помнит. С этого момента он стал моим менеджером, а эпоха Маркоса Франки подошла к концу.
Вскоре мне поступило предложение возглавить «Расинг». Этот опыт оказался не таким удачным, как в «Депортиво Мандийю», и не по части результатов. В «Расинге» президентом был Хуан Де Стефано, который лично со мной вел себя достойно, но никогда не выполнял своих обещаний. Я попросил его приобрести в команду еще одного защитника, но он этого не сделал. Я уже договорился с Гойо Эктором Альмандосом, которого считал тогда лучшим либеро Аргентины, и Альмандос попросил Карлоса Бьянки отпустить его. Однако Бьянки тогда был со мной на ножах и встал в позу, запросив за Альмандоса 1,8 миллиона долларов. У «Расинга» же не было денег даже для того, чтобы купить футболку с его номером, а игроки прозябали в нищете. Фактически этой команде так же, как и «Мандийю», предстояло бороться за выживание.
Прошло четыре месяца постоянной борьбы. Особенно тяжело приходилось с арбитрами. Как тренер «Расинга» я обязан был бороться с настоящей футбольной мафией, которую я на дух не переносил. Тем временем Де Стефано проиграл выборы. Ранее я пообещал, что я уйду вместе с ним, и я ушел. За четыре месяца при мне в качестве главного тренера команда провела 12 матчей, из которых выиграла два, семь свела к ничьей и в трех потерпела поражения.
Тем не менее это был очень хороший опыт. Ты становишься более сентиментальным — начинаешь переживать за всех своих игроков, представлять себя на их месте. В «Расинге» я очень часто хотел выбежать на поле, чтобы начистить рыло арбитрам, которые просто выводили меня из себя. У меня с ними был целый букет конфликтов, и я думаю, что это по моей вине проигрывал «Расинг», так как у судей была ко мне личная неприязнь. Но удовольствия от работы тренером я получал несоизмеримо больше. Мне нравилось проводить тренировки, руководить игроками, отдыхать вместе с ними, и в душе я испытывал радость от того, что в моих руках находится целая команда.
Любопытно, что через неделю мне представилась еще одна такая возможность. Приглашение мне пришло оттуда, откуда я его меньше всего ждал: от самого Пеле, который предлагал мне возглавить «Сантос». До окончания срока моей дисквалификации оставался ровно один день — 15 сентября 1995 года, и мне казалось, что он никогда не настанет. То, что предложил мне Пеле, было близко к идеалу — быть играющим тренером. Он пригласил меня к себе домой, в Сан-Паулу, и 13 сентября я отправился туда вместе с Гильермо Копполой, Марсело Симонианом и Даниэлем Болотникоффом. Мы хорошо провели время, болтая не только о футболе, но и о многих других вещах, обсуждая возможность помощи детям из бедных семей в Бразилии и Аргентине.
Я БОЯЛСЯ, ЧТО ВСЕ ПРОИСХОДЯЩЕЕ — СОН
В действительности я очень хотел стать играющим тренером, но только в «Боке». И были два момента, которые мешали осуществить это. Во-первых, у «Боки» не было в кармане ни шиша, и отнять хотя бы сентаво у Карлоса Эллера, вице-президента клуба, было намного сложнее, чем раздобыть горячую воду в Вилья Фьорито. Во-вторых, руководители клуба, особенно президент Антонио Алегре, не хотели даже ничего слышать об играющем тренере. Во главе команды стоял Сильвио Марсолини, который занимал эту должность еще в 1981 году, а сейчас, сидя на скамейке запасных, не мог даже повернуть головы. В клубе начали распускать слухи, будто бы я раскачиваю почву под ногами Марсолини, и как только я появлялся на «Бомбонере», с ними сразу же начиналась истерика. Я приходил смотреть на «Боку», но как простой болельщик! И в этой ситуации произошло самое лучшее, что могло произойти: компания «Пеле Спортс Маркетинг» пригласила меня в поездку по Европе.
