Я - Диего
Андрея Скворцова
Продолжение. Начало в № 5, 10, 15, 20, 25, 30, 35, 40, 43, 48, 53, 58, 63
Печатается с сокращениями.
После очередной неудачи на Кубке Америки сборная Аргентины во главе с Карлосом Билардо начала подготовку к Мундиалю в Италии. В своей книге Марадона рассказывает, сколько копий было сломано по поводу определения того состава, который должен был отстоять звание чемпиона мира, завоеванное за четыре года до этого в Мексике.
ГЛАВА 7
Прощай, Кубок Америки. Прощай навсегда
Мне пришло время познакомиться с новыми игроками, такими, как Бальбо или Альфаро Морено, и отдать все силы победе на Кубке Америки. Это было моей мечтой, равно как возвращение в "Боку" и победа в Кубке Либертадорес. Этот турнир рассматривался еще и в качестве возможности создать костяк состава, которому предстояло выступить на ЧМ-90 в Италии. Билардо говорил мне о Басуальдо, а я продолжал верить в Каниджу, который уже восстановился после перелома, полученного в Вероне, чего, к сожалению, нельзя было сказать обо мне. Он был еще совсем молод, а про него уже ходили слухи, что он продает наркотики, хотя единственное, что он продавал, и причем продавал успешно, — это футбол. Тогда я говорил и могу повторить это сейчас: "Почему у игроков регби считается шиком пойти на какую-нибудь дискотеку и напиться там до поросячьего визга, а футболист объявляется пьяницей, стоит ему только взять в руки бутылку кока-колы? Мы с Каниджей покончим с этим и еще всем вам покажем!" Я произнес эти слова более 10 лет назад и не собираюсь отказываться от них сейчас. Кажется, я не такой уж и непоследовательный.
Мог быть непоследовательным, когда мечтал выиграть Кубок Америки, прекрасно сознавая, что у меня нет сил даже выйти на поле. Но меня все-таки поставили на ноги, в основном стараниями доктора Оливы, который отправил меня из Европы едва ли не на костылях. И все равно, я был далек от своего истинного уровня и не раз говорил об этом по ходу турнира: "Я не козел отпущения и никогда им не буду". Впрочем, это меня успокаивало: если мы выиграем Кубок Америки, никто не скажет, что это произошло благодаря мне, зато сборной отдадут должное — то, что она заслуживает. Меня всегда бесили разговоры о том, что Аргентина победила на Мундиале только благодаря мне, и это при том, что вся команда работала, как проклятая, и на поле, и за его пределами.
Увы, мы не выиграли Кубок Америки, но в этом нет ни моей вины, ни вины моих ребят. Начали мы хорошо, обыграв 2 июля Чили (1:0) благодаря голу Каниджи. А затем мы споткнулись на Эквадоре; Билардо хотел нас поубивать, и не без оснований. В течение двух часов он втирал нам мозги в такой тишине, что было слышно, как пролетает муха. После того как мы обыграли Уругвай (8 июля), мы немножко воспрянули духом, но это была всего лишь иллюзия. Действительность обошлась с нами жестоко. Нас сделала Бразилия, хотя счет мог быть иным, если бы мяч, посланный мной с центра поля, опустился бы чуть ниже, а так он всего лишь попал в перекладину; нас сделал Уругвай, взявший полноценный реванш в матче за 3-е место, и все, прощай, Кубок Америки. Для меня, к сожалению, навсегда.
Что такое третье место для чемпиона мира? Практически ничего. Нам не хватило времени, сил и удачи. В основном, конечно, удачи, потому что, когда мяч ударяется в перекладину, ты всегда думаешь, что все могло быть иначе. Когда все закончилось, я испытал те же самые чувства, что и два года назад, на прошлом Кубке Америки, в Аргентине. Сборная ничего не выиграла, оставила о себе плохое впечатление, но... мы снова были командой. Мы снова попали в немилость, однако мы, на ком остановил свой выбор Билардо, смогли объединиться против всего этого. И теперь мы думали о том, как будем бороться в Италии.
ГЛАВА 8
Не мальчик и не старик
Если брать в расчет все то, что случилось в 1989 году, все это было вполне предсказуемо, но тем не менее я даже не мог себе представить, что в моей футбольной карьере произойдет то, что произошло на итальянском Мундиале. Возвращение в "Наполи" после Кубка Америки и отпуска, затянувшегося из-за моей строптивости, было непростым. Я просил, чтобы меня продали в другой клуб, так как хотел сменить обстановку, изменить свою жизнь, но они этого не сделали. Когда я говорю о смене обстановки, я имею в виду передышку, глоток свежего воздуха: чтобы футбол не требовал от меня сверхусилий, а город не угнетал и не давил на меня. Я всегда мечтал о загородном домике. Конечно, не о таком, как во Фьорито; о хорошем доме с парком, с бассейном. В Неаполе мне его, в отличие от зарубежных клубов, предоставить не могли. Но разве так уж трудно было понять это мое желание?
Мне не оставалось ничего другого, как уйти и в который уже раз собрать все свои силы для того, чтобы все начать сначала. Так, как я привык это делать. Сперва переждать эти последние месяцы 1989 года, а затем рвануть, словно на тобоггане, только в обратном направлении, наверх. Тренировочный ритм позволял мне убить сразу двух зайцев: выиграть второе скудетто с "Наполи" и подойти к чемпионату мира в такой форме, которую я не смог набрать 4 года назад в Мексике. Без сомнения, я стал на 4 года старше, но в этом я не видел ничего плохого: когда тебе 29, ты уже не мальчик, но еще и не старик — просто зрелый человек.
