Я Диего
В сегодняшнем отрывке из книги "Я - Диего" Марадона от первого лица рассказывает о своих последних днях в "Бока Хуниорс" и о переходе в испанскую "Барселону". Как оказалось, дни, проведенные в этом клубе, Диего считает одним из самых больших разочарований, что ему пришлось испытать в своей карьере.
Продолжение. Начало во вторничных номерах "Футбол" № 5, 10, 15, 20, 25.
ГЛАВА 2
КУБОК ЛИБЕРТАДОРЕС
В середине октября 1981 года мы приземлились в аэропорту Абиджана, столицы Берега Слоновой Кости. До того момента я не видел ничего подобного и думаю, что в моей карьере такого более не случится: негритята лезли по головам полицейских, вооруженных мачете, и кричали: "Ди-е-го! Ди-е-го!", причем с ударением на последнем слоге. Они произвели на меня неизгладимое впечатление... И когда мы отправились обедать в гостиницу, меня окружило около двадцати детей, и один из них обратился ко мне: "Пелуса" (Одно из прозвищ Марадоны. - Прим. ред.). Пелуса! Негритенок, здесь, в Африке, на Берегу Слоновой Кости!!!
...В то время споры шли в основном о том, останусь я в "Боке" или нет. Экономическая ситуация в Аргентине была ужасающей, и каждое предложение из-за рубежа было в центре внимания всех и вся. Много шумихи, очень много, хотя и не столько, как в 90-е годы. Представьте себе: за меня предлагали несколько миллионов долларов, непостижимую сумму по тем временам, от которой невозможно было отказаться. А сейчас, в 2000-м, столько стоит защитник хорошего, добротного уровня. На одной из пресс-конференций во время турне "Боки" Доминго Корильяно, занимавшего в то время пост президента клуба, спросили, чем завершатся переговоры, и он ответил: "Мы сделаем все для того, чтобы он остался". Услышав эти слова, я вскочил со своего кресла и с явным сарказмом в голосе закричал: "Корильяно! Корильяно!". Я прекрасно понимал, что его слова очень далеки от истины и являются всего лишь игрой на публику. Видимо, это поняли и все остальные, потому что та пресс-конференция завершилась скандалом. Но в то же время я очень хотел играть в Кубке Либертадорес и выиграть титул, который мне еще не покорился в моей аргентинской карьере...
Поэтому я собираюсь сказать то, что до этого все еще держал в себе, изменив только имена действующих лиц: "Меня огорчают события, происходящие вокруг футбола. Меня огорчает то, что далеко не все так просто, что есть руководители, которые работают больше не для того, чтобы их клубы процветали, а для того, чтобы покрасоваться на фотографиях. Что в моей стране нет организаций, способных удержать Марадону, Пассареллу, Фильоля. Иногда мне рассказывают о футболе былых времен, и я не знаю, какими великими были те игроки, но именно они принесли Аргентине два титула чемпиона мира, и мне хотелось бы, чтобы они никогда не уезжали из страны". И эти слова я произнес в 1982 году!
...Я уже начал думать, что за границей меня любят больше, чем дома. Такое впечатление сложилось у меня потому, что матчи, которые сборная проводила перед чемпионатом мира на стадионе "Ривера", против Югославии, Чехословакии и Германии, оставили осадок в душе: впервые люди меня освистывали, кричали, чтобы я тренировался и перестал валять дурака. Я не мог в это поверить! Я ведь даже отпуска не брал: из "Боки" отправился прямиком в сборную, без передышки. И понятно, что я играл не ахти, но разве Марадона не имеет права на взлеты и падения?
УБЕЖАВШАЯ ЧЕРЕПАХА
Думаю, что я мог бы сыграть на Мундиале-78. Я был на пике своей формы, отточил свое мастерство и чувствовал огромную уверенность в своих силах. Я настраивался как никогда и никогда не прощу этого Менотти, которым я восхищался и по-прежнему восхищаюсь, я продолжаю чувствовать себя так, словно от меня убежала черепаха. Было 19 мая, и на базе Наталио Сальватори, где игроки национальной команды проводили сборы, шел дождь. Эль Флако собрал нас всех, 25 человек, в центре поля. Как оказалось, этот приезд стоил мне очень дорого.
В сборной было пять игроков, выступавших на позиции "десятого номера": Вилья, Алонсо, Валенсия, Бочини и я. Мне кажется, что из нас пятерых Менотти больше нравился Валенсия, потому что именно он открыл этого футболиста; затем Вилья. Алонсо он позвал потому, что в его поддержку прошла масштабная кампания в прессе,и потому, что не знал, кого еще можно позвать; Бочу - потому что понимал его, как никого другого. А меня, наверное, потому, что просто пришло мое время, но в то же время в 17 лет можно и подождать.
За день до этого в расположение сборной приехал Франсис, он застал меня плачущим. Поэтому я говорю, что мне дорого стоил этот вызов в сборную. Когда все узнали новость о том, что Браво, Боттанис и я остались вне команды, очень немногие подошли ко мне со словами утешения - Луке, Тото Гальего. И больше никто.
