Максим Левицкий: Живу по десяти заповедям христианства, но очень быстро

Максим — открытый человек, от которого на километр исходит положительная энергия. Однако на поле, несмотря на свои скромные габариты, он не выглядит эдаким добряком и компанейским парнем. Кажется, за своих партнеров он готов "перегрызть глотку".

Я, КАК ХУДОЖНИК, ДОЛЖЕН БЫТЬ ГОЛОДНЫМ И ЗЛЫМ

— Вы явно не похожи на человека, про которого можно сказать: вратарь — это диагноз.

— Меня всегда задевало это выражение. В Новороссийске ребята любили пошутить на аналогичную тему, на что я им всегда задавал вопрос: "Когда я выбиваю мокрый мяч, сколько килограммов вы принимаете на голову?" После таких ударов любой диагноз заработать можно. На мой взгляд, все вратари — абсолютно нормальные люди. Да и полевые игроки тоже. Даже звезда мирового уровня Андрей Шевченко, с которым я хорошо знаком, обычный парень. Странных спортсменов я вроде бы не встречал.

— Нельзя ли назвать странностью то, что вы никогда не бываете собой довольны и даже после в сухую выигранных матчей ищете повод для самобичевания?

— Видимо, это воспитание. В детстве книжек начитался. Все великие люди, в том числе и вратари, писали, что всегда были собой не удовлетворены. Футбол построен на ошибках, и нельзя сыграть матч, не допустив хотя бы одной. Умом я это понимаю, но хочу, чтобы все в моей игре было идеально. Вот и страдаю.

— После неудачных матчей ваша жизнерадостность остается с вами или в такие моменты к вам лучше не подходить?

— Скорее, второе. Стараюсь залезть в себя, устроить собственную казнь. И только через какое-то время, когда эмоции чуть сходят, понимаю, что все, что ни делается, к лучшему. Чем хуже я сыграл, тем больше поводов дал для изнурительной работы. Наверное, у каждого человека есть себялюбие (не путать с самолюбием), которое выражается в том, что начинаешь себя жалеть: там не прыгнул, здесь не добежал. Когда провалишь матч, такой "жучок" внутри сразу же исчезает, и ты, стиснув зубы, начинаешь вкалывать напропалую. Как говорится, художник должен быть голодным и злым. Всегда нужны стимулы. Они-то и заставляют двигаться вперед.

— Часто приходится "стискивать зубы"?

— В этом плане самым трудным был симферопольский период. Поначалу только и неслось со всех сторон: "Да вы посмотрите на него — он и на вратаря-то не похож". Там вообще было много подводных течений, мешающих прогрессу. Но я пыхтел в свои две ноздри и тренировался с удвоенной энергией. Конечно, тогда не думал, что я и сборная способны слиться воедино. Вот уже год я защищаю честь Украины на международной арене, значит, не зря пыхтел. К тому же теперь играю в "Спартаке" — для меня это заоблачная мечта детства. Хоть и болел я за донецкий "Шахтер", поскольку мой отец 17 лет оттрубил в шахте, играть всегда хотел или в стане красно-белых, или в киевском "Динамо".

— Вы могли пойти по стопам отца? Глядишь, сейчас бы добывали для страны уголь.

— Это исключено. Я жил в деревне, в двух километрах от Симферополя, и все время проводил на пустыре, играя в футбол. Еще учась в первом классе, увидел, как старшие ребята гоняют мяч. С того дня для меня уже не было занятия интересней. Тогда же отец мне рассказал, что, служа в армии, он стоял в воротах. Ну и я решил заделаться вратарем. К тому же я обладал очень скромными физическими данными и бегать по полю мне было тяжело.

— Мяча в детстве не боялись?

— Ни в коем случае! Мой первый тренер пацанам ставил в пример мое бесстрашие. Как бы ни били, как бы больно ни было, я всегда лез в самое пекло и бросался под удар, не думая о том, чем это может закончиться.

— Наверное, и в драке были бесстрашным?

— О, это не моя стихия. Я необычайно мирный человек и все конфликты решаю по-хорошему. Я не то что не дрался, можно сказать, я и не ругался ни с кем. Никогда не предполагал, что окажусь в центре какого-то скандала. История с фальшивыми документами в "Сент-Этьене" стала для меня глубочайшим потрясением. Я за полгода пребывания во Франции ни разу правил дорожного движения не нарушил, ни разу не перешел улицу в неположенном месте. И вдруг "прогремел" на весь мир. Я только недавно отошел от полученного тогда шока и теперь даже вспоминаю всю эту "петрушку" с юмором. По-моему, уже все прекрасно поняли, что к этой "клоунаде" футболисты не имеют никакого отношения.

ВЫРАЖАЮ СВОИ ЭМОЦИИ ТАК, КАК МНЕ ХОЧЕТСЯ

— Вернемся к началу вашего творческого пути. В детстве очень трудно устоять в воротах, наверняка хотелось пойти вперед, забить самому.

