Я - Диего

Продолжение. 
Начало в № 5, 10, 15, 20, 25, 30, 35, 40, 43, 48, 53, 58, 63, 68, 73, 78, 83, 88, 93, 98, 103, 106, 111, 116

Пребывание Марадоны в испанской "Севилье" постепенно становилось для него все менее и менее приятным и в итоге закончилось скандалом. Однако без работы Диего не остался: после почти девятилетнего перерыва он вернулся в Аргентину, где неожиданно для всех оказался в клубе "Ньюэллз Олд Бойз".

 

ГЛАВА 11

ТРИ УКОЛА И ЗАМЕНА

По возвращении в Испанию я открыл для себя, что ситуация в клубе выглядела не такой уж и простой. Я был решительно настроен пересечь океан для того, чтобы сыграть за сборную Аргентины, а потом уже вернуться и выступать за клуб, однако руководители "Севильи" не отпускали меня на матч с Данией. Мне угрожали крупным штрафом, чинили всевозможные препятствия, но, несмотря на это, я все равно принял участие в той встрече. В итоге произошло то, что и должно было произойти: Билардо и мне сказали, что "Севилья" практически всегда проигрывает после праздников: игроки набираются так, что становятся не похожи сами на себя. Я же не был похож на самого себя по совершенно иной причине: я поссорился с руководством клуба и не видел путей для урегулирования конфликта.

Меня начали преследовать, распускать всякие слухи, даже наняли детективов для того, чтобы те следили за тем, что я делал, что говорил, как жил, и в конце концов меня это взбесило. В очередной раз мне пришлось сделать нечеловеческое усилие для того, чтобы вернуться в футбол, но никто меня не понимал. Никто, за исключением родных и близких, которые были рядом со мной.

Ко всему прочему у меня произошел рецидив одной из моих застарелых травм. Она время от времени давала о себе знать, начиная с 1985 года, когда я получил тот знаменитый удар по ноге от венесуэльского болельщика в Сан-Кристобале, куда мы приехали на матч отборочного турнира. Все говорили мне, чтобы я даже не тренировался, но я играл и выкладывался по полной программе. Дело дошло до того, что меня захотели отправить на операцию в Италию, но доктор Олива вытащил меня из-под ножа, как вытаскивал раньше. Каждый раз, когда я разворачивался, колено словно взрывалось. Боль была такая, что порой я сам кричал Оливе: "Режь меня, режь!".

Я не тренировался в течение всей недели, а 12 июня 1993 года нам предстоял матч с "Бургосом". Я собрал все силы в кулак, и вышел на поле. Но колено давало о себе знать, и после первого тайма я сказал Билардо: "Карлос, я не могу больше, я не могу даже пошевелить коленом", на что он ответил: "Пойми, ты не должен уходить". Мне сделали три укола, и я вышел на поле, потому что чувствовал, что Билардо во мне нуждается, и я не имею права его подвести.

Через десять минут после начала второго тайма судья остановил игру, чтобы "Севилья" могла сделать замену. Я посмотрел на скамейку запасных и не поверил своим глазам: на табличке был десятый номер! Я подумал, что это ошибка, но нет... Билардо действительно решил заменить меня, заменить через 10 минут после тех трех кошмарных уколов! И тогда я крикнул так, что все это прекрасно услышали по телевизору: "Билардо, какая же ты сволочь, я убью тебя!"

ДРАКА С БИЛАРДО И УХОД ИЗ "СЕВИЛЬИ"

Я ушел в раздевалку и там дал волю чувствам, осыпая проклятиями всех, кто попадался на моем пути. Меня не смогли остановить ни помощник Билардо Лемме, ни Клаудия с Маркосом и Фернандо, спустившиеся с трибуны. Я уехал со стадиона и закрылся в своем доме. Всю ночь я не спал и плакал. Без наркотиков! Плакал и вспоминал о встрече с руководителями "Севильи", состоявшейся за несколько дней до этого.

Они сказали мне (вы только подумайте, мне!): "Давай уберем Билардо перед матчем с "Бургосом", а ты станешь играющим тренером. Ты ведь хочешь этого?" Тогда я ответил им, клянусь своими дочерьми: "Вы, что, совсем рехнулись?! Меня сюда пригласил Билардо, и я приехал во многом из-за него и многим ему обязан. Я способен на разные поступки, сеньоры, но я не предатель". Президент Куэрвас и вице-президент дель Нидо продолжали настаивать: "Диего, посмотри, как плохо идут дела", но я прекратил эту ненужную дискуссию: "Хорошо, ребята, все решается очень просто. Если уходит Билардо, ухожу и я!" После этого я отправился прямиком к Билардо и рассказал ему об этом, но он мне не поверил: "Диего, это бред. Я поговорю с ними и потом перезвоню тебе". Он так и не позвонил мне, и до того проклятого матча мы с ним вообще не общались.

