Борис Никоноров: В любовном треугольнике с КГБ
У шестикратного чемпиона страны, обладателя Кубка Европы, первого советского боксера, победившего американца, а ныне главного тренера сборной Москвы Бориса Никонорова репутация прекрасного рассказчика. Тем не менее несмотря на наше долгое знакомство, об этой удивительной истории в его жизни впервые услышал от совершенно посторонних людей. Думаю, что читателям "Российского бокса" тоже будет интересно о ней узнать, тем более есть основание: вчера Борис Николаевич отметил свое 63-летие.
— Борис Николаевич, давайте сразу без всяких преамбул и увертюр возьмем быка за рога: расскажите, что за любовная история приключилась с вами в далеком 1960 году на Олимпийских играх в Риме?
— Все произошло совершенно неожиданно для меня за несколько дней до начала Игр. Как-то после тренировки заглянули с ребятами в интернациональный клуб, открывшийся в Олимпийской деревне. Сидим, наблюдаем за танцующими, как вдруг одна из девушек в костюме национальной сборной США усаживается ко мне на колени и целует… Я, мягко говоря, опешил.
БОЙ ВОСТОКА С ЗАПАДОМ ЗАКОНЧИЛСЯ РОМАНОМ
— Наверное, подумали о провокации, которыми в то время пугали советских спортсменов, выезжавших за рубеж?
— Нет, поскольку потом начались наши ежедневные встречи с Дорис Фукс в клубе, и я сразу увидел в ее глазах искренность. Объяснялись исключительно через переводчиков.
Она оказалась гимнасткой и к тому же дочерью миллионера. Однажды после рассказов о том, как она разъезжает по Нью-Йорку на "Роллс-Ройсе", Дорис поинтересовалась, на каком автомобиле езжу я. Надо было видеть ее округлившиеся глаза, когда штангист Юрий Власов, хорошо знавший английский, ответил, что у Бориса, мол, машины нет, зато есть кобыла, которая прекрасно ориентируется на улицах Москвы…
Но мне в тот момент было уже не до шуток: предстоял первый бой, причем какой! По жеребьевке достался в соперники американец Николас Спанакс, и все тут же поспешили выразить мне свои соболезнования. При этом о его возможностях никто не знал, поскольку видеозаписей в те времена у нас не было. Зато был комплекс непобедимости американцев, появившийся после того, как на двух предыдущих Олимпиадах в Хельсинки и Мельбурне никому из наших боксеров не удалось пройти американский барьер. А чемпионаты мира тогда не проводились.
Тем не менее я настраивался открыть, наконец, победный счет и с первых же минут боя задал такой темп, что на тактику уже не оставалось времени. "Ты что, сумасшедший?" - спросил в перерыве мой тренер Сан Саныч Чеботарев, но меня уже было не остановить…
Когда в третьем раунде в одном из эпизодов судья в ринге начал нас растаскивать, подумал, что нарушил правила, а оказалось, что бой закончился. Представляете, я даже финального гонга не услышал! Но добился все-таки своего, победил! А в раздевалке потерял сознание от перенапряжения…
— Фукс на этом поединке присутствовала?
— Нет, но вечером она меня поздравила. Кстати, на следующий день в Олимпийской деревне вышел специальный выпуск газеты, где на первой полосе был помещен мой снимок с Дорис на коленях, а под ним - крупными буквами: "Бой между Востоком и Западом закончился их романом!"
ДОРИС ПЛЮС БОРИС: ЛЮБИТЬ - ТАК МИЛЛИОНЕРШУ
— Который после Олимпиады перерос в почтовый?
— После первого же письма из США меня вызвали на Лубянку. Когда шел туда, всякие мысли в голову лезли. Однако обстановка там оказалась настолько дружелюбной, что тревога пропала. Вопрос по сути задали один: "Зачем оставил этой девушке домашний адрес?" Не помню, что я им ответил, но в итоге меня отпустили с "добрым" советом - прекратить переписку.
Но Дорис об этом пожелании советского комитета госбезопасности, понятно, не знала и продолжала писать. А вскоре прислала посылку - меховую куртку, рубашку, чулки для моей мамы, туалетное мыло и еще что-то. На следующий день после этого меня вновь пригласили на Лубянку. "Что, — спрашивают, — было в посылке?". - "Вы же сами знаете", — отвечаю. Дело в том, что дома, сняв обертку с мыла, обнаружил на нем аккуратное сквозное отверстие и понял, что кого-то очень интересовало, не спрятано ли там чего-нибудь? Такая моя наблюдательность (а я по простоте душевной поделился ею с хозяевами кабинета) мгновенно конкретизировала их позицию: "Если хочешь дальше защищать спортивную честь страны на международных аренах, перестань заниматься эпистолярным жанром с этой американкой!"