— Так и было. Когда я уже занимался в ДЮСШ и окреп физически, то, играя в дворовый футбол на берегу Симферопольского водохранилища, всегда пытался быть вратарем-гонялой. Потрясающие впечатления: отводишь угрозу от своих ворот, проносишься через все поле и забиваешь. Мне нравилось творить. В официальных же матчах никогда авантюризмом не занимался, и даже если мне говорили: "Иди вперед", я этого не делал, потому что считаю: каждому свое. Кстати, я сильно удивился, когда в матче с "Локомотивом" в моей штрафной площади появился вратарь соперников. Если бы я увидел там Нигматуллина на секунду раньше, думаю, мы бы сумели наказать Руслана за его рейд.

— По-видимому, в вашей карьере был эпизод, который поумерил ваше желание стать по совместительству голеадором?

— В 1993 году моя институтская команда выступала на первенстве города. Один раз играли мы с какой-то автобазой. Соперников собралось двадцать мужиков — половина из них в состоянии алкогольного опьянения. А нас почему-то оказалось всего девять, включая двух голкиперов. Ну и пришлось мне переквалифицироваться в форварда. Ух, как я сыграл! До сих пор та встреча ассоциируется у меня с фильмом про Электроника, когда тот все время бросал шайбу в щиток вратаря. При счете 1:2 я, как от стоячих, убежал от пьяных шоферов, которые и не собирались меня преследовать. Вышел один на один с весьма упитанным стражем ворот. Закачал толстячка финтами, у того закружилась голова, и он упал. Я же три раза подряд бил с двух метров в пустые ворота и попадал в лежащего вратаря. Все бросили играть, минут пять смеялись. Но я исправился и сделал дубль. Левая нога у меня "тещина" — для ходьбы. На последней минуте я подавал ею мяч в штрафную, но сделал это настолько коряво, что рикошетом от спины защитника поразил самую "паутину". После этого решил, что с "бомбардирством" надо завязывать, и еще более основательно сосредоточился на вратарском искусстве.

— Над постановкой голоса работали? Ведь голкиперу без него нельзя.

— В Симферополе меня около трех месяцев заставляли кричать на тренировках. Сейчас я знаю, что без подсказок в футболе делать нечего. Молчащий вратарь обречен на неудачу. Хотя, может, и есть где-нибудь уникумы. Я же должен говорить все 90 минут матча.

— Часто хрипнете?

— Постоянно. Чтобы "посадить" голосовые связки во встрече с "Локо", мне с лихвой хватило первого тайма. В перерыве пришлось принимать таблетки от горла. Да после каждой игры несколько часов разговариваю шепотом.

— Если бы вы не тратили столько энергии на празднование голов, может, вам было бы и полегче. Даже видавшие виды французы были поражены вашей непосредственностью. У телевизионщиков вы вообще стали любимым объектом внимания.

— Любой гол моей команды — для меня праздник. Затем мы и выходим на поле, чтобы выигрывать. Так что такая бурная радость вполне естественна. Везде и всегда себя так вел. Выражаю свои эмоции так, как мне хочется. В Симферополе некоторые болельщики специально приходили посмотреть за моими действиями на поле.

— Ваша работа на тренировках впечатляет. Вкалываете на морально-волевых или, наоборот, получаете удовольствие от такого глумления над собой?

— Без морально-волевых качеств в спорте ничего не достигнешь. Не знаю, кто это сказал, но, по-видимому, кто-то очень мудрый: "Самая главная победа — это победа над собой". Я в этом не раз убеждался. Каждый человек в какой-то момент себе говорит: "Я больше не могу". И вот чем дольше ты после этого продержишься, тем выше ты поднимешься в своем мастерстве.

— Наиболее существенный ваш взлет произошел за последние два года. Согласны?

— Я и раньше играл так, как играю теперь. Другое дело, что не всегда мог удержаться на одном уровне и хорошие матчи чередовал с посредственными. В Новороссийске же с приходом Федотова и Разинского обрел столь необходимую стабильность. И пугающая меня синусоида перешла в плавную линию. Может быть, просто возраст подошел такой, что я более четко прочувствовал смысл вратарских советов. Понял, что футбол — игра мозгов. Успеть за долю секунды проанализировать ситуацию и выбрать место в воротах — это непросто. На мой взгляд, вратари все одинаковые в том плане, что каждый может сыграть на выходе, прыгнуть, вытащить мяч из "девятки". Отличие в том, что не каждому удается за счет мысли предугадать развитие событий и принять верное решение.

ПОСЛЕ МАТЧА СО "СПАРТАКОМ" СЕБЯ ПОХОРОНИЛ

— По ночам тоже анализируете?

— Конечно. После игр часов до шести утра уснуть не удается, раз за разом прокручиваю эпизоды встречи и даю оценку своим действиям в них. Главное, сделать все выводы за этот промежуток, чтобы, проснувшись, уже не думать о прошедшем матче, а целенаправленно готовиться к следующему.