Я захотел привлечь всеобщее внимание к событиям, происходившим во время жеребьевки финальной части чемпионата мира. Я не стремился найти какой-то подвох, всего лишь хотел, чтобы мне объяснили происходящее вокруг. До начала жеребьевки говорилось о том, что Аргентина и Бразилия, которые являлись "матками" своих групп, должны быть разведены с двумя другими южноамериканскими сборными — Колумбией и Уругваем. А для этого первая европейская команда, названная жребием, должна была попасть в группу к нам, а первая южноамериканская — к итальянцам. В итоге же первой вытащили Чехословакию, и она отправилась в группу к Италии, а нам пристроили сборную СССР. Я просто-напросто попросил, чтобы мне объяснили, как такое могло случиться, а в ответ на меня обрушилась гора упреков. Об этом я заявил перед товарищеской встречей со сборной Италии, которую мы проводили 21 декабря 1989 года в Кальяри. Мы сыграли вничью — 0:0, но матч был отнюдь не главным событием этого вояжа. И даже не мои заявления, которые произвели эффект разорвавшейся бомбы. Меня и моих товарищей по сборной поразила поездка в больницу, где находилось более 40 детей, больных раком и лейкемией. Я смог выдавить из себя только одну фразу: "Боже мой, за что таким крохам такие страдания?"
В начале 1990 года меня пригласили для участия в одной из телевизионных программ, к чему я уже давно привык. Ведущий спросил меня: "Диего, до Мундиаля остается 106 дней…", и я оборвал его на полуслове: "106 дней? Когда останется 90, тогда и поговорим об этом".
За 3 месяца и 3 дня до открытия чемпионата мира в Италии я чувствовал себя разбитым из-за проблем с поясницей. Мне было так плохо, что после одной из тренировок в Соккаво я был вынужден сказать: "Да, я в состоянии бежать, уколы мне помогли. Но я могу бежать не быстрее моего отца и думаю, что я просто навредил бы команде". Два следующих тура я пропустил, но потом взял быка за рога. Из-за замучивших меня травм, которые не позволяли мне тренироваться в полную силу, я набрал 6-8 килограммов лишнего веса. Сев на диету, составленную для меня Анри Шено, врачом из клиники в швейцарском Мерано, я сбросил где-то 4-5 кг. Затем я отправился в Рим, к профессору Антонио даль Монте, директору Научного спортивного института, который занимался мной и раньше, а также подготовил итальянского велогонщика Франческо Мозера, побившего мировой рекорд скорости. В течение одного дня я прошел все мыслимые и немыслимые тесты и вечером вернулся в Неаполь, дико уставший, но довольный собой. И, начиная с этого дня, я каждый понедельник отправлялся по маршруту Неаполь — Рим — Неаполь.
За это время мы сыграли 3 товарищеских матча: против Австрии, Швейцарии и Израиля. Два первых мы завершили вничью — 1:1, а затем победили — 2:1. О поездке в Израиль у меня сохранились незабываемые впечатления, не связанные ни с футболом, ни со скандалами. Я посетил знаменитую Стену плача, стал перед ней на колени, как один из многих, но в то же время был неприятно удивлен наличием вокруг огромного количества вооруженных солдат. Я не мог понять, как в таком месте может существовать столько ненависти. Меня окружили с просьбами об автографах; я раздавал их направо и налево с кипой на голове и не чувствовал себя там чужим.
Билардо, оставь Каниджу и верни Вальдано!
Если у меня и были какие-то причины для недовольства, то они касались только моей формы: несмотря на то, что я неотступно следовал плану, разработанному даль Монте и Шено, до ее пика мне было еще далеко. И еще: меня беспокоило то, что сборной явно не хватало нападающего, способного завершать атаки. Я был уверен, что это место должен занять Рамон Диас, но не я занимался определением состава. Что уж говорить о Канидже, которого я считал своим подшефным и которого Билардо не собирался приглашать в команду. И тогда я поставил перед Билардо ультиматум: если он не берет в сборную Каниджу, я отказываюсь играть в Италии.
И это еще не самое страшное: хуже всего было то, что Билардо оставил за бортом сборной Вальдано. И тогда я опять не смог промолчать, разразившись монологом следующего содержания:
— Я вынужден принимать то, что делает Билардо, но я не могу с этим согласиться. У него было предостаточно способов сообщить о своем решении Вальдано. Он вполне мог сделать это в Швейцарии, когда Вальдано получил травму. Билардо даже мог бы заявить ему о том, что он слишком стар для сборной, а нам — что мы все ошибаемся, прося вернуть этого игрока в команду. Я не хочу никому перечить, но я прекрасно знал, в какой форме находится Вальдано, и это не будут оспаривать ни Билардо, ни его помощник Мадеро, ни профессор Эчеваррия. Я отвез Вальдано в клинику доктора даль Монте, и там он прошел все тесты, какие только можно. Но на мой взгляд, главным поводом для разочарования стало то, что Карлос остановил свой выбор на других тактических вариантах, и этот момент оказался самым неподходящим для того, чтобы расстаться с Вальдано. Своим решением Билардо уничтожил его не только как футболиста, но и как человека, который пользовался огромным уважением в коллективе. Он уничтожил и меня, потому что я дружил с Вальдано, и вместе с ним, Татой Брауном и Джунти мы поддерживали рабочую атмосферу в сборной. Теперь я остался один и не знаю, что я могу сделать. И теперь те аргентинцы, которые говорят о том, что я протаскиваю в сборную своих друзей, наконец-то должны понять, что это ложь…
Продолжение следует.