По возвращении мне позвонил Эллер, а в воскресенье утром, когда я тренировался на поле, раздался звонок по мобильному от Копполы. В тот же день Эллер с Копполой решили отобедать вместе, а я отправился смотреть по телевизору матч между «Бокой» и «Сан Лоренсо» вместе с президентом Аргентины Карлосом Менемом. В тот день «Бока Хуниорс» проиграл, и я пережил это поражение, словно сам принимал участие в игре.
Два дня спустя, 6 октября, я вновь был в гостях у президента страны, но на этот раз в более узком кругу: Менем, я, Клаудия, дети. Президент спросил меня: «Диего, что происходит с «Бокой»?» — на что я ответил: «Я умираю от желания выяснить это, но пока еще не все плохо». На самом деле я прекрасно знал, что проблем было две: отсутствие денег и нежелание позволить мне работать играющим тренером.
В четверг они собрались без меня, все те, кто мог решить этот вопрос: Эллер и Спатаро со стороны «Боки» и Коппола с Болотникоффом с моей. Обсуждались многие вопросы, в том числе мое участие в товарищеских матчах в Японии, Южной Корее, Китае. Каждая из этих стран была готова заплатить больше миллиона долларов только за то, чтобы увидеть меня на поле. Когда переговоры закончились, мне позвонил Коппола: «Посмотри, Диего, эти люди действительно хотят тебя видеть в «Боке». Я прочувствовал это на своей шкуре. А все остальное, в том числе и вопрос с Марсолини, можно урегулировать. Подробнее поговорим потом».
Этот звонок меня обрадовал, и я отправился спать в превосходном настроении. Когда я встал на следующий день, то чувствовал себя просто великолепно; обнял Клаудию и сказал: «Клау, я счастлив». После этого я отправился тренироваться и выкладывался как никогда. Я поговорил по телефону с Эллером, и даже с Марсолини, которому сказал, что, несмотря на некоторые разногласия, в основном в футбольных вопросах, мы сможем прийти к общему знаменателю.
Вскоре состоялась моя презентация на стадионе «Ла Бомбонера». «Бока Хуниорс» тогда представлял собой жалкое зрелище, и я прекрасно сознавал это. Тогда я поздоровался с ребятами, которых уже считал своими партнерами, и, сидя на трибуне, стал свидетелем… еще одного поражения — от «Бельграно» из Кордобы. Там же, на трибуне, я прочитал факс, который прислал мне Пеле, извещавший о том, что сделка сорвалась: «Моим друзьям в Аргентине в связи с последними событиями, в которые оказалась вовлечена моя компания, а также Диего Армандо Марадоне я должен сообщить следующее:
1. Диего продолжает оставаться лучшим футболистом современности, а его оригинальный и созидательный футбол еще долго будет восхищать всех тех, кто, как и я, любит футбол.
2. К сожалению, бюрократические препоны между адвокатами и клубами помешали материализовать один из самых интересных проектов, которые я задумывал в своей жизни: сотрудничество между Диего Марадоной и моей компанией.
3. Ничто не изменится в отношениях между Марадоной и Пеле. Я всегда уважал его как футболиста, но с момента нашей встречи я научился уважать его и как личность».
Да, Пеле, как всегда, оказался большим дипломатом.
Тем не менее я вновь был дома, и для меня возвращение в «Боку» было равноценно родам после 14-летней беременности. Я хотел радовать людей своей игрой, хотел снова слышать в любом районе Буэнос-Айреса следующие слова: «Пошли на стадион, там сегодня будет играть Эль Диего». Но в то же время я не хотел никого обманывать, поэтому контракт был следующего рода: я получаю деньги, только если выполняю взятые на себя обязательства.
В те дни вокруг меня было все так хорошо, что я говорил Клаудии: «Я боюсь проснуться завтра и узнать, что все происходящее — это всего лишь сон». Помимо всего прочего руководство «Боки» исполнило данное мне обещание и купило Каниджу, для того чтобы мы играли вместе, как это было в сборной Аргентины! Вместе с Кани мы могли свернуть горы!
Примечание:
*риноскопия — исследование носоглотки; позволяет выявить присутствие следов кокаина, употребляемого путем вдыхания через нос.
Продолжение следует
Печатается с сокращениями.
