Я - Диего

Продолжение.
Начало в № 5, 10, 15, 20, 25, 30, 35, 40, 43, 48, 53, 58, 63, 68, 73, 78, 83, 88

Печатается с сокращениями.

После двух с половиной лет вынужденного отсутствия в сборной Аргентины Марадона получил возможность вернуться в национальную команду, однако его возвращение оказалось отнюдь не триумфальным. Тем не менее после исторического поражения от Колумбии со счетом 0:5 в рамках отборочного турнира ЧМ-1994 аргентинские болельщики обратились к Марадоне как к последней надежде на спасение.

ГЛАВА 10

ВОЗВРАЩЕНИЕ ДОМОЙ

Единственная правда о Мундиале-94, о которой умолчал Даниэль Серрини*, состоит в том, что никто мне ничего не обещал; это ложь, что ФИФА сначала мне предоставила возможность делать все, что я захочу, а потом обманула меня, устроив антидопинговый контроль. Это вопиющая ложь!

Единственное, о чем я попросил Грондону, когда уже все закончилось, это то, чтобы все имели в виду, что я не пытался извлекать какую бы то ни было выгоду из того, что мне позволили сыграть на этом Мундиале, моем последнем Мундиале. Мне дали полтора года на то, чтобы я готовился, принимая в неведении то, что принимают бейсболисты, баскетболисты, игроки в американский футбол, - эфедрин. Самое плохое, что мне никто не сообщил о том, что эфедрин входит в мой рацион, хотя все вокруг знали, что он абсолютно не нужен для того, чтобы лучше бежать и лучше играть.

Я прибыл на Мундиаль абсолютно "чистым", потому что знал, что это последняя возможность сказать моим дочерям: "Я - футболист, и если вы меня не видели в деле, теперь вы сможете это сделать".

В действительности история моего выступления на ЧМ-94 в США началась намного раньше. В феврале мы наконец-то встретились с Альфио Басиле. Он вызвал меня в сборную месяцем раньше, 13 января, и мне, как и предполагалось, пришлось сцепиться с президентом "Севильи" Луисом Куэрвасом, который ни в какую не хотел меня отпускать. В итоге я послал его куда подальше, сел в самолет и улетел. Нам предстояло провести два товарищеских матча — против сборной Бразилии в честь 100-летия аргентинской федерации футбола и на Кубок Артемио Франко против сборной Дании. В этом матче традиционно встречались лучшие сборные Европы и Южной Америки. Аргентина выиграла континентальное первенство 1991 года, проходившее в Чили, но я из-за дисквалификации был вынужден наблюдать за ним со стороны.

Прибыв в Буэнос-Айрес, я впервые в своей жизни отправился на новую базу сборной в Эсеисе и посчитал, что должен дать кучу объяснений. Я говорил по существу, чтобы ни у кого больше не осталось никаких сомнений: "Во-первых, я хочу поблагодарить Басиле за вызов в сборную. Это мое возвращение домой. И хотя я два с половиной года не надевал бело-голубую футболку сборной, я всегда ощущал себя ее игроком. Мне осталось совсем немного играть в футбол, и я не упущу эту возможность".

"ДИЕГОЗАВИСИМОСТЬ"

Тем не менее оставалось еще много острых вопросов, например, капитанская повязка. Но все они уходили на второй план, так как я был буквально заворожен возможностью выйти на поле под десятым номером после того проклятого матча с Германией в Риме. Я мечтал сыграть вместе с такими "монстриками", как Каниджа, Батистута и Симеоне, которые уже начинали блистать на стадионах мира. Эта команда не знала поражений в 22 встречах подряд, с тех пор как ее принял "Коко" Басиле, и люди восхищались ее игрой. Для меня после стольких страданий это были совершенно новые ощущения, и я хотел побеждать всех и всегда, побеждать даже в "двусторонках" на тренировках…

Наконец, настало время выйти на поле. В тот четверг, 18 февраля 1993 года, с капитанской повязкой на рукаве, которую мне вернул Руджери, я ступил на газон стадиона "Монументаль". Мы сыграли вничью 1:1, гол организовали Симеоне с Манкусо, а я закончил игру, сотрясая ударами воздух. Я заметил, что нам всем чего-то не хватало.

На следующий день по улицам города уже вовсю разгуливала очередная глупость из тех, что возникали вокруг моей персоны. На этот раз - "Диегозависимость". Что это за чертовщина, "Диегозависимость"! Оказывается, якобы игра сборной сильно изменилась, и отнюдь не в лучшую сторону: все искали меня на поле, все во мне нуждались. Какого им хрена вообще было нужно?! Пожалуй, если бы я родился в Рио-де-Жанейро или Берлине, такой проблемы вообще не существовало бы.

