Я - Диего

Продолжение.
Начало в № 5, 10, 15, 20, 25, 30, 35, 40, 43, 48, 53, 58, 63, 68, 73, 78, 83, 88, 93, 98

Печатается с сокращениями.

Сборная Аргентины при непосредственном участии Марадоны одержала две победы в первых двух матчах группового турнира американского Мундиаля, однако сам Диего еще не знал, что за этими победами последует поражение, самое жестокое поражение в его жизни, которое ему нанесли не на футбольном поле.

ГЛАВА 10

ПЕРВЫЙ ГОЛ СПУСТЯ ТРИ С ПОЛОВИНОЙ ГОДА

Басиле вызвал меня на товарищеский матч со сборной Марокко, не поленившись прилететь за мной на самолете, чтобы посмотреть, в каком состоянии я нахожусь. В той игре, что состоялась 20 апреля на поле "Химнасии и Тиро", мы победили 3:1, а я забил мяч с пенальти. Я не забивал с 22 мая 1990 года! Уже потом я прочитал, что провел на поле 1255 минут без единого гола! Для меня это было своего рода сатисфакцией, я вновь почувствовал себя полезным команде. Я развлекался, наслаждаясь игрой, развлекался так, что дело дошло до того, что я подобрал брошенный кем-то с трибуны апельсин и начал им жонглировать. Я планировал сыграть 70 минут, но когда увидел, что Басиле готовит замену, то попросил его разрешить мне остаться еще на несколько мгновений. Я не мог в это поверить: три месяца назад я еле ползал, а теперь чувствовал, что в моих силах играть, а не отбывать номер на поле. И теперь я точно знал, что моя дальнейшая судьба зависит только от меня: Марадона зависел от Марадоны. Оставалось 15 минут, и "Коко" вновь показал, что собирается меня заменить. На этот раз я подчинился, потому что вместо меня должен был выйти Ариэль Ортега. Я подбежал к нему, ударил своими ладонями о его и прокричал ему: "Сделай их!"

К Ортегите все относились как к недалекому болвану, но я считал его очень умным человеком, и вовсе не потому, что он хорошо обо мне отзывался. Я помню, что когда мы жили с ним в одном номере на базе сборной, мои недруги из "Ривер Плейта" хотели заставить его перебраться в другой номер, так как боялись, что я могу на него дурно повлиять. Ортегита сказал мне: "Я хочу остаться с тобой", — на что я ответил: "Нет-нет, не надо, потому что я скоро уйду, а тебе еще играть и играть". На него давил этот заика, президент "Ривера" Альфредо Давичче, и я не стал лезть в бутылку, а всего лишь пошел к Басиле и попросил поселить меня в другой номер.

Вскоре приключилась эта история с японцами, которые не захотели давать мне визу по причине моего прошлого, связанного с наркотиками. Я почувствовал здесь явную дискриминацию, но в то же время и удовлетворение от солидарности всех остальных: в знак протеста против решения японского правительства мои товарищи по сборной отказались от этого турне, и Федерация футбола отменила эту поездку. Вместо этого мы предприняли турне по маршруту Эквадор — Израиль — Хорватия; в первом случае мы проиграли 0:1, затем одержали крупную победу 3:0, а в третьей встрече сыграли вничью 0:0.

Результат этого турне заставил меня вспомнить о наихудших временах, проведенных под руководством Билардо. В Хорватии я пригрозил, что вернусь назад, в Аргентину. Возможно, часть вины лежала на мне, так как из-за срыва турне по Японии на долю команды выпали дополнительные трудности, но так или иначе в конце концов я сказал своим ребятам: "Либо мы будем играть лучше, либо я от вас уеду".

НА ПУТИ К ВОЗРОЖДЕНИЮ

Особого улучшения не наступило, но и я тоже никуда не уехал. Теперь пришло время отправляться в США; мы должны были расположиться в окрестностях Бостона. Сперва в "Шератоне", в Нидхэме, а затем в Бэбсон Колледже, месте, которое Федерация забронировала для нас. Я был уверен, что это будет мой последний Мундиаль, который станет венцом моей карьеры; что я уже больше не сыграю на высшем уровне и уйду из футбола. Тогда ведь я даже не был связан контрактом ни с одним из клубов.