— Ощущение такое, что вы постоянно стремитесь к большему, нежели имеете.

— Не представляю, как можно иначе. Если нынешнюю планку сравнивать с моей симферопольской, то поражаться можно многому. Я сам себе доказал, что способен играть на высоком уровне. Теперь хочу доказать это и всем остальным.

— Вы очень уверенный в себе вратарь. За последние годы был момент, когда эта уверенность пропадала?

— В первом круге прошлого чемпионата в "Лужниках" тогда еще мой "Черноморец" проиграл как раз "Спартаку" — 1:3. При этом оборвалась моя впечатляющая серия, вокруг которой царил огромный ажиотаж. В тот момент я себя немножко похоронил. Подумалось: "Вот теперь, Максим, тебя поставили на то место, которое ты на самом деле заслуживаешь". Почти не сомневался, что после той игры на меня никто и смотреть не станет, никому не буду нужен. Прокрутив дома видеозапись, понял, что трагедии не случилось. А вообще надо быть готовым ко всему. Никогда не знаешь, куда тебя жизнь через пару минут выведет. Она может повернуться и на 360, и на 270, и на сколько угодно градусов.

— Так с вами и произошло. Когда переходили в "Спартак", не опасались, что не сумеете найти с Филимоновым общий язык? Ведь крайне важно работать в одной упряжке, а не смотреть друг на друга исподлобья?

— Согласен. Но опасений никаких не было. Я не сомневался, что у нас с Сашей сложатся хорошие отношения. Лишь однажды в своей карьере я столкнулся с ревностным, недобрым взглядом коллеги. Я пришел в "Сент-Этьен" на место Жерома Ланзо. Любопытно, он меня лишь на шесть дней старше. Конкуренция была жуткая. Но своей игрой я дал понять, что не надо подозревать меня во всех смертных грехах. И потом уже мы с Жеромом относились друг к другу с большой человеческой симпатией.

Что касается Филимонова, да, мы едим один хлеб. Нас двое, а полевых игроков — тридцать человек. Но именно поэтому вратари волей-неволей друг к другу тянутся, и проблем у них не возникает. Я пришел — Саня был основным. Ничего страшного. Я работал, ждал своего часа. Сейчас все наоборот. Думаю, Саша все точно так же понимает. Это качество профессионала. К тому же какие могут быть обиды, ведь не сами же мы себя ставим в ворота.

— Между Левицким-футболистом и Левицким-человеком большая разница?

— В жизни я такой же импульсивный, как и на поле. Иной раз за день столько намотаюсь, что это даже передать невозможно. Как-то от метро "Октябрьская" домчался до Тарасовки за 40 минут. Если учесть, что "заезд" происходил в час "пик", то результат очень приличный. В общем, стараюсь жить быстро.

— Как обстоят дела с авариями? Ваша вратарская реакция вас когда-нибудь выручала в быту?

— Я каждый день за счет интуиции, за счет умения предугадать ситуацию избегаю аварий. В крайнем случае реакция позволяет мне уходить от столкновений. Движение в Москве постоянно сулит какие-то сложности. Помогает и натренированная координация. Помнится, в Крыму лазил по горам по таким тропам, где, казалось бы, ходить невозможно. Во время падений выручало умение группироваться.

— Если бы вам дали возможность рассказать о себе на всю Вселенную, что бы мы услышали?

— Плохого сказать мне вроде нечего, а говорить о том, какой я хороший, как-то неудобно.

— Судя по всему, вы скромный человек.

— Вот таковым себя не считаю, хотя и выпячивать свои достоинства тоже не собираюсь. Мне довелось прочесть треть Библии. С тех пор стараюсь жить по десяти заповедям христианства. Правда вот, не всегда удается.

— Задеть вас легко каким-то словом или жестом?

— Раньше было проще простого, за последние полгода потрясений стал гораздо спокойнее. Теперь в затруднительных ситуациях останавливаюсь и смотрю на себя со стороны: правильно ли себя веду? А вообще стремлюсь получать удовольствие от каждого мига жизни.

— К жене прислушиваетесь?

— Говорят: "Послушай женщину и сделай наоборот". Один умный человек сказал про мою жену: "Прислушивайся к ней, и все у тебя получится". Так и стараюсь жить. Видимо, Наташе дан божий дар. Даже в тех областях деятельности, в которых она является дилетантом, все равно может дать толковый совет.

— Супруга не ропщет на судьбу, ведь ее участь мало чем отличается от участи жен декабристов?

— Действительно, куда я, туда и она. Мы вместе уже 11 лет. Познакомились еще в институте. Наташа никогда не выказывала какого-то недовольства нашими переездами. В прошлом году, когда я долго колебался, куда лететь, в Сент-Этьен или Москву, то попросил ее принять решение. Наташа сказала: "Мне хочется во Францию". Я нисколько не жалею, что она сделала тот выбор. Приобрел бесценный опыт, который мне сейчас очень помогает в "Спартаке".