Генерал отнюдь не "футбольных" войск

Как любая дорога начинается с первого шага, так и путь в генералы — с солдатской службы. А у генерал-майора, заслуженного мастера спорта Юрия Александровича Ныркова все началось летом 1941 года с рытья окопов, строительства заградительных сооружений под Вязьмой, куда из Москвы был направлен отряд ополченцев. В нем были и женщины, и старики, и безусые юнцы. Один из них — Юрий Нырков, только что закончивший школу, и шел ему тогда 18-й год. В военкомате сказали, что копать окопы они будут не более месяца. Да и кто мог в июне 41-го сомневаться в словах Сталина, заявившего, что воевать придется на территории врага, а заградительные сооружения в 200 километрах от Москвы — так, на всякий случай.

На самом же деле Юрию Ныркову пришлось прошагать с лопатой больше года — по август 42-го, пока его не призвали в Красную армию. Но солдатом он был недолго — через месяц будущий генерал стал курсантом Тамбовского арттехнического училища, которое окончил в 1943 году младшим лейтенантом, после чего был отправлен на фронт. А через два года Нырков вместе с однополчанами отпраздновал в Германии День Победы. Мирная жизнь для него началась с того, что по приказу командира полка он как воспитанник известного в Москве клуба СЮП был включен в футбольную команду, выступавшую в первенстве Группы советских войск. В конце 46-го года в Германию на сборы приезжал ЦДКА, который сыграл несколько товарищеских матчей с армейскими командами, и игра Ныркова не осталась незамеченной тренером Борисом Аркадьевым. Весной 47-го года в канун чемпионата СССР из Москвы пришло распоряжение перевести Ныркова в ЦДКА, но непосредственный командир Юрия Александровича не хотел терять хорошего офицера и футболиста, поэтому и приказал положить его в… госпиталь, а в Москву сообщил о невозможности выполнения приказа. Но в ЦДКА "раскусили" этот маневр и повторным приказом, независимо от состояния здоровья, велели перевести его на службу в Москву. И 9 мая 1947 года Юрий Александрович в военном самолете прилетел в родной город.

— С одной стороны, хотелось, конечно, попасть домой, увидеться с родными, а с другой — у меня не было уверенности, что в ЦДКА мне найдется место в основном составе, — вспоминает Нырков. — И действительно, меня включили в дублирующий состав, но вскоре я был травмирован в матче с киевскими динамовцами, и меня отправили на лечение в Феодосию. Так что сезон у меня пропал. И только в следующем году стал часто играть в основном составе.

— Тем не менее золотую медаль чемпиона не получили?

— Мне не хватило для этого всего лишь одного матча. Это сейчас медалями награждаются даже администраторы, массажисты, пресс-атташе, а тогда порядок был строгий — чемпионского звания удостаивались только те, кто сыграл не менее половины матчей. А я в 26 встречах выходил на поле только 12 раз.

— Юрий Александрович, в конце 40-х годов ЦДКА называли "командой лейтенантов". У вас в самом деле все были лейтенантами?

— Нет, конечно. Я был уже капитаном, а Григорий Федотов дослужился до звания майора, были и сержанты, но подавляющее большинство носили на погонах лейтенантские звездочки.

— В послевоенных чемпионатах гегемония вашей команды была неоспоримой — пять побед в семи сезонах. Тем неожиданнее было расформирование вашего клуба после Олимпиады в 52-м году.

— Это была явно репрессивная реакция на проигрыш сборной СССР на Олимпийских играх команде Югославии. Говорят, сам Сталин не мог простить нам это поражение. Но почему расформировали ЦДКА, сказать затрудняюсь, поскольку в сборной армейцев было немного. Ну как бы там ни было, после трех побед подряд в чемпионате СССР, который на этот раз стартовал только в августе, после Олимпиады нашу команду дисквалифицировали, а нас перевели служить в Калинин. Но я думал уже не столько об игре, сколько о своем будущем и в 1953 году вместе с Валентином Николаевым поступил в Академию бронетанковых войск. Правда, в следующем сезоне, когда в чемпионат вновь включили ЦДСА, я еще поиграл, но это была уже лебединая песня — несмотря на уговоры тогдашнего тренера Григория Марковича Пинаичева, я отказался играть и все силы сосредоточил на учебе, поскольку непросто было почти ежедневно вставать в 6 часов, ехать в Академию, до обеда слушать лекции, а во второй половине дня торопиться на тренировки или игры.

— Как сложилась жизнь после Академии?

— Академию я закончил в том же звании капитана и был направлен на дальнейшую службу, ненадолго вернулся в Германию, а оттуда меня перевели служить в Академию Генштаба. Но там я пробыл только год и с 64-го по 89-й год служил в отделе кадров Генштаба, где и дослужился до звания генерала, до начальника управления.

— Говорят, что об этом звании мечтает каждый хороший солдат. А вы тоже об этом задумывались, когда надели солдатскую форму?

— Ну что вы! В 42-м году все мы мечтали только об одном — как выжить, не попасть под вражескую пулю, не умереть с голоду. А о генеральских погонах всерьез задумался, когда попал в Генштаб.

— После окончания Академии, выходит, с футболом вы "завязали"?

— В 60-е годы со сборной ветеранов СССР выезжал на две недели на товарищеские матчи в Болгарию, но на этом моя игра действительно закончилась. К футболу, однако, отношение имел долго — пользуясь служебным положением, нередко помогал родному ЦСКА.

— Ваше мнение о сегодняшней игре вашего клуба, всего российского футбола?

— Идет очень сложный процесс коммерциализации футбола, а это выливается в то, что многое в игре любой команды зависит не только, а точнее, не столько от мастерства футболистов, сколько от денег.