Светлана Хоркина: Буду выступать только за Россию

Сегодня у двукратной олимпийской чемпионки Светланы ХОРКИНОЙ день рождения. Вспоминая прошлое и подводя некоторые итоги, Светлана делится с читателями "Советского спорта" своими планами на будущее.

— Света, сказку о том, как вы из гадкого утенка преобразились в белого лебедя, не рассказал разве что ленивый, а как это было на самом деле, в какой момент произошло волшебное превращение?

— Конечно, я не сразу стала такой, какая есть сейчас. Поначалу меня долгое время не хотели брать в сборную команду России, так как мой "негимнастический" рост не внушал доверия, да и боялись, что я, как девочка худая и хрупкая на вид, просто не выдержу нагрузок. Но так как я выигрывала все юношеские всесоюзные соревнования, мы — я и мой тренер, Борис Васильевич Пилкин — все равно решили приехать в Москву на молодежные сборы. Вначале никто, кроме нас, не верил, что из меня может получиться высококлассная гимнастка.

— Даже родители?!

— Папа с мамой тоже верили. Но это была не слепая вера, а скорее поддержка. Они знали, что я мечтаю о большом спорте, об Олимпиаде, и, как могли, старались помогать мне в моих начинаниях.

— А в каком возрасте вы впервые подумали об Олимпийских играх как об осуществимой мечте?

— Это было, наверное, лет в девять.

— И это несмотря на то, что о вас говорили как о спортсменке не слишком перспективной?

— Да. Потому что мне было очень интересно с моим тренером. Он строил планы, говорил так заманчиво и убедительно, что я верила, верила безоговорочно и шла за ним.

— Вы верили, что сможете завоевать "золото" Олимпиады?

— Если в Атланте я просто мечтала о "золоте", будь то медаль в отдельных видах, в командном первенстве или в многоборье, то в Сиднее ставила конкретную цель — стать абсолютной олимпийской чемпионкой и, конечно, успешно выступить в командном зачете. Я видела, что сборная у нас очень молодая, но девочки — молодцы, знали, за что борются.

— Какая медаль для вас более ценна — "золото" Атланты, когда вы впервые ощутили радость от завоеванной медали, или "золото" Сиднея, уже второе для вас?

— Победа в Сиднее для меня дороже. Во-первых, после Атланты я осталась в большом спорте еще на 4 года не просто ради тренировок, а ради выступления на Играх, причем выступления успешного. Мне было непросто, но, к счастью, мне удалось доказать, что осталась я не зря. А во-вторых, собраться после неудачи накануне было нелегко, и от того, что я все-таки собралась, сумела не зациклиться на произошедшем, эта медаль для меня дороже. Я ее выстрадала.

— Многим интересно, что вы думаете о том финальном дне многоборья. Опущенный ниже стандарта снаряд — это случайность?

— Я так до сих пор и не знаю, что в действительности там было, случайность или еще что-либо. Могу сказать одно: квалификационные соревнования показали, что у меня был огромный запас прочности и не было реальных соперниц.

— Вы хотели подать судебный иск.

— Да, хотела, но у меня не было никакой юридической поддержки. Когда я приехала в Олимпийскую деревню, ни один официальный представитель России не предложил мне помощь в этом деле. Хотя... А на кого подавать в суд? На техников, так все мы ошибаемся, тем более, что осмотреть коня должен был тренер или человек, отвечающий в команде за проверку снарядов. В суматохе разминки это просто забыли сделать. Если же говорить отвлеченно, то ситуация, сложившаяся в Сиднее на гимнастическом помосте, завела бы в тупик любого. Однажды уже мог сложиться такой прецедент, когда после выступления Людмилы Турищевой с грохотом упали брусья. Тогда, слава Богу, все обошлось. Но неизвестно, позволил бы ей технический комитет выполнить упражнение заново или лишил бы заслуженной медали. Возможно, на этот вопрос просто нет ответа, он так и останется риторическим.

— Как ваш тренер на это отреагировал?

— Сказал, что ничего страшного. У тебя, мол, еще есть финальные выступления в вольных упражнениях, на брусьях и в опорном прыжке.

— С брусьями и вольными упражнениями все понятно, а почему вы от прыжка отказались?

— Потому, что России нужны были медали, и, конечно, золотые. Для меня третье место на прыжке было верхом моих возможностей, даже при условии, что я хорошо выполняю обе попытки. В победе Лены я была уверена на 90 процентов. И я сделала такой выбор.

— Из всей российской гимнастической элиты вы самый общительный персонаж, ваши фотографии в "Playboy" наделали в свое время немало шума. Не считаете, что такие снимки могут повредить вам?

— Мне это очень помогло. Я стала увереннее в жизни, перед камерой. Я могу теперь попробовать себя в качестве фотомодели, хотя обнаженной уже сниматься не буду. Из этих штанишек я уже выросла.

— Какие у вас дальнейшие планы?

— Сейчас я начинаю потихоньку тренироваться, надо приводить себя в форму. И, я думаю, где-то в марте-апреле уже приму участие в первых стартах.

— Это будут выступления за Россию? Вы собирались перебираться в другую страну, по крайней мере именно это вы говорили в телекамеру со слезами на глазах после неудачи в многоборье.

— Это был всего лишь крик души. Если честно, даже не помню, что я это говорила.

— И все-таки — это правда?

— Нет, конечно. Выступать буду только за Россию.