На следующий день после встречи с "Бургосом" я продолжал смотреть телевизор, как сейчас помню, это был финал "Ролан Гаррос". Я плакал и думал: "Ну, как такое может быть? Я так гордился этим типом, я предупредил его о том, что его собираются убрать, что мне предлагают место тренера, а он поступил со мной так, словно это я, а не они, подсовывал ему дерьмо". И тут я почувствовал, что в дом кто-то вошел. Это был Билардо!

— Диего, ты не можешь мне этого сделать. Я видел по телевизору, как ты меня оскорблял.

— Ты видел это по телевизору?! Я кричал тебе это в лицо!

Мы орали друг на друга как сумасшедшие, и в один момент он не выдержал и стукнул меня. Я, в свою очередь, также потерял разум и врезал ему так, что он рухнул наземь, как мешок с дерьмом. А когда я собирался добить его, то обнаружил, что не могу этого сделать, не могу его ударить. Тут прибежали Клаудия, Маркос и оттащили его в сторону. Сегодня, вспоминая тот эпизод, я понимаю, почему не смог тогда его еще раз ударить — потому что он плакал.

Несколько дней спустя после этой драки Клаудия позвонила Глории, супруге Билардо, которая рассказала, что ее муж последние дни провел на таблетках. Я отправился его навестить, и он попросил у меня прощения за то, что так со мной поступил. С одной стороны, вроде бы все точки над "i" были расставлены, но с другой — у меня остались сомнения, которые не разрешились и по сей день: что произошло на той встрече Билардо с руководителями "Севильи", состоявшейся после того, как они предложили мне занять его место? У меня пока есть только одно объяснение случившемуся: они хотели освободиться от меня. И они освободились. Они убрали со своего пути человека, который не хотел жить по установленным ими правилам и не принимал их жизненной философии. И один из этих мерзавцев, вице-президент дель Нидо, был только рад сказать мне, чтобы я уезжал.

Так закончилось мое пребывание в "Севилье". Закончилось очень плохо.

"ПРОКАЗА ТОЖЕ ЛЕЧИТСЯ"

Два месяца спустя, в том же 1993 году, моя карьера получила новое продолжение, но уже в Аргентине. Если быть более точным, в Росарио, в клубе "Ньюэллз Олд Бойз".

"Ньюэллз" был сколь коротким этапом в моей карьере, столь же и прекрасным. Поэтому теперь я говорю, что очень хотел бы сделать больше для этого клуба. В конце августа был практически решен вопрос моего перехода в "Архентинос Хуниорс", когда вдруг ко мне домой заявились болельщики этого клуба и начали требовать с меня 50 000 долларов, на что я им ответил: "Я буду биться со всеми вами, какими бы здоровыми вы ни были, но от меня вы не получите ни сентаво". Они ушли, но пообещали, что сделают мою жизнь невыносимой.

Так и получилось: когда Клаудия с дочками вышли на улицу, эти имбецилы отправились за ними, оскорбляя и угрожая им. На лицевой стене дома они написали громадными буквами "Марадона — говнюк". Тогда я сказал Франки: "Они оскорбляли Клаудию? Тогда пусть остаются ни с чем: я ухожу… в "Ньюэллз". И я ушел, пусть и на меньшую зарплату, но ушел. О моем желании сообщили президенту клуба Вальтеру Каттанео, который сперва посчитал, что над ним издеваются. В то время на каждом углу трубили, что я уже одной ногой в "Архентинос", и никто ничего не знал об инциденте, случившемся у дверей моего дома…

Не знаю, почему я согласился отправиться в "Ньюэллз", может быть, потому что продолжал мечтать о победе в Кубке Либертадорес. На самолете я отправился в Уругвай, где сел на диету, составленную для меня китайским специалистом Лю Гуо Ченгом, и стал тренироваться под руководством Даниэля Серрини. Тогда я весил 72 килограмма.