Я очень хотел, чтобы Дальма и Джаннина увидели своего папу на базе, на тренировке, в матче. Я чувствовал себя так, словно с минуты на минуту со мной должны были попрощаться. Но в то же время я еще питал какие-то иллюзии, как это всегда было со мной на чемпионатах мира. У меня за спиной осталось три Мундиаля, но меня преследовало такое ощущение, словно мне предстоял дебют. И мне нравилось то, что никто не считал нас фаворитами; точно так же к нам относились в 1986 году в Мексике, и тогда мы стали чемпионами. В 1990 году в Италии к нам относились как к полумертвым, а мы дошли до финала. И я повторил ту знаменитую фразу, которую произнес четыре года назад: "Если кто захочет выиграть Кубок мира, он должен будет вырвать его у меня из рук". Правда, на этот раз мои руки были пусты.

Порой мне казалось, что у нас лучшая команда на Мундиале. За нас выступал самый лучший нападающий, Батистута, который находился тогда на пике формы; в бой рвался подгоняемый мной Каниджа, и в состав был включен такой феноменальный футболист, как Бальбо.

Также мы решили вопрос с вратарем, и здесь не обошлось без моего вмешательства. Первоначально, по замыслу Басиле, каждый голкипер должен был сыграть по одному матчу, однако этому предложению воспротивился Ислас. Проблема состояла в том, что никто не захотел сообщить об этом Гойкоэчеа — сообщить, что он будет сидеть на скамейке запасных. И тогда мне пришлось взять это бремя на себя: "Гойко, ворота будет защищать Ислас, так как он доказал на поле, что имеет на это полное право". Я не хотел обманывать Гойкоэчеа, но как же мне было тяжело это сделать! Я как капитан должен был сказать своему другу о том, что он не будет играть, хотя я очень хотел, чтобы сыграл именно он! Это было решение Басиле, которое фактически оставляло Гойко за бортом Мундиаля, но мы с Руджери сделали все, чтобы поддержать его, чтобы заставить его почувствовать себя частью команды. Команды, которая уже начинала действовать, как слаженный оркестр…

У АРГЕНТИНЫ БЫЛА СУПЕРКОМАНДА

На чемпионате мира нам не нужно было уходить в глухую защиту, и мы не уходили, мы оборонялись с мячом в ногах! Это была идея Басиле, который сказал нам: "Посмотрите, если мы будем играть так, как всем нам хотелось бы, с Марадоной, Каниджей, Бальбо, Батистутой, Симеоне и Редондо впереди, мы проиграем 0:5. Однако если мы будем держать мяч и каждый из вас станет тенью партнера, подстраховывая друг друга, у нас все получится". И ведь получилось! Я забил Греции играючи: так-так-так, пулеметная очередь, стенка с Редондо и гол, голище! Вперед пошли и "Индеец" Симеоне, и Чамот. У нас была суперкоманда, и поэтому мы разорвали греков 4:1 21 июня, а затем одержали волевую победу над нигерийцами 2:1. У нас была великая команда, и поэтому тот результат, который она в итоге показала, будет для меня огорчением на всю жизнь.

Бебето и Ромарио говорили мне: "Когда мы увидели, что вы смогли переломить ход матча с Нигерией, вырвали победу у этих негров, которые больше походили на орангутанов, мы сказали себе: "Оп! У аргентинцев есть команда, а не только один Марадона. Эта команда сильна тактически, сильна физически; к тому же это еще и думающая команда". Это мне сказал не первый встречный, а Бебето и Ромарио в приватной беседе.

Я никогда не забуду тот вечер 25 июня 1994 года. Никогда. Я чувствовал, что провел суперматч, и был счастлив. Ничего не подозревавший, я праздновал победу, стоя перед трибуной, а в это время по полю уже шла медсестра, чтобы найти меня. Что я мог подозревать, когда я был чист, чист?! Я был абсолютно спокоен, потому что уже проходил допинг-контроль до Мундиаля, и результат неизменно оказывался отрицательным. Я ничего не принимал, ни-че-го!

ПОМОГИТЕ МНЕ, ПОЖАЛУЙСТА!