После такого ультиматума я, естественно, призадумался. С одной стороны, дело принимало серьезный оборот, а с другой - я был молод, по-хорошему честолюбив, и мне, не скрою, приятно было видеть завистливые взгляды друзей, знавших о моих отношениях с дочерью миллионера. Не каждому в жизни выпадает такая карта, и я по-ребячески этим бравировал. В конце концов принял нелегкое решение продолжать переписку, тем более что после присланных подарков не хотел оставаться в долгу. Собрал традиционный "русский набор" из водки с икрой, добавил к нему сувениры и отправил в Америку.
А спустя какое-то время получаю очередное письмо, в котором Дорис прозрачно намекнула, что не прочь выйти за меня замуж, что уже составила послание Хрущеву с просьбой предоставить ей советское гражданство. На этот раз меня в КГБ пропесочили так, что дальше было некуда. Вопрос поставили однозначно: еще раз напишешь - станешь невыездным…
— Признайтесь, мысль уехать насовсем вас в те дни не посетила?
— Я никогда не мог представить своей жизни вне Москвы. За свою боксерскую карьеру побывал в двадцати шести странах (в некоторых из них бывал по несколько раз), так что у меня было немало возможностей проверить собственные чувства к родному городу…
ШЕСТЬ ЖЕСТЯНЫХ КОРЫТ В ПРИХОЖЕЙ
А вот Дорис ко мне приехала, правда, не навсегда. В 1963 году в Москве, в Лужниках, состоялась матчевая встреча по спортивной гимнастике между сборными СССР и США, и Фукс была в составе американской команды. Понадобилось, я вам скажу, определенное мужество, чтобы после всех вызовов в Комитет госбезопасности решиться на встречу с ней. Подумал: будь что будет, купил букет гладиолусов и поехал на Малую арену. А когда увидел Дорис, пошел еще дальше - пригласил ее к себе домой…
Чтобы реально оценить этот шаг, надо сказать, что я жил с мамой, братом, отчимом и его сестрой в коммунальной квартире на Пятницкой. Там было еще шесть семей. На стенах в прихожей висели соответственно шесть жестяных корыт. Был общий туалет, но не было горячей воды…
Реакцию Дорис на все это легко себе представить, но у нее хватило такта ничего "не заметить". С моей мамой она повела себя так, как будто знала ее сто лет…
Появление миллионерши в коммуналке произвело среди соседей фурор, они даже шепотом стали разговаривать. Те, кто не успел увидеть ее в прихожей, нашли повод заглянуть в нашу комнату - кому-то вдруг соль понадобилась, кому-то перец…
— Может, кто-то из них получил спецзадание на той же Лубянке?
— Вряд ли. Ими двигало в тот момент единственное желание собственными глазами увидеть "сумасшедшую" американку, готовую поменять папино богатство на всю эту обстановку. Тем не менее о своих походах на площадь Дзержинского я не забывал ни на минуту. Более того, когда на следующий день пригласил Дорис повеселиться в компании своих друзей, мне постоянно казалось, что за нами кто-то следит. Провожая ее вечером в гостиницу "Киевская", в которой остановилась американская делегация, даже попросил таксиста сделать несколько кругов вокруг здания отеля. Но "хвоста" никакого не заметил.
НЕТ ПОВЕСТИ ПЕЧАЛЬНЕЕ НА СВЕТЕ…
— А как же насчет женитьбы?
— Мы договорились до Олимпиады 1964 года этого не делать, а в Токио определиться со сроками. Но, увы, следующей нашей встрече не суждено было состояться - весной я сломал ногу и не смог пробиться в олимпийский состав. Мало того, с тех пор перестал получать от нее письма, хотя знаю, что она продолжала писать. Мне об этом сказали Борис Лагутин и Олег Григорьев, которые участвовали в токийской Олимпиаде. Дорис тоже там была, но в качестве туристки. Она отыскала ребят, которых знала еще по Риму, и долго выясняла, где я, почему меня нет на Играх, почему не отвечаю на ее письма. А я ведь тоже не переставал писать после ее отъезда из Москвы, но все наши письма, догадываюсь, осели в архивах КГБ.
— Не пробовали ее найти в перестроечные времена?
— Однажды попытался. В 1989 году был руководителем нашей делегации в Нью-Йорке на традиционном боксерском матче команд СССР и США. Воспользовавшись случаем, попросил неизменного организатора таких турниров в Америке Виталия Каранта помочь мне отыскать следы Дорис Фукс. На следующий день он сказал мне, что она давно уехала из Нью-Йорка, вышла замуж и будет для всех лучше, если я откажусь от попыток ее найти…
НАША СПРАВКА
Никоноров Борис Николаевич.
Родился 25 января 1939 г. в Москве. Боксом начал заниматься с 1953 г. Выступал за "Трудовые резервы". В составе сборной СССР с 1957 по 1967 гг. (весовые категории 57 кг и 60 кг). Заслуженный мастер спорта. Обладатель Кубка Европы-64. Серебряный призер чемпионата Европы-63. На Олимпиаде-60 в Риме — пятое место. Впоследствии тренер молодежной сборной СССР. Заслуженный тренер СССР и Болгарии (за подготовку чемпиона и серебряного медалиста мюнхенской Олимпиады). В настоящее время главный тренер сборной Москвы.