То, что произошло потом, заставило меня вспомнить, как по приезде в Неаполь на стадионе "Сан Паоло" собралось 80 000 человек. Они пришли только ради того, чтобы услышать, как я произнесу пару слов на итальянском и отправлю мяч на трибуны. Такая же обстановка была 13 сентября на стадионе "Парке Индепенденсия", и хотя на трибунах оказалось в два раза меньше зрителей, я был поражен. Эти люди пришли сюда только для того, чтобы посмотреть, как я тренируюсь. Мне рассказывали, что там были даже шриланкийцы, чей корабль сделал остановку в порту Росарио.

"Индиец" Солари, Хорхе Рауль Солари устроил из моего представления настоящий праздник. У меня до сих пор есть какое-то особенное чувство к "Ньюэллз Олд Бойз", да и к "Росарио Сентраль" тоже. Я помню, как болельщики этого клуба оживились, когда узнали о том, что я перешел в "Ньюэллз", и их фан-вестник вышел с заголовком: "Нужно помочь Марадоне, проказа тоже лечится".

"Прокаженные" — так они называли игроков "Ньюэллз Олд Бойз" и всех тех, кто имел отношение к этому клубу. И эти "прокаженные" до отказа заполнили трибуны в день моего неофициального дебюта 7 октября 1993 года, когда "Ньюэллз" встречался с эквадорским "Эмелеком". Я вышел на поле с моими дочерьми на руках и прочитал адресованное мне приветственное обращение, написанное огнем: "Диего, НОБ — твой дом". И я чувствовал, что это действительно так.

МНЕ ЖАЛЬ, ЧТО ВСЕ ТАК ЗАКОНЧИЛОСЬ

Официально я дебютировал в футболке "Ньюэллз Олд Бойз" в матче против "Индепендьенте", на стадионе "Авельянеда" 10 октября 1993 года. После почти девятилетнего перерыва я вернулся в аргентинский футбол. Мы проиграли — 1:3, но я чувствовал себя победителем — я нанес два потрясающих удара, и один из них взял Луис Ислас, когда всем уже казалось, что будет гол. Я сказал это тогда и повторяю сейчас: я чувствовал себя на седьмом небе от счастья, и это всего лишь через четыре месяца после моего ухода из "Севильи". Я чувствовал себя возродившимся, уже в который раз. Меня очень беспокоила тема сборной и Басиле, против которого я сделал несколько резких заявлений, сказав, что он провалил уже два Кубка Америки… и я должен был поднять этого "мертвеца". После матча с "Индепендьенте" я сообщил всем о своем желании поговорить с Басиле и сделать все возможное для того, чтобы завоевать место в составе сборной.

Вскоре пришло время решающих матчей, и один из них был против Австралии, с которой мы оспаривали последнюю путевку на Мундиаль. Мы ее завоевали, но это нам дорого стоило. Когда я вернулся, меня ждало другое событие: матч против "Боки" на стадионе "Ла Бомбонера", встреча с Сесаром Луисом Менотти. Я чувствовал колоссальное к себе уважение как со стороны партнеров, так и соперников, и мне казалось, что я принимаю участие в каком-то шоу. Но, увы, мы проиграли — 0:2.

Наконец настал тот фатальный для меня вечер 2 сентября 1993 года — встреча с "Ураканом" на его поле. Я был измотан до предела: два матча против Австралии, еще один с "Бельграно", и вот теперь этот. Мы вели в счете 1:0, я боролся за потерянный мяч и услышал сзади какой-то шум. Меня опять сломали, сломали почти 13 лет спустя!

…Наконец, я провел свой последний матч за "Ньюэллз", это была товарищеская встреча с бразильским "Васку да Гама" в Росарио. Я провел на поле 72 минуты, на две больше, чем меня обязывало соглашение с клубом и телевидением. Я сыграл и ушел. Ушел, чтобы больше никогда сюда не вернуться.

Мне очень жаль, что эта глава в моей истории закончилась так печально. Я ушел. Я не хотел получать деньги ни за что, отнимать их у других. Я никогда так не поступал и не поступлю. Кроме того, меня ждал Мундиаль, и это всего лишь пять месяцев спустя после моего возвращения на поле. Тем временем стервятники всех мастей в душе уже начинали радоваться, говоря везде, где только можно, о том, что Марадона не поедет в США. Ведь тогда многим казалось невозможным, чтобы я, Диего Марадона, сыграл на чемпионате мира.

Продолжение следует.

Печатается с сокращениями.