Три дня спустя я сидел на базе, пил чай "матэ", наслаждаясь отдыхом, который предоставил нам Басиле. Было жарко, как и во все остальные дни, но на нас это не оказывало никакого влияния. Мы радовались жизни, словно дети. Болтали о каких-то пустяках с Клаудией, с Гойкоэчеа, с его женой Аной Лаурой. И тут появился Маркос Франки, с кошмарной миной на лице. "Кто же умер?" — подумал я. Он взял меня за плечо и отвел в сторону.

— Диего, я должен поговорить с тобой один на один. Послушай, результат твоего допинг-контроля оказался положительным. Но ты не беспокойся, наши руководители разбираются…

Последние слова я уже не расслышал; я развернулся и пошел обратно, ища глазами Клаудию. Я практически ничего не различал вокруг, мой взгляд был затуманен слезами, а мой голос дрожал, когда я произносил эту фразу: "Мы уезжаем с Мундиаля".

Мы пошли вдвоем, обнявшись, по направлению к моему номеру. Я бил кулаками о стену и кричал, кричал, кричал: "Они отымели меня, понимаешь?! Отымели как никогда раньше, и мне придется пройти сквозь это!"

Мир словно обрушился на меня. Я не знал, что мне делать и куда идти. Мы должны были отправиться в Даллас, где сборной предстояло провести матч с болгарами, и у меня каждый раз екало сердце, как только я представлял себе, что меня не будет там, на поле. Может быть, в глубине души у меня и жила надежда, что наши руководители, улетевшие в Лос-Анджелес в составе делегации, что везла с собой повторный анализ, сумеют что-нибудь сделать, но… Если бы они меня видели!

29 июня, в среду, мы приземлились в Далласе, и, когда входили в отель, впереди всех шел я. Все камеры были направлены на меня, но так бывало и раньше; мне было не впервой находиться в центре внимания. По-прежнему еще никто ничего не знал, и для меня было очень приятно увидеть в толпе улыбающиеся лица моих друзей-журналистов. Многие из них бились за меня, защищали и теперь наслаждались тем, что я сумел взять реванш, что я стал прежним Марадоной. Если бы они знали то, что знал я!

В тот же самый вечер, за сутки до матча, мы отправились на стадион "Коттон Боул", чтобы изучить состояние поля, как это обычно происходило на Мундиалях. Я прекрасно знал, что завтра меня здесь не будет, что мне не позволят быть здесь. Не все мои товарищи по сборной знали правду, поэтому их очень удивляло, что я был более молчалив, чем обычно. Я даже не коснулся мяча, а просто пошел по направлению к противоположным воротам и остался стоять там, сжимая в своих руках сетку.

Когда мы уже собирались уходить с поля, на трибуне, где обычно сидят журналисты, начался какой-то переполох. Я видел, как Хулио Грондона идет туда, и убыстрил шаг. Я слышал, как мне кричали: "Диего, иди сюда, один вопрос! Марадона, ну, пожалуйста!" Я даже не посмотрел в их сторону, только поднял руку, чтобы поприветствовать их. Я простился с ними. Когда поле осталось позади и я уже должен был скрыться в подтрибунном помещении, я повернул голову и увидел Грондону в окружении сотен микрофонов и камер.

Холодок пробежал по моей спине, но я сумел взять себя в руки.

К вечеру отель превратился в ад. Уже весь мир знал эту новость. Сперва все подумали на Серхио Васкеса, которому выпало идти на допинг-контроль вместе со мной и которого до этого пичкали разными таблетками, чтобы поставить на ноги. Но потом все узнали, что речь шла обо мне. Теоретически переговоры все еще продолжались, но в последний момент, когда я пытался заснуть, дверь ко мне в номер распахнулась, на пороге появился Маркос и произнес: "Диего, все кончено, второй анализ также дал положительный результат". Узнав об этом, Аргентинская федерация футбола решила вывести меня из состава команды. Я уже больше не принадлежал сборной.

Я остался совсем один, совсем один. Я кричал: "Помогите мне, помогите! Я боюсь сделать какую-нибудь глупость, помогите мне, пожалуйста!". Некоторые ребята пришли ко мне в номер, но им нечего было мне сказать. А я плакал, потому что знал, что на следующий день я буду обязан держать себя в руках. Я пообещал это Клаудии и должен был сдержать свое обещание.

Продолжение следует.