Дьявол спринта
Если бы во времена Евгения Гришина за победы на Олимпиадах и других крупнейших соревнованиях выплачивали гонорары, сопоставимые с сегодняшними премиальными, то он, по его собственному признанию, был бы миллионером. Но наш прославленный конькобежец всегда повторял, что бегал не ради денег. Высшей наградой (задумайтесь, молодые) наш "дьявол спринта", как называли его зарубежные газеты, считал момент, когда в честь его побед исполнялся гимн СССР, а в небо разных стран и континентов поднимался флаг Родины.
— Олимпийские игры были для нас совершенно особым соревнованием. Тем более что та зимняя Олимпиада была для нас первой в истории. На летние Игры советская команда отправилась, правда, еще в 1952-м, и мне также удалось там побывать. В Хельсинки я приехал в составе нашей велосипедной команды и был готов стартовать. Правда, в последний момент, по не зависящим от меня причинам от соревнований пришлось отказаться. Однако даже этот небольшой опыт давал мне определенную уверенность. Другие участники нашей сборной не имели даже этого, но ехали в Кортина-д'Ампеццо с единственной целью — только побеждать. Этим мне та Олимпиада особенно запомнилась — люди не знали, куда они едут, но ехали за победой.
Команда наша была сравнительно небольшой, тем не менее практически во всех видах спорта мы завоевали медали. Даже в горных лыжах Женя Сидорова завоевала бронзовую медаль!
— А почему наши лыжники и конькобежцы поехали на Олимпиаду только в 1956 году, а не на четыре года раньше, как представители летних видов спорта?
— Отбор и требования к Олимпийским играм были в те годы очень жесткими. К 1952 году, к Играм в Осло у нас была команда, и мы готовы были ехать на Олимпиаду. Несколько лет спустя я говорил на эту тему с Николаем Романовым (в те годы председателем Спорткомитета СССР). Он сказал мне, что против той поездки выступили Политбюро ЦК и якобы сам Сталин. Причиной нашего отказа от поездки на Олимпиаду стало появление на ледовой арене норвежца Яльмара Андерсена. Знаменитый конькобежец считался непобедимым. Рассказывали, что Сталин спросил: "Обыграете Андерсена?" — "Не уверены", — последовал ответ. "А в общекомандном зачете победите?" — задал Сталин второй вопрос. "Возможно, победим, если…" — "Нет, "возможно" нас не устраивает, — подытожил генералиссимус. — Раз гарантировать не можете, сосредоточимся на летних Играх — там нашими соперниками будут американцы, а их победить гораздо важнее".
Перед Олимпиадой 1956 года расклад был иным. Хоккеисты выиграли чемпионат мира, Кузин стал чемпионом мира в лыжах на 30 и 50 километров, конькобежцы выиграли все, что можно, и, в частности, обыграли и Андерсена. Только тогда мы получили сверху "добро" на участие в Играх.
— Подготовка к Олимпиаде была, надо полагать, серьезна как никогда?
— А как же. Сейчас, вспоминая те годы, думаю что, с одной стороны, готовились мы, скорее, как любители, но, с другой стороны, были очень требовательны к себе.
Решили использовать наше географическое преимущество и "продлили" себе сезон 1955 года. Приехали в Апатиты под Мурманском, где снег и лед не сходили до 24 мая. Там мы работали над техникой. Приехали, правда, не все. Собрались конькобежцы и лыжники. Однако характерно - все, кто приехал тогда на этот сбор, завоевали впоследствии олимпийские награды.
Хотя если бы кто-нибудь из нынешних спортсменов поглядел, как мы готовились, вряд ли бы подумал, что это готовятся будущие олимпийские чемпионы. Тренеров не было, врачей не было, жили прямо на железнодорожной станции, питались чем попало. Однако никто на это не обращал внимания.
— Какое впечатление произвела сама Италия, Олимпиада? Как вас принимали хозяева Игр и болельщики из других стран?
— Я был на нескольких Олимпиадах и не могу сказать, что Италия запомнилась чем-то особенным. То есть запомнилась, быть может, только тем, что это Италия. Конькобежцы соревновались ведь в основном в Скандинавии - а тут другая страна. Каток был оборудован на высокогорном озере Мизурина. Запомнилось его инженерное решение. Стеклянный лед этого озера был очень чистым, а для того чтобы его не коробило и не рвало, его по краям 400-метровой дорожки опилили. Каток получился "плавающим" и потрясающим по качеству. Жили конькобежцы неподалеку от озера, которое было расположено довольно далеко от самого Кортина-д'Ампеццо. Такое местоположение объясняло и то, что зрителей было довольно немного - ездить ведь было далеко.
— Общаться с кем-то из болельщиков или из представителей делегации работников культуры доводилось?
— Для меня общение всегда представлялось проблемой. Готовился всегда индивидуально, любил сосредоточиться. Помню, что накануне старта, перед сном я ходил на каток и смотрел на пьедестал. Смотрел и думал — вот это пьедестал, на который я завтра должен подняться. И никакие концерты, никакие артисты мне были не нужны.
— Верно ли говорят, что после победы на 500 метрах вы остались недовольны собой?
— Как вам сказать. Не то чтобы недоволен - сам мой бег был "не из лучших". Сейчас даже смотрю иногда на кадры хроники и думаю, что такая техника бега недостойна золотой олимпийской медали. Я ведь всегда хотел не просто побеждать, а побеждать красиво. Помню, когда знаменитый Андерсен впервые приехал к нам на матч СССР — Норвегия, мне выпало бежать с ним в паре на 1500 метров. Он был олимпийским чемпионом на этой дистанции, а я накануне установил на ней мировой рекорд. После того как я выиграл у него, наш легендарный конькобежец Яков Мельников пришел ко мне в раздевалку и сказал: "Поздравляю, Женя! Знаешь, если бы у нас существовала, как в фигурном катании, балльная система, то тебе сегодня за технику поставили бы только 6,0".