Я вернулся в "Севилью", чтобы сыграть против "Логроньеса", и обнаружил, что обстановка в клубе накалена. Все мне напомнило те времена, когда я летал по маршруту Неаполь - Буэнос-Айрес, чтобы играть и здесь, и там, то за клуб, то за сборную. Мы проиграли "Логроньесу", и я стал готовиться к поездке в Аргентину. Но руководители клуба ничего не хотели знать, объявив, что я буду оштрафован, если не останусь в Испании. Тренировавший команду Билардо не знал, что делать, и только сказал мне: "Ты готов сыграть 90 минут, но не больше". 27 февраля, когда закончился матч против Дании в Мар-дель-Плате, закончились 90 минут основного времени, дополнительное и серия пенальти, я с Кубком Артемио Франки в руке говорил то, что никто вокруг не мог понять: "Билардо ошибся, Билардо ошибся!" Мы победили по пенальти, и я опять послушался Гойкоэчеа, который сказал мне: "Не беспокойся, я отобью два", — и сделал это, как в 1990 году в Италии. Я реализовал свой удар, и мы отпраздновали победу.

По возвращении в "Севилью" я очутился в настоящем аду. Меня оштрафовали, заставили подписать бумагу, в которой я приносил свои извинения клубу. Ко всему прочему я получил травму… Басиле внес меня в предварительный список сборной для участия в Кубке Америки, но и он, и я знали, что сыграть там мне может помочь только чудо. А 13 июня 1993 года завершилось мое пребывание в "Севилье".

БОЛЬ

Через пять дней сборная дебютировала на Кубке Америки в эквадорском Гуаякиле матчем против Боливии. И, конечно же, без меня. Аргентина выиграла этот турнир, и если следовать логике, та же самая группа игроков должна была стать основой команды в отборочном турнире к ЧМ-1994. Я рассуждал: "Басиле выиграл два Кубка Америки, отказавшись от человека, который отдал жизнь за сборную, и он лучше знает, что делать. Если он меня позовет, я ни за что не соглашусь". Это я сказал себе два дня спустя после аргентинского триумфа в отборочном матче против сборной Перу, в Лиме. У меня не было проблем с Басиле; он верил в своих ребят, которые не знали поражений бог знает сколько игр подряд. Мне было обидно, что меня использовали в своих целях во встречах с Бразилией и Данией, а потом бросили…

Некоторое время спустя начались переговоры относительно моего возвращения в аргентинский футбол. Я мог оказаться в "Боке", "Сан Лоренсо", "Бельграно", "Архентинос", но никто даже не думал о "Ньюэллз Олд Бойз". Между тем я по-прежнему оставался всего лишь одним из болельщиков сборной Аргентины, и ничего больше.

5 сентября 1993 года я и вышел на поле стадиона "Монументаль", стадиона, принадлежавшего "трусам и курицам", как болельщик. На мне была футболка с 10-м номером, но саму игру я смотрел с трибуны. Если аргентинцы побеждали, хотя бы с минимальным счетом, вопрос выхода в финальную часть чемпионата мира был бы решен. Но вместо этого мячи посыпались в наши ворота: один, другой, и так до пяти! В это нельзя было поверить! Господи, как же у меня болело сердце. А когда зрители, включая аргентинцев, начали скандировать "Колумбия, Колумбия", мне захотелось покончить с собой. Я вернулся домой весь в слезах, мне было больно и стыдно. Я плакал, а все вокруг мне говорили: "Диего, вернись!"

Стадион заходился в крике: "Марадооо! Марадооо!", но для меня это было подобно оскорблению. Я плакал, потому что аргентинский футбол проиграл со счетом 0:5, и это был громадный шаг назад, который мог оставить нас за бортом Мундиаля. Единственное, что тогда имело ценность - это результат, статистика. Колумбия не выглядела уж такой неудержимой, и даже такое поражение не являлось свидетельством о смерти сборной Аргентины; просто колумбийцы могли теперь считать, что благодаря этому триумфу они вошли в историю, ведь больше никогда им не удалось повторить нечто подобное.

Ниточкой, связывающей нас с Мундиалем, нашим единственным шансом были матчи с Австралией. И меня попросили вернуться, попросил сам Басиле и попросили его ребята. Я не говорю о простых людях; они приняли бы меня с закрытыми глазами. И я согласился, потому что это было делом чести всего аргентинского футбола - совершить скачок вперед после отката назад, которым была колумбийская "голеада". Я оказался между молотом и наковальней: я должен был вернуться, и я вернулся. Через четыре дня после той "голеады" я официально стал игроком клуба "Ньюэллз Олд Бойз". Для меня это означало возвращение к жизни.

Я уже начал одно из моих "классических возрождений", на этот раз по китайской методике, которая позволяла сбросить 11 килограммов за неделю. Я заключил контракт с Даниэлем Серрини в качестве моего персонального тренера по физподготовке, и мы поставили задачу достичь и превзойти тот уровень подготовленности, который был у меня в Мексике. Он также занимался составлением моей диеты, и всякий раз просил меня набраться терпения. Мы начали тренироваться с тройной нагрузкой. Он был настоящей бестией, но в то же время верил в меня. А я? Я понимал, что это последние годы в моей карьере, и хотел их провести как можно лучше…

Басиле официально попросил меня вернуться в сборную на встрече в офисе, которая длилась два часа. Там же был его помощник, профессор Эчеваррия, который уже несколько раз беседовал со мной, и знал, как никто другой, что я способен на любое жертвоприношение. "Коко" мне сделал официальное предложение, и я сказал ему "да"…

Примечания: *Даниэль Серрини - тренер Марадоны по физподготовке в 1993-1994 гг.

Продолжение следует