...В 1982 году мы готовились к чемпионату мира в течение четырех месяцев, а когда пришло время отправляться в Испанию, мы были на сто процентов уверены, что Кубок мира вновь будет нашим. Однако за этим мы забыли о главном: для того чтобы побеждать, нужно играть и выигрывать.
В итоге все закончилось для нас печально, как, впрочем, и должно было закончиться. Финальный свисток, зафиксировавший поражение от Бразилии со счетом 1:3, прозвучал для нас как погребальный звон. Многие, наверное, помнят эту игру, но вот то, о чем я сейчас расскажу, мало кому известно. Тот знаменитый удар по яйцам, который я отвесил Батисте, на самом деле предназначался Фалькао. Я не выдержал того давления, которое он на меня оказывал в центре поля: он просто не давал мне вздохнуть свободно, не давал сделать ни шагу. Когда кто-то из бразильцев зацепил меня в очередной раз, я не сомневался в том, что это был Фалькао, поэтому я, окончательно разозленный, с разворота ударил не глядя, наугад. Мое удивление было неподдельным, когда я обнаружил, что на газоне корчится от боли не Фалькао, а ни в чем не повинный Батиста, который просто подвернулся мне под горячую руку!
ГЛАВА 3
НУНЬЕС ПРЕВРАТИЛ МОЮ ЖИЗНЬ В АД
Мне кажется, что "Барселона" была наиболее подходящим клубом для продолжения моей карьеры. Самым лучшим клубом в мире, даже лучше, чем "Ювентус". Но я в кошмарном сне не мог себе представить, что мне придется столкнуться с таким человеком, как президент "Барсы" Жозеп Льюис Нуньес. Он постоянно влезал в кадр фото- и телекамер, чтобы покрасоваться, а когда мы проигрывали, появлялся в раздевалке весь в слезах и обещал нам заплатить больше денег за победу в следующем матче. Можно подумать, что от этого мы стали бы играть лучше. Он имел большое влияние в прессе и воспользовался этим, развернув кампанию по моей дискредитации. Он сделал все для того, чтобы осложнить мне жизнь, которая превратилась в сущий ад. Если до этого я наслаждался игрой в футбол, то в "Барселоне" все изменилось коренным образом.
Тогда в "Барселоне" собрались сильнейшие игроки Испании, но на моей форме, безусловно, сказался резкий переход от техники к "физике". Они все бежали, а я играл! Играл и не собирался приучать себя к беспрестанной беготне. Короче говоря, я остался тем, кем был. И, не желая привыкать к местным порядкам, стал постепенно приучать их к своей манере игры, когда по полю бегает мяч, а не футболисты. И постепенно партнеры начали понимать меня: я задавал ритм игры, заставлял их действовать более технично и в то же время оставался в стороне от их беготни. Беда в том, что, когда мы научились понимать друг друга с одного взгляда, а я провел 15 матчей и забил в них шесть голов, меня свалил с ног этот проклятый гепатит.
Я НЕ ЛЮБИЛ ГУЛЯТЬ ПО УТРАМ
Разногласия начались из-за тех методов тренировочной работы, которых придерживался главный тренер "Барселоны" Удо Латтек. Представляете, он заставлял нас на тренировках бросать тяжелые медицинские мячи по восемь килограммов весом. Однажды я не выдержал и запустил таким мячом в самого Латтека и сказал ему: "Послушайте, мистер, почему вы никогда не поинтересуетесь, как чувствует себя человек на следующий день после ваших занятий?"
...Как-то в воскресенье утром, в день игры, в дверь моей комнаты постучались (я и Бернд Шустер жили в отдельных комнатах на одного человека), прервав тем самым мой сон. Полусонный, я глянул на часы, которые показывали половину девятого, и спросил, чем вызван столь ранний визит.
- Что случилось?
- Мистер сказал, что уже пора вставать и идти на прогулку.
- Передайте ему, что я не имею привычки гулять по утрам.
Эти слова спровоцировали скорое появление самого Латтека.
- Здесь делают то, что я скажу.
- А я хочу спать. В конце-то концов, это я бегаю и играю в футбол и я не привык разгуливать в это время дня. Вам это нравится, что ж, это ваше дело, но не нужно заставлять других.
Перед матчами, имевшими решающее значение, как, например, против мадридского "Реала", он заставлял нас бросать мячи уже не по восемь, а по двадцать килограммов, словно увеличение их веса могло улучшить качество нашей игры и увеличить число голов, забитых в ворота соперников... Я его уважал до поры до времени, но после этих его выкрутасов я потерял последние частицы уважения.
Эль Флако (Сесар Луис Менотти. - Прим. ред.) являл собой прямо противоположный пример тренера. Его любили все, с кем он работал, главным образом за то, как он относился к своим подопечным.
Продолжение следует.
Печатается с сокращениями.
